Страница 35 из 112
– В то, что вы пират, Перси, я охотно поверю, – усмехнулся сэр Мармадьюк, – а что дезертир… Бросьте! После Руа, когда мы стояли возле самого Парижа, ждали обещанного подкрепления и приказа на штурм, грянули холода. Мы гибли там, черт побери, на этом морозе! Солдаты начали разбегаться, подкрепление так и не подошло, мы отступили, а в итоге Саффолк[52] распустил армию. Так что никакого дезертирства – все по повелению и на благо. – Он многозначительно закатил глаза. – Кстати, тогда я обморозил два пальца и чуть их не лишился.
Сэр Мармадьюк пошевелил пальцами, словно решил убедиться, на месте ли они, щелкнул ими – в перстне сверкнул яркой синевой драгоценный камень. Скроуп наклонился к Ральфу, глянул в упор.
– И не помните, кто вас ранил!
– Не помню, – сказал Перси. – Понятия не имею, что случилось.
Он замолчал, вновь безнадежно пытаясь – в который раз! – вспомнить хоть что-то из той ночи под Руа, которая едва не стала последней в его жизни.
– Ночью французы, похоже мародеры, небольшим отрядом пробрались в наш лагерь, – сэр Мармадьюк откинулся на спинку кресла, задумчиво повертел печатку на мизинце. – Они убили несколько солдат, в том числе вашего оруженосца, прихватили с собой их вещи и так же тихо ушли. Мы обнаружили это лишь утром. Вас среди убитых не было, все решили, что вы попали в плен. Мы еще наступали, о дезертирстве никто не помышлял, поэтому такой вопрос и не возник, да и никто не мог так о вас подумать. Ну а потом началась эта неразбериха под Парижем. – Скроуп махнул рукой. – Ваши вещи тоже пропали, остался только меч. Видимо, в темноте не заметили. Я его подобрал и сохранил. Это фамильный, вашего отца?
Ральф слушал Скроупа, изумляясь все больше и больше. Своим рассказом тот словно добавлял потерянные осколки к разбитому когда-то сосуду. Тогда, очнувшись в доме молодой трактирщицы, он мучительно вспоминал, что же с ним случилось, расспрашивал добрую женщину, которая также ничего толком не могла ему рассказать, кроме того, что нашла его в лесу полуживого, с кинжалом в спине. Дублет, что был тогда на нем, так и не смогли отчистить от пропитавшей его крови. А потом, через месяц, когда страшная рана затянулась и он, набравшись сил, смог вставать и передвигаться, добрая вдова долечила его известным способом. Ральф еще на месяц забылся в горячих объятиях пылкой француженки, уже не пытаясь выяснить истину. Он не стал рассказывать эти подробности. Возможно, в другой раз, сейчас было важнее попытаться собрать осколки. И меч… У Ральфа даже сжалось горло, когда он услышал об отцовском мече.
– Скроуп, дружище, вы сохранили мой меч?!
Нетерпение увидеть фамильный клинок охватило его. Он опустошил кубок с вином, даже не заметив, как сделал это.
– Сохранил, – сэр Мармадьюк встал, прошел к дальней стене, где висело оружие, снял узорчатые ножны. – Вот, возьмите, Перси.
Ральф сжал прохладный металл эфеса, осторожно, словно боясь спугнуть что-то, повисшее в воздухе, вытянул меч из начищенных ножен, прикоснулся губами к тронутой чеканным узором стали. Ему показалось или влага действительно наполнила глаза? Вернув меч в темноту ножен, он столь же осторожно положил его на стол.
– Вы помнили обо мне все эти годы, – глухо сказал он. – Несмотря на то, что считали погибшим…
– Я хранил этот меч как память. Черт, Перси, вы же не были для меня просто знакомым, вы были другом. И видите, все же не зря я сберег ваше оружие, – сэр Мармадьюк поднял кубок. – За воскрешение из мертвых, дружище!
Они выпили, Скроуп грохнул пустым кубком о столешницу и крикнул слуге, чтобы принесли новый кувшин с вином.
– Почему вы не подавали о себе вести? Или у вас были причины держаться подальше от родного острова?
– Я не был в Англии, хотя не раз проходил на корабле мимо ее берегов. Если у нас будет время и вы захотите послушать рассказ о моих странствиях, я к вашим услугам, – улыбнулся Ральф. – Тогда во Франции, оправившись от раны, я не хотел возвращаться сюда. Что ждало меня в Англии? Обвинение в дезертирстве, жена семи лет, ссора с братом… А я был молод, мечтал увидеть свет. На беду или удачу, мне встретился человек, который так увлек меня мыслью о плавании, что я не смог устоять.
