Страница 221 из 234
Так или иначе, но перспектива встречи с разъяренными родителями Семена никак не устраивала. Мысль пристрелить мамонтенка и надолго обеспечить себя мясом ему и в голову не приходила – судя по рассказам лоуринов, людей мамонты не боятся и при малейшем подозрении атакуют не задумываясь. Не возражают они лишь против добивания умирающих сородичей. Правда, сейчас все в этом мире меняется и, разумеется, не в лучшую сторону. Так что…
Семен свернул в рулон свою старую рубаху и уселся на нее напротив стоящего в воде мамонта. При его приближении животное развернулось и двинулось было в глубину. Однако вода явно пугала, и оно вернулось на прежнее место.
– Ну, что ты дергаешься? – устало заговорил Семен. – Никто тебя больше ни пугать, ни есть не будет. Стой спокойно, а еще лучше выходи, а то брюхо простудишь…
Он довольно долго нес какую-то успокоительную чушь вперемешку с мысленными «посылами». Язык у него устал, головная боль набирала силу, а ничего путного не получалось. Некое подобие ментального контакта возникло уже в сумерках. Они, наконец, встретились взглядами, и в переутомленном мозгу Семена поплыли какие-то зрительно-эмоциональные образы, приправленные чем-то непонятным – наверное, данными слуха и обоняния. Степь – трава – еда; фигуры «своих» – пасущиеся мамонты; степь – трава – еда; фигурки людей с палками – страх, беда; движение по степи – страх, хочется есть; трава – еда, чувство безопасности – рядом кто-то очень «свой»; и снова фигурки людей, страх, движение и так далее…
Собственно говоря, мамонт не «передавал» ничего Семену, он как бы молча стенал, тоскуя от безысходности и горя. Собрав последние силы, Семен «перекинул» ему молчаливый вопрос о судьбе того «своего», который был с ним. И получил ответ, точнее, отклик в сознании мамонта – клубящиеся, переплетающиеся сгустки горя и ужаса. Сквозь них проступило знакомое – распадок, лежащий на боку мамонт, саблезубы…
– Та-ак! – Семен стиснул руками голову, боясь, что она расколется. – Вот этого-то я и боялся! Похоже, твою мамашу кошки и задрали. Сейчас отключусь прямо здесь…
Он огляделся по сторонам и обнаружил стоящих поблизости Мери и Эрека. Взявшись за руки, питекантропы с интересом наблюдали за Семеновыми мучениями. В мутящемся уже сознании возникла полубредовая мысль, что мамонты не должны бояться питекантропов…
– Может, вы договоритесь? – спросил Семен волосатую парочку и перешел на «язык» питекантропов, помогая себе жестами: – Он маленький. Он – боится. Ему плохо – он один. Надо – вместе, надо – не бояться.
Питекантропы переглянулись, обменялись несколькими «словами».
– Вместе – хорошо. Без страха – хорошо. Маленький – помочь, защитить, – сказала Мери Семену и шагнула к воде. Мамонт воспринял это спокойно.
– Давайте, ребята, – прошептал Семен, – а я пополз в вигвам. Иначе вам меня туда нести придется…
Добрался ли он до жилища, Семен вспомнить не мог, но утром обнаружил себя именно там. Было совсем не рано, и снаружи доносились голоса Ветки и Хью. По-видимому, женщина готовила завтрак и попутно проводила урок лоуринского языка для неандертальца. Сегодня они проходили названия и назначение мужских и женских половых органов. Семен заслушался…
И слушал, пока Ветка не заглянула в вигвам. Обнаружив, что ее мужчина не спит, она пригласила его «к столу». Семен встал, оделся и вылез наружу. Мамонта в воде не было.
– Ну, и где?… – поинтересовался он, притворно зевая и протирая глаза.
– Вон они, – ткнула пальцем Ветка и, хихикнув, добавила: —Травку едят.
Семен глянул в указанную сторону и действительно разглядел на склоне три коричневатых фигурки разных размеров.
– М-да-а, – протянул он, скребя нечесаный затылок всей пятерней. – И кто кого пасет? Или они пасутся вместе?
– А что такое «пасутся»?
– Да то же самое – «травку едят», – уклонился от объяснений Семен. – И давно он из реки вылез?
– Еще вчера – ее Мери за хобот вытянула.
– А почему «ее»?
