Страница 2 из 48
Моим первым порывом было написать нечто вроде:
Одна из причин, почему я стал литератором: благодаря своему умению соединять слова в нужном порядке, надеялся приблизиться к тому, чтобы внести какой-то порядок и в наш достаточно безумный мир.
Затем пришлось бы продолжить и рассказать, что больше всего в жизни меня сводит с ума то, как постоянно коверкается английский язык. В этом отношении нам неплохо бы поучиться у кошек, которые высказываются определенно и безошибочно ясно. Пусть они употребляют одни и те же слова, но за ними стоит смысл, который в отличие от человеческой речи невозможно перепутать. Нельзя принять «мяу», означающее «покорми меня», за «мяу» — просьбу почесать брюшко. Разве тот, кем достаточно долго владела кошка, перепутает «мяу» — «как приятно посидеть у огня» с другим: «выпусти на улицу» или «извини, ни за что не пойду к ветеринару»? Ответ, разумеется, нет. Дело не только в том, что язык тела кошек раскрепощеннее человеческого. Они изъясняются командами, от чего жизнь становится проще, по крайней мере для них. Единственный вопрос, на который, по-моему, способна кошка: «Ты хорошо себя чувствуешь?» И если ей отвечают «нет», следует мяуканье-команда: «Тогда ложись так, чтобы я могла к тебе прижаться и тебя полечить». Кошки явно превратили акт общения в точную науку.
Зато когда рот открывает человек, нет конца всяким ляпам. Постоянная чехарда с местоимениями. (Предупреждаю: если не хотите, чтобы я вас прилюдно унизил, ни в коем случае не говорите при мне «между мной и тобой» вместо «между нами». Или «он пришел с его сыном Фредди» вместо «со своим».) А употребление слова «очень», когда говорится о чем-то совершенно уникальном? Соединить «очень» и «уникально» лингвистически никак невозможно. Вот вам еще факт: похоже, никто не знает значения слова «ирония». Оно не означает «смешной», «лживый», «случайный» или «сатирический». Не верите мне, загляните в «Краткий словарь общеупотребительного английского языка». Ирония — это когда слова употребляются для того, чтобы выразить противоположное их буквальному значение. Если на улице идет дождь, а вы говорите: «Хорошенькая погодка», это и есть ирония. Это для меня важно, поскольку название книги в значительной степени иронично, и хочу, чтобы это было понятно. Ничто не живет вечно: ни растения, ни люди, ни, что самое печальное, кошки. В каком-то смысле «жизнь» — в основе своей ироничное слово, поскольку жить — значит, что когда-нибудь придется умереть. Осознание этого, опыт и осмысление отчасти являются темой настоящей книги.
Но только отчасти.
Главным образом я старался передать свои чувства и ощущение силы, возникающие от общения с поистине удивительной жизненной энергией маленького существа.
Таков витиеватый путь объяснения, почему первоначальная версия вступления не сохранилась в окончательной редакции. К тому же сыграл свою роль факт, что у кошек нет четкого представления о понятии «ирония». Хотя эта книга написана для людей, поскольку кошки читать не умеют (как жаль: умели бы — у меня бы появился верный шанс стать богатейшим в мире человеком), я посчитал неправильным начинать повествование с того, что противоречит кошачьей природе.
Вторым вариантом был стиль строгой драмы. И долгое время историю открывало предложение: «В тот самый день, когда мы переехали в нашу новую чудо-квартиру, я обнаружил, что у моего кота рак».
Не сомневаюсь, вы бы оценили прием. В том смысле, что он захватывает. И как все, что я написал о Нортоне, сущая правда. Но в итоге я и это отверг. Слишком грустно. Слишком много жалости к себе. Слишком уж слащаво-сентиментально. И явно не имеет отношения к тому, о чем эта книга. Не о том, кем является Нортон. Надеюсь, что текст, который вам предстоит прочитать, какой угодно, но только не грустный. Мой рассказ не о болезни, а о здоровье. Не о том, какую боль причиняет болезнь, а о радости и узах, которые возникают, когда два существа понимают, что стареют, заботятся друг о друге и учатся принимать заботу другого.
