Память Крови

Дерзких дураков было не жаль. Тем более, что вели они себя беспредельно и рано или поздно все равно бы запалились. Костя рассказал Михалычу, кто входит в группу, где хранится краденое барахло и куда пацаны собрались залезть в ближайшие дни. А под конец разговора попросил:

— Вы когда их хлопнете, пустите слушок, что у Рыжего, он у них за старшего, нашли заначку — двадцать штук.

— А зачем тебе это?

— Да он мне эти бабки на общак передал, а я на прошлой неделе их в кабаке спустил. Пусть из-под вас информация пройдет, и я тоже отмажусь, мол, никаких денег от него не получал. Пусть с этого сопляка спрашивают.

— Так его же на зоне опустят за такие дела…

— А если на меня закосят, что я общаковые деньги зажал? Я — то для тебя полезней.

— А народ не интересовался, откуда деньжата на кабак взял? Говорят, ты и с долгами рассчитался, и погулял, как следует?

«Все уже знает, — привычно удивился Корень, — как я вовремя прикрылся!», — а вслух насмешливо произнес:

— Крутились рядом любопытные. Не знаю, тебе они стучат, или другим операм. Впрямую не лезли, но по касательной пробивали. Я им протер по ушам, что коммерсанта залетного рэкетнул. Так, намеками. Пусть проверяют. Если ты мне поможешь по двадцатке этой прикрыться, ни в жизнь не допрут, что почем.

— Хорошо, попробуем. Ты мне другое скажи: куда Фикса делся? А то слухи какие-то нехорошие. Ирка его — вся в соплях, уже неделю истерики закатывает.

— Хрен его знает. Я же раньше него из кабака ушел. Братки говорят, что он сидел, сидел, а потом резко подорвался куда-то, даже Ирку с собой не взял. Вроде по делу ненадолго. И — с концами.

— Ты Каблучкову хорошо знаешь?

— А кто ее не знает?

— Она тут изнамекалась, что это она с Фиксой посчиталась, заказала его кому-то.

— Женька? Да понтуется небось, под шумок жути нагоняет. Трепло — еще хуже Фиксы.

— Трепло — не трепло, позанимайся с ней. Если что важное узнаешь, звони хоть ночью, хоть домой. Тут мокрухой пахнет.

— Ну если это ее работа, и ее, падлу, порву и киллера хренова найду. Мы у себя в городе беспредел разводить не позволим.

— Ты не вздумай сам тут вендетту устраивать. Отдадите их нам.

— Без проблем. С ними разговор позже будет. На зоне.

— И еще: мы у города интересный материал забрали. Им велели помалкивать, и сами пока молчим. В Нагаево жмурика выловили. Голый, кожа облезла, крабы обожрали всего, черепок о пирс размолотило. Опознать невозможно, но по свежести — как бы не Фикса. И коронки есть. Правда, не золотые, железо с напылением. Ты не знаешь, где Фикса зубы делал?

— На материке где-то. Да он, брехло, и насвистеть мог, что золотом уставился. Кто ему в пасть лазил, проверял?

— Вот и я так думаю. Сейчас потихоньку пытаемся личность покойника установить, другие версии отрабатываем, результатов вскрытия ждем. Поспрашивай людей, не пропадал ли еще кто.

— Ладно, — Корень направился к дверям, вполне довольный тем, как ловко он прикрылся по деньгам и влез в самый центр ментовской работы по розыску Фиксы. Уж кому-кому, а ему надо быть в курсе дела.

— Погоди, присядь еще на минутку.

Михалыч обошел неловко присевшего на край стула уголовника, положил ему сзади на плечи свои длинные мощные руки и ласково сказал:

— За информацию о пацанах спасибо. А вот, что ты меня за лоха держишь, нехорошо. Придется ответить. Сейчас сюда наши ребятки зайдут и проводят тебя в камеру. А завтра — встреча с прокурором. Зеленки с собой нет? Ну ничего, закажешь в СИЗО.

— Михалыч, ты о чем?

— Да об этом самом. Лоб смазывать пора.

— Михалыч!!!

— Что Михалыч? Как так получилось, что ты и Фикса после кабака на тачках до одного места в Нагаево добирались? С чего это вы конспирацию такую развели? И куда потом твой приятель исчез? Ответь на эти три вопроса, а дальше подумаем, что с тобой делать. И с Женькой Каблучковой. Ну, начинай сам себе помогать…

На звонок в дверь отозвались не сразу. Глазок в двери почернел, потом снова засиял желтым электрическим светом.

