Память Крови

Притащив друзьям горячий кофе и собранную по спортивным сумкам сменную одежду, сыщики наперебой расспрашивали о деталях поиска: где нашли, что сказал судмедэксперт, все ли «закрепилось» при проверке показаний.

Вдруг Сашка спохватился:

— Эй, да вы же еще не в курсе: Викторович взял Хромого!

Жорка поперхнулся и вскочив, чтобы не ошпариться выплеснувшимся из чашки кофе, произнес фразу, которая через несколько лет станет знаменитой:

— Ну вы, блин, даете!

7 мая

—Где же он, гад, засел?

Вопрос был не просто риторическим. Он был болезненно надоевшим, поскольку с настойчивостью заезженной граммофонной пластинки крутился в десятках сыщицких голов вторую неделю.

Три сотрудника, постоянно сменяясь, дежурили в квартире у Нины.

Сначала она восприняла новый визит оперов враждебно:

— Что вам от меня еще нужно?

Но решение проблемы, пусть болезненное, зато очень эффективное, сыщики, поверившие в непричастность молодой женщины к делам Малого, нашли быстро. Ее снова пригласили в шестой отдел, в кабинет, где Киряков оформлял протокол опознания трупа и повторно допрашивал в качестве свидетеля Наталью. Обернувшись к Нине, следователь попросил:

— Вам придется немного подождать, сейчас мы закончим разговор, а потом займемся с вами.

Через час, когда Наташа ушла в сопровождении сочувственно — предупредительных оперов, Нина ровным голосом сказала:

— Если Вам, действительно, нужно что-то уточнить, спрашивайте. Если нет, давайте не будем терять время. Чем я могу помочь?

Но Дегтярь и не думал появляться на Дукче. Других связей, кроме двух арестованных земляков-подельников, у него не было. «Пресс» на городскую блатную публику давал массу побочной информации о чем угодно, кроме главного: где Малой?

— Неужели ушел? — эта мысль не давала операм покоя.

Перелопачивая груды других материалов, проводя задержания, обыска, «выводки» злодеев (это только в кино мудрые следователи и суперменистые сыщики по три месяца расследуют одно дело, задумчиво изучая брошенный бандитами окурок) — ни один из сотрудников «шестерки» ни на миг не забывал: третий убийца на свободе.

После обеда, когда по привычке собравшись в Жоркином кабинете, сыщики лениво перетирали жалкую труху заведомо «беспонтовых» сведений, Гопа решительно сказал:

— Игорь, ты готов запустить журналистов? Что мы его ищем, он прекрасно знает. Спугнуть его теперь даже нужно, может, вылезет из норы. Других путей не вижу. Если не ушел, выкурим, все равно либо его кто-то кормит, либо сам за деньгами, за жратвой выходит.

Михалыч добавил:

— Кстати, надо проверить все сводки по кражам, особенно в ночное время, и где забирали продукты и одежду. Ему на уход из города переодеться нужно. И жрать нужно. А барыги бы его давно нам сдали.

Жорка еще раз спросил:

— Ну что, подключатся газетчики?

— Подключатся. И газетчики, и телевизионщики, и радийщики. А надо будет — выйдем на центральное телевидение. Журналисты помогут. Да у меня и у самого кое-какие подвязки сохранились.

8 мая

Игорь проспал шесть часов. Эта неслыханная роскошь была наградой за доблестный труд: уже через час после разговора в Жоркином кабинете по двум популярным каналам городского кабельного телевидения пошла информация о розыске Дегтяря с его фотографией. В девятнадцать тридцать фото Малого в информационной программе «Монитор» увидела вся область, а после короткой беседы в редакции последних известий областного радио, сообщение о розыске и приметах убийцы стало передаваться в каждом выпуске новостей.

Честно говоря, Игорь был рад возможности повидаться с журналистской братией. Он знал практически всех журналистов областного центра и любил этих людей, эмоциональных и самолюбивых всезнаек, в большинстве своем работавших «за идею», но при этом совершенно искренне, до инфарктов переживавших за незнакомых людей, попавших в беду, за судьбу Золотой Колымы и, вообще, за все, что происходит вокруг.

