Страница 1 из 5
«Газета ПОэзия» № 4, 1997.
-------------------------------------------------------------------------------
Константин Кедров
Мера Гомера
Гекзаметр Гомера – это чередование волн морского прибоя. Так считал Константин Паустовский. У Маяковского это раскаты грома в горах. От Гомера до Маяковского все те же величественные раскаты прибоя-грома.
Вдруг перед гибелью Маяковский почувствовал: "Море уходит вспять, море уходит спать... " Время повернуло обратно – от грома к тишине. Кричащая, декламирующая поэзия вся на вдохе – АХ! – вдруг захлебнулась на выдохе – ХА... Пауза между выдохом и вдохом – тишина: АХ ↔ ХА. "Тишина, ты лучшее из всего, что слышал," – (Б.Пастернак). Поэзия, свернувшись в клубок кругометов Вознесенского, лепит тишину. Дарю Андрею Андреевичу порожденный им кругомет:
тихотихотихотихоти.
Безразмерный размер, аритмичный ритм, молчащая речь по Гамлету (по Шекспиру) – "Дальнейшее – тишина". Сегодня невыносимы все, кто декламирует и кричит. Еще невыносимее разговорчивые; их тьмы.
Молчание и речь в поэзии как белые и черные клетки в шахматах. В 60-х компьютер написал первые стихи. В 90-х компьютер обыграл в шахматы чемпиона мира. Может ли Творец создать систему более совершенную, чем Он сам? -– спрашивал Норберт Винер творец кибернетики. И отвечал – может.
Бог создал нас более совершенными, чтобы мы могли в отличие от него влюбляться, умирать, рождаться и писать стихи. Нынешние компьютеры – графоманы, но ведь и графоманы – нынешние компьютеры. Графоманы никогда не станут поэтами. А компьютеры?.. Каспаров продул. На очереди Гомер или кто-то из нас – авторов "Газеты ПОэзия".
Он ударил в рояльный склеп
где в каждом отпечатке
каждого пальца
Памир
Джомолунгма
Тибет
Тянь-Шань
и еще какие-то горы
Гора Мизинец
Гора Указательный
Гора Безымянный
И еще теснились
нефритовые
китайские волны
чем-то напоминающие Гомера
Вышла из мрака младая
с перстами пурпурными Эос
Между двумя ударами по клавишам
нет тишины
Оглушительный Олух
Царя Небесного
переполненный волнами
сбегающими как кудри Зевса
Зевс есть Зев
Вес и Все
Море – мера Гомера
* * *
Я доверяю только автомату
игра на равных
Конь уходит за пределы доски
и над обрывом стынущей бездны
зависает медный всадник Петра
Следующий ход делает автомат
Падает белыйкороль
исходя черной кровью
Черный король погибает
от белокровия
Дискета ходов опустошена
Все фигуры проиграны
Автомат падает
исходя вариантами невыигранных ходов
Никто не играет первым
Никто не проигрывает последним
Автомат играет с автоматом
--------------------------------------------------------------------------------
Андрей Вознесенский
Ищу связи в XXI веке. Через новое поколение. Последняя моя вещь написана в ритме рейва. Якобы искусственное ускорение сердцебиения до 300 ударов в мин. подвергает сомнению концепцию гуманизма мира, покоящегося на человеческом сердце. Менталитет простоты, угрожающей нашей разорванной реальности и разорванность сознания дает наивные строки моей юной героине.
Улёт
на деревьях висит тай
Очки сели на кебаб
лучше вовсе бросить шко
боже отпусти на не
ель наденет платье диз
фаны видят мой наф-на
и на крыше нафтали
боже отпусти на не
не мелодия для масс
чево публику пуга
Зыкина анти му-му
боже отпусти на не
тятя тятя наши се
цаца цаца на мертве
до свидания белъмон
инактриса. пошла к
зонцы выбирают барби
Нику дали шизофре
рновскую вкушают СМИ
леннона проходят в шко
господи пусти на не
ад пусти меня на зап
да хотя бы в Нику
enthusiasm это kitch
телеОРТроди
рты разинули абор
Оба сели в свои вольв
мент проверил их доку
оказались безрабо
ердие безрукой Милос
в лампочках презервати
много в человеке те
Политически у жо
единенье кажный раз
Сколько жен/ ударов в мин
Я кричу что гибнет росси
боже отпусти на не
Лампа-жизнь разбилась попо
ты не оправдала меч
боже отпусти на не
МЕГАМЕРА
В будущем маячит новое понятие — "иррацио рационализма", когда рациональный на низшей ступени компьютер является иррациональным на высшей. Мегамера, мегарацио — так-то, мой друг Горацио.
Повальная мода на черные очки доказывает, что каждый хочет побыть хоть немножко Гомером.
Латынь куда ближе аэду, чем кириллица.
Г, оглядывающая мир из-под ладони, не похожа на слепца. Ему больше подходит лестница в небо – Н (латынь).
НОМЕR этимологически означает: "наш дом море"
А еще точнее:
homeR
домой – в вечную тьму.
Латинская R – это наше Р, выставившее перед собой прозревшую палочку слепца.
Клумба
Горит комар твоей кровинкой,
летит, безумный, Краснодар.
Горит комар. Скрипит калитка.
Комаргориткомаргаритка
на клумбе кружится. Кошмар!
С цветка перелетают пчелы
на мысль: "Я без тебя умру".
Твой тайный аромат мотора
меня разбудит поутру.
------------------------------------------------------------------------------
Вадим Рабинович
Авангард – черновик культуры?
1. Авангард как мирочувствование противостоит гармонии человеческого мира, его рациональным соответствиям и самодостаточной цельности. Отрицая привычный порядок мира, практик авангарда превозмогает усталость устойчивых форм в культуре через революционное действие как действие изначальное и живущее в поле многих начинаний.
2. Жест авангардиста – это его язык, каждый раз оказывающийся как бы вне истории; при всматривании - исторически памятливым, своевременно животворящим...
Это перво-речь для грядущих гармонических стилей, чистых жанров и сольных партий; но так и остающаяся при своем начале, полнящемся противоречиями (Крученых – Хлебников: "Взорваль" языка как нормы: возможность пере-со-творения "мира с конца" из элементарных частиц" перво-речи. Много возможностей...) