Добавить в цитаты Настройки чтения

Страница 19 из 68

VI

Толкучка в толпе, которая выплеснулась в коридор, вытеснила из головы Фила неприятное ощущение от последнего номера Митци. Он протискивался, прижавшись к стене, его задевали то плечом, то бедром, наступали на ноги, кто носком ботинок, а кто и каблучком. Периодически он закашливался от голубовато-серых клубов табачного дыма, «травки» и так называемой «венериной травки». Замечания типа «Да, он в любой момент мог ее перекинуть» и «Чего я не терплю, так это тупых баб-рефери» радовали слух.

В конце концов Фил протиснулся в самый водоворот толпы около бокового коридора. Он безнадежно шепнул: «Юнона Джоунс». Старина Резинорук хрипло прошептал «Проходи, парнишка» и слегка приподнял серую руку, чтобы Фил мог проскользнуть под ней. Тем временем всей длиной своей руки робот сдерживал общий напор толпы и протягивал назад щупальца, пытаясь остановить мужчину в коричневом, с глазами величиной с теннисные мячи, пытавшегося пролезть вслед за юношей

Фил вытер лоб и глубоко вздохнул. Стоя в одиночестве, он почувствовал слабость. Из двери впереди него вышла женщина, одетая с нарочитой небрежностью: бесформенное длинное платье, туфли на нелепых пуговицах, широкополая, с цветами, меховая горжетка и перчатки. У нее был вид судомойки давно минувших времен, вырядившейся в выходной день. Он даже не понял, кто это, пока толпа позади него не начала скандировать и петь: «Ю-но-на! Ю-но-на!»

Юнона, а это была она, помахала им рукой, но глаза ее неотрывно смотрели на Фила.

— Ух, как я рада тебя видеть! — Она схватила его за локоть и шепнула:— Ни о чем не спрашивай. Пойдем со мной. — И в следующий миг уже тянула его вдоль коридора, подальше от толпы.

В воплях людей послышалось разочарование и даже обида. Сквозь общий шум прорвался визгливый голос:

— Зачем тебе этот уродец? Юнона повернулась.

— Послушайте, придурки, — взревела она. Толпа мгновенно стихла. Ослепляюще мигнула фотовспышка. — Знаю, я для вас героиня и очень этому рада. Но ведь и мне хочется любви! И не смейте ее оскорблять!

Толпа захлебнулась смехом и вновь принялась выкрикивать приветствия, но Юнона уже протолкнула Фила в дверь.

— Надеюсь, ты ничего не имеешь против того, что я сказала? — спросила она. — Это мои поклонники, и их надо было уважить.

Фил ошалело покачал головой. Он предполагал, что Юнона остановится, едва они скроются от взглядов толпы, но вместо этого она потащила его к узенькому холлу.

— Слушай сюда, мистер… — взволнованно начала она.

— Фил, — уточнил он. — Фил Гиш.

— Хорошо, слушай, Фил, можно пригласить тебя на обед?

— Конечно.

— Отлично, — сказала она с облегчением, продолжая однако с опаской оглядываться по сторонам и не замедляя шаг. — Я знаю отличное местечко, где подают бифштексы. Там тихо и, главное, умеют зажарить кролика. — Они добрались до узкой полутемной лестницы. Юнона подтолкнула Фила к ней. Он ступил на нижнюю ступеньку, однако женщина резко дернула его назад. — Нет, не туда, Бога ради, — предостерегла она. — Эта ведет прямиком к Биллигу и осам. То местечко, о котором я говорила, на нижнем уровне. — И они стали спускаться. — Мы могли бы воспользоваться лифтом, — извиняющимся тоном произнесла она, — но так будет лучше. — И уже совсем угрюмо добавила: — Интимнее…

Узкая дверь внизу вела в длинную темную комнату. Вдоль одной из стен тянулась стойка, вдоль другой — ряд кабинок. Отделка из коричневатого хрома свидетельствовала, что помещение возводилось в 1960-е. Посетителями были преимущественно крупные мужчины, в основном водители грузовиков, полицейские и лица неопределенных занятий. Рядом с дверью, через которую вошли Фил и Юнона, находилась дверь лифта.

Юнона приветственно махнула кому-то рукой, а еще кому-то прокричала:

— Виски и отбивные, и смотри, чтобы края были зажаристые! Ты что будешь, Фил?

Парень только сейчас вспомнил, что ничего не ел со вчерашнего дня, и невнятно пробормотал что-то насчет дрожжевого бутерброда и соевого молока. Юнона окинула его удивленным взглядом, но заказ передала в точности, а затем вновь потянула за собой. Ей пришлось ответить на приветствия парочки знакомых, но она, видимо, спешила и облегченно вздохнула, когда втолкнула Фила в кабинку, последнюю от входной двери. Здесь более громко слышался шум проезжавших грузовиков, а сияние фар, смешавшись с натриевым сиянием, отсвечивало на пыльной исцарапанной плексигласовой поверхности столов.

К удивлению Фила, в помещении не было ни музыкальных автоматов, ни радио, ни чего-либо подобного. Еще он обнаружил, что кнопки для выдачи устаревших синтетических блюд заклеены надписью «Неисправно» Судя по виду, надписям было лет двадцать.

Он принялся через стол рассматривать свою спутницу и впервые заметил, что она смертельно устала. Взгляд его скользнул по крупной челюсти, на которой виднелся свежий синяк, частично скрытый наспех нанесенным тональным кремом. Нервно, смущаясь, как девчонка, она нырнула носом в нечто похожее на записную книжку и принялась припудривать подбородок, затем положила пуховку на место и наклонилась вперед, поставив мясистые локти на пластик.

— Никому не верь, что встречи договорные, — мрачно произнесла она. — Зубек едва не лопнул с натуги, пытаясь сегодня меня достать.

— Вы выиграли? — поинтересовался Фил.

— Да, конечно. Два падения, космическая петля и свободное падение — это когда переворачиваешь, выбрасываешь и он уже не возвращается

По стойке, легко скользя, полетел поднос. Юнона подхватила его раньше, чем Фил сообразил, что это предназначено для них. По скорости выполнения заказа он заключил, что здесь есть микроволновая печь. Юнонины сильно зажаренные отбивные были величиной с небольшие бифштексы — должно быть, у кролика было по меньшей мере восемь лапок, — а коричневый стакан с виски был устрашающе большим.

Фил деликатно откусил бутерброд и нашел его вполне приятным на вкус, правда, ему всегда было немного неудобно кушать в ресторане; куда лучше подбирать тарелки, выскакивающие из стены.

Уничтожая отбивные и запивая их виски, Юнона отрывисто рассказала Филу о своей жизни. Оказалось, она была фермерской дочерью, приехала в город совсем молоденькой и рано испытала разочарования жизни.