Особенно приятно было пообщаться с ведущими телевизионных информационных программ. Во-первых, все они принадлежали к прекрасному полу, во-вторых, почти все были приятельницами Игоря с пресс-групповских времен, а в-третьих, с удовольствием принимали гонорар в виде пары дружеских поцелуев, несмотря на то что потом приходилось полностью «переделывать губы» перед эфиром.

Понятно, что вернувшись после похода по редакциям, об этой стороне дела Игорь скромно умолчал. Не стал он и травмировать голодных коллег описанием плюшек, пирожных и шоколадок, которыми его буквально напичкали гостеприимные журналисты под немыслимое количество чая и кофе. Зато, данное им описание неприступно-грозных редакторов и невероятных технических проблем, стоявших на пути целеустремленного сыщика, украсило бы страницы любого научно-фантастического романа.

Если бы он в одиночку повязал дюжину вооруженных бандитов, то коллеги, скупо похвалив, отправили бы его за следователем, а потом — на обыска. Но после общения с журналистами, он, по общему мнению, честно заслужил отдых. А потому никто не возмущался и не завидовал, когда Игорь в восемь утра явил коллективу возмутительно-розовую свежую физиономию.

Правда, разглядывать друг друга было некогда.

В семь утра жившего вторую неделю в кабинете Жорку поднял очередной звонок. В любом городе хватает придурков. И потому пустых, шизофренических, а то и хамских разговоров по телефону, указанному в объявлениях, Гопа, начиная со вчерашнего вечера и в течение всей ночи, наслушался предостаточно. Но на этот раз серьезный мужской голос сообщил:

— Похоже, что в нашем доме живет парень, которого вы разыскиваете.

— А почему вы так решили?

— Видите ли, у меня есть собака, я с ней постоянно гуляю. Мы, собачники, все во дворе друг друга знаем. Моя Найда…

— Кто?

— Овчарка моя.

— Понял, понял.

— Так вот, Найда всегда с Арамисом играет, мы их даже вязали два раза…

— Арамис, я понимаю, другая собака?

— Да, тоже овчарка, у соседки. А дня четыре назад, я смотрю: с Арамисом какой-то парень. Я думал с ним поболтать, пока собачки гуляют, а он отвернулся и бочком-бочком от меня. Капюшон зачем-то надел, хотя сам в шапочке, а день теплый. Я на другой день соседку спросил, она смеется, что, мол, ревнуешь. Говорит на майские праздники познакомились, а что ей, она женщина одинокая, разведенка.

— А кроме капюшона, что в нем подозрительного?

— Да ничего. Только похож очень на ту фотографию, что показывают. И рост такой, и на щеке — родинка.

Гопа схватился за авторучку. Еще в первый день, раздобыв фотографию Малого, сыщики спорили, пририсовывать ему родинку, неясно видимую на фото, но описанную Ниной, или просто указать в описании примет.

— Как мне Вас найти?

— Да я бы не хотел…

— Хорошо, а адрес соседки?

— Колымская, 14. Средний подъезд, второй этаж, налево. Номер квартиры не помню.

— Найдем, спасибо большое.

— Только вы меня не ищите.

— Да что вас искать: сосед с собакой Найдой…

— Тьфу, черт!

— Не волнуйтесь. Слово офицера, мы вас не потревожим. У нас против него есть все, что нужно.

— Погуляй с Арамисом!

— Да он меня не слушается, еще сбежит.

— Ну сходи, я устала, ноги отваливаются. Отдохну чуть-чуть, зато, что я тебе приготовлю!

«Пошел все-таки. Разворчался. Вот чудик! Из дома не выгонишь. Бывший благоверный так тот хуже Арамиса был. За любой сучкой — хвост трубой. А уж за бутылкой, вообще, — хоть на край света. После развода думала, синяки до конца жизни не сойдут. А этот — ласковый и домашний, как телок. Смешной такой увалень. Иногда три раза позовешь: «Коля, Коля!» — пока повернется да откликнется. И познакомились смешно. На Первомай гуляли с девчонками возле горнолыжки, надумали шашлыки жарить, а на четверых — ни одного мужика. Возились, возились, половину мяса загубили: то сырое, то сгорит. Антонина, та — прикольщица: уткнула руки в боки и как рявкнет на всю округу: