Страница 142 из 146
Лиденер с Усольцевым выслушали говорившего солдата с озабоченностью, слегка смешанной с недоверием.
Ладно прежний бунт, когда в городе не было реальной силы, кроме школы юнкеров, но теперь?!
И тем не менее стрельба явно приближалась к казармам. Надо было что-то срочно решать, хотя какие тут могут быть решения?
– А вы почему не с ними? – спросил Лиденер.
– Они ж душегубы, ваше высокоблагородие. Даже священников убивают. Мы же люди верующие, – пояснил солдат.
Усольцев внимательно вглядывался в пришедших, опытным глазом кадрового офицера стараясь определить, можно ли довериться этим людям?
– Вы с нами? – решив для себя самое важное, коротко осведомился капитан.
– Вестимо, ваше благородие. Таперича нас свои хлопнут, – как нечто само собой разумеющееся, сообщил солдат.
Офицеры посмотрели друг на друга, и Лиденер подытожил безмолвный обмен взглядами.
– Проходите.
В конце ведущей к казармам улицы уже показалась толпа запасных.
Перебежчики один за другим проскользнули в приоткрытые ворота, и Лиденер кивнул Усольцеву:
– Командуйте, капитан!
– Один вопрос, – встрял молчавший до сих пор Барталов. – Где Всесвятский?
Тот самый солдат, который вел от лица товарищей переговоры, посмотрел на погоны доктора и четко произнес:
– Не могу знать, ваше высокоблагородие!
– Но хоть кто бунтовщиками руководит?
– Вестимо кто. Всем миром. Ну, и Иванов, командир наш, конечно же, с ними.
Усольцев смотрел на доктора строго, мол, любопытство можно утолить и потом, и Барталов умолк.
Три десятка пришедших солдат представляли весомую подмогу для крохотного гарнизона. Капитан сноровисто разбил их по отделениям так, чтобы перемешать со своими людьми, и сразу принялся распоряжаться, кому и где занимать оборону.
– Пойдемте, Оленька. – Барталов деликатно взял девушку под локоть и со вздохом поведал: – Я же говорил, что приключения найдут нас, так сказать, сами.
Аргамаки вместе с перебежчиками отходили прочь от забора. Еще перед выступлением бригады в поход было решено оборонять только здания.
Да и как иначе, когда людей почти что нет?
Толпа запасных заметно приблизилась, и с ее стороны, подтверждая серьезность намерений, грохнул первый выстрел.
Автомобиль подскочил к правительственной резиденции. Бородавкин торопливо покинул его и едва не бегом устремился к входу в здание.
Яков встретил его еще в приемной. Вид у борца с контрреволюцией был особенно бледным и решительным. С такими лицами хорошо ходить на баррикады. Еще лучше – посылать на баррикады других. Но тут уж кто как сумел.
– Все идет по плану. Эти идиоты так ударились в бунт, что даже заставы у въезда в город сняли, – на обычно угрюмом лице Бородавкина играла несвойственная ему улыбка.
– А что у казарм? – этот вопрос беспокоил Шнайдера едва ли не больше всего.
– Стреляют, – лаконично поведал Бородавкин.
– Это я и сам слышу.
Даже отсюда можно было разобрать, что бой в тех местах кипит нешуточный.
– Я, это… В общем, решил, что не стоит мне там маячить, – пожал плечами Бородавкин. Потом подумал и добавил: – Я туда людей послал. Из тех, которых в городе никто не знает. Скоро должны вернуться.
– Хорошо! – Шнайдер и в самом деле был доволен догадливостью подчиненного.
– Может, мне туда пробраться? Вдруг офицерики отобьются? А я в общей суматохе кого-нибудь да найду. – Вид у Веры был не то похотливый, не то плотоядный.
– Не думай. До меня дошли слухи, будто они уже что-то заподозрили, – предупредил Яков. – Свяжут твое двукратное появление в соответствующих местах с последствиями, всем придется плохо. Лучше возьми на себя барона. Если он, конечно, уцелеет. Да и моего приятеля Орловского приобщить неплохо. Нутром чую: есть у него какая-то слабина.
Вера разочарованно возвела очи к потолку.
Шнайдер погрозил ей пальцем. Мол, нечего заниматься самодеятельностью. Любая революция хороша лишь тогда, когда развивается под должным руководством и по соответствующему плану.
– Они скоро будут здесь, – прервал пантомиму Бородавкин. – Пора выводить наших людей.
– Да-да, – встрепенулся Шнайдер. – Только не переусердствуйте. Вы должны разбить этот сброд здесь, а дальше не спеша очистить от них центр города. К Копорским казармам вы подойдете в последнюю очередь. Лучше всего после того, как в них не останется никого из живых. И не церемоньтесь. Часть бунтовщиков непременно расстреляйте на месте. Только наших случайно в их число не включите.
Бородавкин согласно кивал.
Об этом уже было договорено, но начальник всегда вправе напомнить подчиненным каждую деталь не раз и не два.
Шнайдер слегка выдвинул из кармана портсигар и, не доставая полностью, извлек из него папиросу.
Бородавкин жадно следил за всеми действиями Яшки.
Последний сделал вид, будто не понимает взгляда подчиненного, затянулся и риторически спросил:
– Хотел бы я знать, куда подевался Всесвятский…
Первый гражданин ушел в подполье. Или, говоря попроще, спрятался от всех.
С самого утра Всесвятский, как и подобает руководителю правительства и номинальному главнокомандующему, обосновался поближе к месту грядущего сражения, а именно в бывшем казенном доме командира первой пехотной дивизии.
Дом был хорош тем, что не был занят ни жильцами, ни какой-нибудь государственной службой. Вернее, в нем иногда жил Муруленко, но после недавней гибели бывшего гражданина по обороне временно оставался как бы ничьим, принадлежал военной секции правительства и не имел при этом обитателей.
Зато при доме еще по распоряжению покойного Трофима всегда находился усиленный пост. Попадавшие на этот пост солдаты получали усиленное питание, поэтому желающих охранять жилье воинского начальника всегда было с избытком.
Кормежка приковывала людей к объекту, позволяла сохранять уверенность, что при любом развитии ситуации ни один из запасных не покинет вверенного поста. А для того чтобы уверенность была абсолютной, Всесвятский дополнительно прочел караулу небольшую, на полчаса, речь о важности здания, воинском долге и о сознательной революционной дисциплине.
С первым гражданином находились другие граждане. Те, которые принадлежали к его партии и, следовательно, имели полное право разделить со своим старшим товарищем грядущую победу.
Представителей других партий, разумеется, не предупредили. Напротив, сделали все, чтобы никто, вплоть до всезнающего Шнайдера, не узнал, куда подевалась часть правительства.
Шнайдер действительно ничего не узнал. Он был по горло занят режиссурой провокации, как и подготовкой к ликвидации провокации, и временно упустил Всесвятского из виду. Первый гражданин ежедневно с утра проводил по нескольку часов в правительственной резиденции, и у Якова не возникло мысли, что в этот день он нарушит свой привычный распорядок.
В итоге, где находится Всесвятский, Шнайдер вовремя не узнал. Зато первый гражданин первым узнал то, что осталось неведомо Яшке. Именно – весть о разгроме запасного полка.
Ее привез командир полка Нестеренко. Лично, опередив самых быстрых из беглецов на несколько часов.
Вид у бывшего писаря был самый жалкий. Весь с головы до ног в пыли, фуражка потеряна, ремень портупеи сполз с плеча, ножны пусты. Последнее могло навести на мысль, что Нестеренко участвовал в рукопашной. На деле – указывал шашкой войскам дорогу к победе. Когда же началась стрельба и вокруг стали падать убитые, успел обронить свое оружие, а уж случайно или намеренно – Бог весть! Во всяком случае, этого момента своей биографии писарь вспомнить не мог.
Да и не пытался.
Но потрясал не только красноречивый вид Нестеренко. Потрясал его сбивчивый рассказ о побоище. По нему выходило, что наголову разгромлен не только запасной полк, наголову разгромлена вся бригада Аргамакова. Что стало с самим полковником, еще недавно въехавшим в Смоленск на лихом коне, Нестеренко знать не мог, лишь передал, что слышал от кого-то (хотя, торопясь в город, ни с кем не говорил) о гибели и Аргамакова, и памятного Всесвятскому Орловского, и большинства их офицеров.