– Потому что это мамонтиха – девочка. А когда за ней мама придет?
– Не придет, – вздохнул Семен. – Вон ее мама – в горшке булькает.
– Ты что?!
– А вот то… Какие-то люди подранили мамашу. В таком виде она долго шла куда-то с детенышем. Наверное, здесь по привычке хотела перейти реку. Не смогла и стала бродить по берегу. Ну, а когда совсем ослабла, ее саблезубы загрызли.
– Что ты такое говоришь, Семхон?! Как же Люди могли напасть на здоровую мамонтиху с детенышем?! Да еще осенью?
– Не знаю, Веточка… Наверное, это были ДРУГИЕ люди.
– Разве такие бывают?
– Еще как! Ты когда-нибудь видела такое? – Семен извлек из кармана наконечник.
– Нет, – испуганно прошептала Ветка.
В течение дня Семен несколько раз пытался приблизиться к пасущейся мамонтихе. Успехом увенчалась лишь четвертая попытка.
– Ну, и как же нам вас звать, леди?
– Варм… – издала невнятный звук мамонтиха.
– Ладно, – согласился Семен. – Будешь Варварой, точнее Варей. Правда, говорят, что животным нельзя давать человеческие имена, но я уже запутался, кто в этом мире человек, а кто нет.
Старейшины сидели на бревнах у Костра Совета. Они кутались в шкуры и беседовали о «возвышенном» – обсуждали достоинства и недостатки различных способов соития с женщинами.
Их дискуссию прервал свист – мальчишка-дозорный на площадке требовал внимания. Старейшины задрали головы и стали всматриваться в стремительную пантомиму языка жестов. Потом переглянулись:
– Ты что-нибудь понял? – поинтересовался Медведь.
– Чего тут понимать? – пожал плечами Кижуч. – С востока к лагерю идут…
– Ясно, что идут. Или идет. Может, мальчишке какие демоны привиделись? Может, он заснул там и сон увидел? Ну, я ему устрою! – начал беспокоиться Медведь. Кижуч же свистнул и сделал отмашку дозорному, требуя повторить сообщение. Приказ был выполнен немедленно.
– Итак, что мы имеем? Во-первых, идут.
– Идут, – согласился Медведь.
– Один лоурин – он представился жестом. Другой просто человек. И три не человека.
– Но не хьюгги.
– Так разве бывает?
– Ну, не знаю… И мамонт.
– А еще – волокуша. Это что же, они мамонта на волокуше тащат?!
– Да уж, наверное, не наоборот.
– Как это «не наоборот»?! Мамонт на волокуше уже не мамонт, а добыча, мясо то есть. Это совсем по-другому обозначается.
– По-другому… Но тогда опять ничего не понятно. Если идет лоурин, то почему не может объяснить сразу: как зовут, откуда идет, с кем и с чем?
– А вот это ты правильно заметил! – обрадовался Кижуч. – В этом-то все и дело!
– В чем?
– Вот скажи мне: сколько ты знаешь взрослых людей, которые не умеют объясняться на языке жестов? Которые, так сказать, двух слов связать не могут?
– Не может быть! – догадался Медведь. – Неужели вернулся?!
– Чего ж гадать-то? Пойдем посмотрим!
На стоянке после переправы компания Семена оставалась довольно долго. Сначала он не мог придумать, как же им все-таки двигаться. Потом пришла мысль попытаться запрячь Варю в волокушу, а для этого, естественно, понадобилась упряжь, да и сама волокуша. Опыт, в конце концов, получился, но пришлось потратить не один день. Мамонтиха была значительно умнее домашней лошади, но управлять ею с волокуши оказалось невозможно – у нее, наверное, был детский инстинкт идти за кем-то. Кто будет этим «кем-то», сомнений у Семена не вызывало. Пришлось делать снегоступы, хотя снега еще и не было.
Наконец они тронулись. Сначала Семен взял курс на северо-запад, чтобы отойти подальше от реки – миновать устья бесчисленных притоков ему казалось очень сложной задачей. Наверное, это было ошибкой: на третий день пути ударил такой мороз, что всей компании (кроме Вари, конечно) пришлось, стуча зубами, отсиживаться в вигваме. Потом резко потеплело, но замерзшие ручьи и болота уже не оттаяли – даже если мамонтиха и проваливалась, груз и волокуша оставались сухими.