Страница 144 из 146
У страха глаза велики. Неполные четыре десятка всадников показались четырьмя сотнями, и предчувствие неминуемой гибели заставило солдат броситься врассыпную.
Но даже с этим они опоздали. Раден первым влетел в толпу, привычно рубанул одного, затем второго… На пути оказался явный офицер, при портупее и шашке. Он отчаянно выстрелил в ротмистра из нагана, да только кто ж так стреляет?!
В следующий миг клинок врубился в тело незадачливого командира, а дальше конь вынес Радена из толпы на свободу.
– Наши! Братцы, ура!
Со своего места Ольга не могла видеть, что послужило причиной крика.
– В атаку! – звонкий голос Усольцева раздался уже откуда-то снизу.
Проще всего было тем, кто занимал первый этаж. Они просто повыпрыгивали из окон, бросились за капитаном, и вечный русский клич вырвался как приветствие грядущей победе.
Ольга тоже находилась на первом этаже, но перемахивать через подоконник показалось ей неловким и пришлось изо всех сил бежать к ближайшей двери.
Все оказалось оконченным в момент. Подвергшиеся атаке с тыла запасные не думали ни о каком сопротивлении. Кто-то торопливо тянул руки вверх, а большинство побросали винтовки и бросились куда глаза глядят. Все-таки, если речь заходит о бегстве, оружие только мешает, и от него избавляются в первую очередь.
Какой-то кавалерист лихо влетел во двор и завертелся, явно не зная, куда двигаться дальше.
Ольга почти налетела на него. В глаза бросилась сабля, покрытая чем-то бурым, но в следующий миг взгляд скользнул выше по пропотевшей гимнастерке и…
– Барон!
Раден изумленно посмотрел по сторонам. Он сразу заметил стоявшего рядом молодого солдата с винтовкой в руках, но это было не то, не то… Только что его окликали…
А затем словно неведомая сила сбросила барона на землю.
– Ольга Васильевна. Вы?
Девушка отбросила в сторону винтовку и обессиленно припала к гусару. И пусть объятие длилось недолго, но разве секунда порою не стоит вечности?
Глава двадцатая
– Как вы посмели не выполнить боевого приказа? Вам что, неясно указали направление атаки? Или у вас не в порядке с глазомером? Я буду вынужден доложить о вашем несоответствии занимаемой должности! Вообще удивляюсь, вроде опытный офицер, а вели себя, словно безграмотный мальчишка! Лучше бы вам вместо руки оторвало голову!
Либченко кипел негодованием. Его красивое лицо перекосилось от гнева, глаза были готовы метать молнии, а изо рта с потоком брани вылетала слюна.
Загубить такой тонкий расчет! Направление было выбрано так, что цепь юнкеров должна была идти в лоб на повозки с пулеметами и при этом полечь. Но нет! Этот однорукий кретин самовольно провел волчат Мандрыки каким-то оврагом, неожиданно вышел во фланг и захватил те самые, обязанные погубить его, пулеметы практически без потерь!
Ответный взгляд Кузьмина был тверд. Только из-за давней контузии чуть подергивалась щека.
– Мне с моего места было лучше видно, как атаковать. Указанное вами направление неизбежно привело бы к лишним жертвам среди личного состава, – четко доложил штабс-капитан.
Виноватым себя он явно не считал.
– К лишним жертвам? И это говорит офицер? Зарубите себе на носу: мы на войне, а не на балу в благородном собрании!
– Я-то это помню, а вы? За весь бой мне не довелось видеть вас не то что в цепи, но хотя бы в зоне вражеского огня, – с явным вызовом ответил Кузьмин.
По существу, это было обвинением в трусости. И, что особенно плохо, возразить на него было нечем. Вернее, можно, но теми аргументами, которые однорукий офицер не поймет и не примет.
– Не вам делать замечания старшему по званию, – высокомерно произнес капитан. Хотел потребовать подробную объяснительную в письменном виде, однако подумал, что Кузьмин понапишет такого – вовек не расплюешься.
Бой был уже практически закончен. Не ожидавшие удара с двух сторон, бандиты частично полегли в роковой для них долине, частично же пустились в безостановочное бегство.