– Дружище, с удовольствием послушаю ваши рассказы, – сказал Скроуп и, посерьезнев, добавил: – Я должен был отдать ваше оружие графу Нортумберленду, но не сделал этого. Сам не знаю почему. Хранил этот меч в нелепой надежде, что когда-нибудь смогу вручить его лично вам.
Он потянулся, хлопнул Перси по плечу, будто желал удостовериться, что его друг жив и невредим, и вновь уселся в свое кресло.
– Хорошо, что вы не отдали меч брату, – сказал Ральф. – Он ни за что не вернул бы мне его.
Скроуп помолчал, ожидая, пока слуга водрузит на стол блюдо с запеченными куропатками и бараньей ногой, только снятой с вертела.
– Закусывайте, дружище! – Он ловко нарезал куски мяса, положил на блюдо перед гостем.
Ральф с наслаждением принялся за еду, сэр Мармадьюк наполнил кубки вином и, подождав, пока его гость утолил первый голод, сказал:
– Перси, я помню, вы рассказывали, что поссорились с братом. Но прошло столько лет… Надо забыть старые обиды. Вы навестите графа? Он здесь, в Лондоне, и, уверен, будет чертовски рад видеть вас.
– Уже навестил, – усмехнулся Перси и подцепил с блюда еще один кусок превосходно приготовленной баранины. – И братец вовсе не был рад меня видеть.
– Он, верно, чувствует свою вину перед вами. – Скроуп бросил на друга сочувственный взгляд. – Граф, конечно, поспешил, но если он считал вас погибшим, то можно понять его желание заблаговременно позаботиться о наследнике титула – говорят, его сиятельство болен…
Ральф насторожился. Неужели о том, что Генри отобрал его поместье, уже всем известно? И что еще предпринял его хитроумный брат?
– В чем поспешил граф? Объясните-ка поподробнее!
– Я понимаю, что вы расстроены, друг мой. – Скроуп явно смешался. – Уверен, граф уже раскаивается, что поневоле обошел вас в своем завещании. Но вы сами явились тому невольной причиной, ведь вас считали мертвым уже долгие годы.
– Брат знал, что я жив! – рявкнул Ральф, громыхнул кулаком по столу, не в силах сдержать закипевшую от бешеной ярости кровь, вскочил, резко отодвинул кресло, размашисто заходил по залу. – Что там с завещанием? Говорите же, Скроуп!
– В отсутствие прямых наследников граф завещал титул и земли Нортумберлендов королю. Летом его завещание утвердил парламент.
В отсутствие прямых наследников? Ральф едва не повторил это вслух. Генри отдал Нортумберленд королю? Фамильные земли, те, что двести лет назад приобрел его тезка, лорд Генри Перси? Парламент… хотя удивляться тому, что передача наследования была утверждена парламентом, не приходилось! Разве парламент пойдет против короля!
– Подлец! Трус! Мне он побоялся о том сказать!
Ладонь до боли сжала рукоять меча. Ральф был готов тотчас мчаться к брату, чтобы исполосовать его, разрубить на мелкие части. Мало того, что этот негодяй вздумал оттяпать себе Корбридж, так он еще и лишил его законного наследства! Фортуна, протянув палец, отхватила взамен всю руку.
– Святые угодники, Перси, я думал, вы знаете о том. Мне вовсе не хочется настраивать вас против графа, – сказал Скроуп.
Ральф криво усмехнулся. Никто не мог настроить его против Генри больше, чем сам Генри.
– Следовало ожидать, что брат приготовит для меня какой-нибудь особый подарок. Вроде этого. Хотя один я уже получил. Я помчался к себе в Корбридж, едва ступив на берег, но меня не допустили в собственные стены. Чертов Карнаби, наместник его сиятельства, выставил такой караул, что пришлось бы пробиваться мечом.
– Сэр Рейнольд Карнаби? – переспросил Скроуп. – Он занял ваше поместье по приказу графа? Печально… Погодите, а где же ваша жена? Ведь вы были женаты?
– Да, я был женат… я и сейчас женат, правда, если мне покажут пять женщин и спросят: скажи, которая из них твоя, я вряд ли смогу ответить на этот вопрос, – скривился Ральф.
52
Чарльз Брэндон, 1-й герцог Саффолк (ок. 1484—1545) – фаворит и зять английского короля Генриха VIII Тюдора, муж сестры короля, вдовствующей французской королевы Марии Тюдор.
В ходе кампании 1523 г. Саффолк пересек реку Сомму, разоряя все на своем пути, и остановился лишь в нескольких десятках километров от Парижа, так и не дождавшись обещанного подкрепления от испанского короля Карла V. Не желая штурмовать столицу Франции в одиночку, 30 октября Саффолк повернул от Парижа и вернулся в Кале в середине декабря.