Мародер. Каратель

Разбудив подельника, Ахметзянов стоял у него над душой, не давая совершить лишнего движения до самого выезда. К расположению Валёк подъехал технично, с заглушенным двигателем — от расположенной по соседству с частью базой строительной конторы вела мало кому известная, кроме разве что владельцев здешних гаражей, грунтовка с хорошим уклоном. Ахметзянов, надев через плечо заряженный «ижак» и сумку, уже куда более нагло перелез на территорию части и занял исходную за спортзалом. Пыльные окна за массивными решетками просматривались плохо, и пришлось рискнуть — пересечь открытое пространство между собачником и одноэтажным бараком оружейной мастерской. Слава Богу — на двери мастерской красовался амбарный замок и болталась бессмысленная пластилиновая печать на фанерке. За дверью — мертвая тишина, и совсем не чувствуется людей. Поставив зарубку, что к инструменту надо прибавить пару слегка ржавых, для пущей зацепистости, гвоздей, Ахметзянов открыл замок шилом от складышка. Тут же, не тратя времени на разведку, бросился за подельником, и в мастерскую они вошли вместе.

— Твоя левая, моя правая. Шуметь можно, только тихо, — нелогично скомандовал Ахмет и вошел в первую комнату. Ничего. Кабинет — два стола с какими-то списками под неизменным оргстеклом, древний телефон, плакат с блондинкой, кактус на подоконнике. В стенном шкафу — старая пыльная шинель и тапочки. Понятно, идем дальше. За следующей, обитой несерьезной жестью двойной дверью оказалось производственное помещение, обжитое за много лет со старозаветным рабочим уютом. Идеальный порядок, множество железа не слишком оружейного вида, какие-то коробочки, кассы с ящичками, поддоны с маслом… Через довольно непродолжительное время Ахмет дал бы отрубить себе палец, да что там палец, за возможность вернуться в это мгновение, но сейчас его интересовала лишь выслеженная им добыча. Дальше. Дверь отворилась в умывальник с сортиром, …бля, да где же сраные ящики?! Оп-па… Смотри-ка, и здесь ленкомната, ну надо же! Хотя, скорее, это учебный класс… Ага!!! А вот и груз!

— Валёк! Давай сюда!

— Погодь, Зяныч, я тут, по-моему, пушки нашел!

Ахметзянов стремительно бросился поглядеть на Валькины находки, но прирос к полу в дверях — на улице отрывисто грохнули несколько коротких очередей. Обмерев, Ахметзянов по-дурацки выпучил глаза на закрытую входную дверь в начале коридора. В пылающих ушах долбило вышедшее на форсаж сердце — на секунду ему показалось, что сейчас сюда ворвутся разъяренные военные, выволокут его во двор, и, не дав подняться, расстреляют в упор длинными очередями. …Тьфу, дурак сыкливый. Не по нашу душу, стопудово. — взял себя в руки, заставил себя спокойно спросить у подельника:

— Валь, ты тут лестницы на чердак не видел часом?

— Нет тут лестницы, смотрел уже. Можно в первую комнату сходить, там окно есть. Пошли?

— Пошли.

Осторожно выглядывая в пыльное окно, подельники увидели на плацу перед штабом сбившихся в кучу офицеров, окруженных рослыми вражьими солдатами с автоматами наизготовку. Перед толпой наших стояла небольшая группа «хозяек» с Папой и ещё несколькими старшими офицерами, и Папа что-то парил нашим парням, рубя воздух одинаковыми движениями.

— Прикинь, Зяныч, сам продался, падла, и этих ещё уговаривает…

— Пидор помойный… Как думаешь, а в кого стреляли-то?

— Да поди, поверх голов. Кто-нибудь огрызнулся, вот и приструнили. Не вижу убитых.

— Валь, давай короче носить, пока им всем некогда.

— Ага, пошли. Тока глянь сначала, чё я нашел.

Они вернулись в темную комнатушку неясного назначения.

— Ого. Это чё за херовина? АПС, что ли? Не, Валь, мне эта хуйня без надобности, — недальновидно скривился ещё совсем зелёный мародёр. — Там, на ящиках, три новых волыны, без рожков, правда. Рожки, вот чё надо. Не попадались нигде?

— Нет. Ну, смотри, я возьму. Патроны добуду уж где-нибудь.