Всякий, кто читал мои книги о Нортоне, подтвердит, что я почти во всем стараюсь найти смешное — и в литературе, и в жизни — и уж вовсе не поклонник ложной чувствительности (а некоторые мои бывшие подружки добавят — какой-либо чувствительности вообще). Но я уважаю подлинные чувства и, к своему счастью, в редких случаях отказываюсь посмеяться. Поэтому моя книга совсем не гнетуще-тоскливая. Она, надеюсь, веселая, радостная и настолько полная жизнеутверждения, насколько возможно, чтобы не превратиться в фильм Стивена Спилберга.
Я навел порядок если не в самой книге, то в своем мыслительном процессе. И что, вероятно, важнее, понял: несмотря на только что написанное, название не совсем иронично. Чем больше я думал об этом, тем острее сознавал, что мой маленький серый друг будет жить всегда. И жить именно так, как ему нравится: дарить людям радость и наполнять их жизнь смыслом. И когда настал момент принимать решение, я понял, что тема книги очень проста.
Она о моем коте Нортоне.
Точно так же, как две другие книги. И поэтому начало будет таким:
Вот что замечательно в отношениях с котом — среди прочих других замечательных сторон отношений с котом — ты понятия не имеешь, куда заведут тебя эти отношения…
ГЛАВА ВТОРАЯ
СНОВА О КОТЕ, ИЛИ ВЗГЛЯД В ПРОШЛОЕ
Вот что замечательно в отношениях с котом — среди прочих других замечательных сторон отношений с котом — ты понятия не имеешь, куда заведут тебя эти отношения. Возможно — и так часто происходит, — они перерастут в любовь. Но не исключено, что возникнет разочарование. Или ощущение душевной боли. Они могут ободрять. Или привести к другим отношениям с существами как из семейства кошачьих, так и из породы людей. А иногда — ко всему перечисленному в разных сочетаниях и даже ко всему одновременно и сразу.
Подобные отношения способны преподнести нечто исключительное, меняющее жизнь, как это произошло в случае с моим исключительным, изменившим мою жизнь вислоухим шотландцем Нортоном.
Если вы прочитали те многие слова, какие я написал о своем замечательном маленьком друге, с которым много лет жил бок о бок, то вас не придется уверять в его способности изумлять. Вы уже стали свидетелями того, как он — в немалой степени — влиял на мои любовные приключения, на мой быт, мои поездки, профессиональный успех и на все, чего мне удалось добиться в своем духовном совершенствовании. А если вы не знакомы с моими восторженными заметками, вот вам вкратце нечто, чтобы поразмышлять (или в недоумении поскрести затылок — такое тоже возможно).
Когда состоялось первое знакомство читателей с издателем и писателем Питером, он был еще бесчувственным чурбаном. И к тому же котоненавистником.
Но вот появляется Нортон шести недель от роду. Его подарила Питеру Синди одна из его подружек.
Синди исчезает. А Нортон остается. Питер настолько привязывается к своему котенку, что это граничит с помешательством, хотя привязанность вполне заслужена. Возникает множество других подружек. И они тоже пропадают. Нортону, чтобы обрести надежную домашнюю жизнь, явно необходимо брать дело в свои лапы.
Питеру приходится совершать деловые поездки, и Нортон путешествует с ним. Однако со временем положение меняется: Нортону требуется совершать деловые поездки, и Питер ездит с ним. Они оказываются на Файер-Айленде (Нортон потрясен тем, как низко может пасть его хозяин, чтобы обзавестись подружкой на Новый год), едут в Калифорнию (Нортон знакомится с людьми), в Вермонт (Нортон идет на лыжную прогулку), во Флориду (Нортон оказывается на весенних тренировочных сборах бейсбольных команд и становится почитателем кота Андреса из «Большого кота» Галарраги. Он проваливается сквозь крышу гостиничного ресторана, напугав до смерти двух пожилых дам). Кот много времени проводит в Париже (где радует Харрисона Форда… ммм… как бы получше выразиться… petit morceau de la merde dans la baignoir.[2] Он терроризирует соблазнительную девушку из Дании — настоящую модель — и обедает за одним столом с Романом Полански). Проводит время в Амстердаме (где присутствует на записи голландской телевикторины с полуобнаженными девушками). Ну что, пожалели, что не прочитали мою первую книгу? Питер сходится с Дженис, и Нортон в их соединении играет решающую роль. Питер покупает Нортону дом в Саг-Харборе. У Питера умирает отец. Питер благодаря — догадайтесь, кому? — понимает, что такое любовь.
2
Кусочком кала в ванной (фр.).