Весь их путь был устлан неподвижными телами, и только отсутствие при Аргамакове кавалерии спасло беглецов от поголовного уничтожения. Да и то, спасло ли?
Странная штука, маневренная война! Часть банды удирала на повозках, и так же, на повозках, преследовала их аргамаковская пехота. Порою преследователи спешивались, давали парочку залпов по отставшим и пешим, а затем неслись дальше.
В отличие от банды, лошади в бригаде были свежими, поэтому погоня была успешной. И это притом, что дальше, у Починка, беглецам предстояло встретиться с еще одним весьма неприятным сюрпризом.
Пока в выигрыше оказался только бронепоезд. Несколько снарядов полевой батареи разрушили на нем головную площадку, однако паровоз был цел, и сейчас на всех парах уносил состав с поля боя.
Преследовавший его «еловый» сразу за Рябцевом неудачным выстрелом разрушил перед собой пути и теперь обиженно пыхтел на одном месте. Еще чудо, что машинист успел затормозить и не довел дело до крушения! Теперь там стоял командирский «паккард», блестели погоны, словно присутствие начальства могло помочь в таком деле!
Оно и не помогло. «Паккард» развернулся и поехал обратно, туда, где сиротливо торчащие трубы да покосившаяся церковь без колоколов и креста показывали место, недавно бывшее населенным пунктом.
– Вы свободны, штабс-капитан! По возвращении немедленно займемся вашим вопросом. – Либченко демонстративно отвернулся от своего сослуживца.
Его гнев потихоньку улегся. Теперь капитан смотрел на лежавшие вокруг развалины и невольно думал, какая же сила таится в неведомом матросе, если он играючи сумел уничтожить целое село! Да, чтоб добиться подобного эффекта, артиллерии пришлось бы работать долго и упорно, а снарядов ушло бы столько, и не посчитать!
Тем не менее несколько пленных, наскоро допрошенных по пути, твердили в один голос о колдовстве Горобца. Колдовстве, в данном случае равносильном артиллерийской бригаде.
«Паккард» остановился рядом с начальником школы. Аргамаков вышел из него, прямой, подтянутый, будто был не в бою, а на обычном параде.
– Отлично действовали, господин капитан!
– Старался, – Либченко чуть пожал плечом.
Может, поступок Кузьмина пойдет на пользу? Уважение строгого полковника стоит многого, тем более что оно неразлучно с доверием. Глядишь, удастся провернуть такое, что жизни уцелевших юнкеров по сравнению с этим покажутся мелочью.
Аргамаков посмотрел с явным одобрением. Мол, достойный ответ, не угодливый и одновременно не кичливый.
Канцевич тоже покинул автомобиль, слегка улыбнулся капитану, мол, молодец, и тут же принялся деловито оглядывать разрушенное село.
– Сила! Если это и впрямь натворил наш знакомец, то остается непонятным, как он с нами не проделал какую-нибудь штуку. – Канцевич в сомнении покачал головой.
Либченко уже сам задумывался над этим, но только теперь в его мозгу забрезжила какая-то смутная догадка.
– Разрешите?
Горобец был общим врагом, следовательно, нет ничего плохого в обмене информацией.
– Слушаем, капитан. – Аргамаков раскрыл портсигар и предложил спутникам.
Либченко осторожно потянул папиросу. В конце концов, папироса из рук начальника тоже может считаться наградой. Как в древности шуба с царского плеча.
– Мне вот подумалось, что после такого, – Либченко описал рукой полукруг, – ему надо какое-то время на восстановление сил. Может, я не прав, да и вообще, магией никогда не интересовался, однако по логике подобные… гм… фокусы требуют большого расхода сил. Ну и, конечно же, подготовки.
– А ведь это мысль, а, Александр Григорьевич? – Канцевич посмотрел на Либченко с невольным уважением.
– Возможно. – Аргамаков глубоко затянулся папиросой. – Проклятые запасные! Теперь из-за них Сухтелен наверняка не успеет вовремя перекрыть путь бронепоезду! Вдруг нашему флотскому знакомцу и на этот раз удалось ускользнуть?
– Будем надеяться, что нет. – Начальник штаба тоже вздохнул и посмотрел назад, где многочисленные трупы показывали путь отступления банды.