Первая ходка прошла как по маслу — выбрав момент, они безвозбранно утащили пару ящиков с 5,45 и АКСы. Возвращаясь, им пришлось полежать в траве у забора — неподалеку, на той стороне, пробежало несколько человек, кто — было непонятно, бежавшие только сопели и хукали, не тратя дыхалку на базары.

— Валь, как думаешь, наши?

— Дык, а кто ещё. Чё, думаешь, одни мы с тобой ушлые такие? Воякам тоже, поди, затариться охота. Я думаю, знаешь чё? Командир ихний щас перед выбором их поставил — или пошли дальше служить на этих, или идите и живите как сами знаете.

— А эти, кто по территории ныкается, типа на лекцию положили и тарятся?

— Ну да, а чё ещё? И лучше бы нам с ними не встречаться.

— Чё, думаешь, завалят?

— Ахметзянов, ты как дурачок. Заладил — «а чё», «а чё». Ты сам подумай, а? Тут не дошкольники в песочнице, они ж тут все через одного повоевали. Ты для них теперь кто?

— Да ладно тебе. Это я так нервничаю.

Мародёрство пришлось прервать и переместиться повыше, чтоб не проспать свой момент. По части пошла какая-то странная движуха, кто-то куда-то бегал, туда, сюда, группами, поодиночке. Кончилось тем, что хозяйские солдаты вывели толпу офицеров за ворота, и дали поверх голов несколько очередей — пошли, мол, отсюда. Тем временем несколько групп из двух-трех человек принялись таскать что-то в штабные здания, в парк, на склады; несколько хозяйских солдат вывели из казармы и загнали на склад взвод срочников.

— Бля, как их много-то здесь. Смотри, повсюду шнырят…

— Слушай, Валь, а знаешь, чё они щас делают? Видишь, «Уралы» выгнали с парка? Сто пудов, на склад погонят. А эти, что с коробками бегают — сапёры. Они всё оружие вывезут, а чё не вывезут — взорвут.

— Ёб! Надо тогда отойти, а то как осыпет!

— Да не, Валёк, не бздимо. Зарядики-то они плевые раскладывают, я же вижу. Так, связь порушить, да бэтры в парке захерачить, нам с тобой ссать нечего. Склад ГСМ на той стороне, далеко. Не, не достанет по-любому.

— Бля, неужели ГСМ подорвут? Эх, бензину бы… — горестно вздохнул Валёк. — А через сколько ёбнет?

— Да ну, брось. Щас, дали тебе затариться. Даже если б этих не было, всё равно не успеть — пока добежишь, пока тару найдешь… Бесполезно. О, смотри — старший группы минёров строит. Во-о-он тот, видишь? Закончили, похоже.

Ахмет приготовился было понаблюдать вражеский порядок произведения взрывных работ, однако никакого балета не было — просто старший команды набрал на небольшом девайсе какую-то комбинацию, и над частью покатилось эхо очереди несильных хлопков. Два примерно десятка сработок, с секундной паузой.

— О как. Всё на радио, фу-ты ну-ты. Культура, мать его, труда.

Удовлетворенно кивнув последнему взрыву, старший минной команды картинно доложился начальнику, сидящему в «хамвике», махнул своим, типа — по машинам, и америкосы побежали грузиться.

Служивые вернулись, едва скрылся из виду последний хозяйский «хамвик». И увы, тотчас обнаружили Ахмета с Вальком, во весь опор несущихся от оружейной мастерской к собачнику. Положим, «несущихся» — несколько громко сказано: усталые мародёры едва тащили три последних ящика, тем не менее бросать добычу категорически не собирались. Подельники заканчивали загрузку «буханки», но малость припозднились, и ситуация начинала выглядеть нехорошо. Грохнули первые выстрелы — до преследователей дошло, что мат в спину мародёров не остановит. Заслышав хлесткие удары пуль по мокрым доскам забора, напарники прибавили ходу. Ворвавшись в калитку огражденного дощатым забором собачника, Ахмет, запаленно дыша, рванул с плеча ружьё… Только бы патроны не проёбаны оказались… Патроны оказались на месте, чего нельзя было сказать о сердце. Оно попросту разламывало грудную клетку: мало того, что ему пришлось обеспечивать беготню с грузом, организм, похоже, понимал — кто-то бежит его убивать и быстро приближается. Руки не то что тряслись, ими словно специально мотала чья-то посторонняя воля: Ахмет едва удерживал скользкие гильзы, силясь попасть ими в патронник… Сейчас ёбну из одного, и эти прилягут. Только вставать начнут, а я из другого. Бля, а если не прилягут…