— Конспираторы, ити их мать…

Дверь открылась. На пороге, настороженно рассматривая гостя, стоял здоровенный бритоголовый парнишка из скороспелых качков. Под пиджаком, за поясом, угадывался пистолет, скорей всего — газовик. Второй бройлер выглядывал из-за косяка двери, ведущей в зал. В прошлый раз их не было, наверное, Женька их куда-то сплавила, чтобы поговорить без свидетелей.

Парни явно ощущали себя на вершине крутизны. Но если бы серьезным людям понадобилось убрать Каблучкову вместе с ее телохранителями, на это не потребовалось бы много времени и более одного скромного, но профессионального исполнителя.

— Хозяйка дома? — Корень терпеливо стоял на пороге, исподволь разглядывая прихожую.

В зеркале отражались модные сапоги-ботфорты хозяйки, стоявшие в нише, под вешалкой. Ее любимый плащ тоже был на месте.

— А тебе чего надо? — детишки явно не знали, с кем разговаривают. Тем более, что непрезентабельный вид посетителя давал полное основание разговаривать свысока. Один из бройлеров даже придвинулся, чтобы взять наглого ханыгу за шкирку и спустить по лестнице.

— Ой! Заходи! — из-за широкой спины второго вынырнула Женька.

Не прошло и минуты, как охранники пришли в состояние полной растерянности. В этой квартире бывали разные люди. Но, чтобы великая Каблучкова так суетилась!..

Выставив своих гвардейцев за дверь и закрывшись с гостем в дальней комнате, Женька ждала, что ей скажет Корень.

Ей было не по себе и даже слегка пробивало дрожью от смешанного ошущения острого женского любопытства и страха перед хладнокровным убийцей, за деньги лишившим человека жизни. Каблучкова уже знала об исчезновении Фиксы.

— Дело сделано. Где вторая половина?

— А гарантии?

— Звони своему участковому, — Корень знал, что Женька, охмурив забредшего к ней как-то по служебным делам капитана, быстро перевела его в категорию бывших любовников, но продолжала регулярно ссужать деньгами. Расходы окупались: побирушник отрабатывал свои серебренники верой и правдой.

— А что спросить?

— Вчера твоего дружка из бухты выловили. Я ему башку вдребезги разнес. Менты думают, что о пирс наколотило. Крабы тоже постарались, всю морду обожрали. Так что не только концы найти, опознать, наверное, не сумеют. Спроси у него, кто этим «водолазом» занимается, и с какой стати с обычным утопленником «шестерка» возится?

Каблучкова, побледнев и чувствуя, что к горлу подкатывает тошнота, поспешно выскочила в другую комнату.

Запараллеленный телефон начал позвякивать. Корень скользнул к аппарату и схватил трубку, плотно прикрыв ее нижнюю часть. Именно в этот момент на другом конце провода ответили.

Костя внимательно прослушал весь разговор и, язвительно усмехнувшись, положил трубку.

Каблучкова вернулась через несколько секунд. Корень, сидевший в той же позе, что и до ее ухода, небрежно произнес:

— Ну?

— Сейчас отдам.

— И еще пятьдесят сверху.

— С какой стати?

— За болтовню. Ты языком по городу треплешь, а людей в «шестерку» тягают. Меня тоже крутили. Пока неконкретно, но все равно радости мало.

— Это твои заботы, ты же сам говорил, что все чисто сделаешь! — когда дело касалось денег, всякий страх у Женьки исчезал.

— Я чисто сделал. Зацепить меня им не за что. Но и непонятки с ментами мне тоже не нужны. Если с твоей подачи решат, что Фикса — моя работа, начнут трюмить по одному подозрению. Придется проплачивать, чтобы отмазаться.

— Это кому? Не Ковалеву?

В вопросе Женьки заключалась редкая доза язвительности и коварства. Всем было известно, что Михалыч не только не брал «на лапу», но и ревностно заботился о своей репутации. Как-то он узнал о том, что Корень, присвоив кругленькую сумму общих с подельниками денег, заявил приятелям, будто дал взятку Ковалеву. Подельники встретили новость с некоторым недоверием, но верить очень хотелось. Иметь своего «ссученного мента» всегда полезно. А в «шестерке» — просто замечательно.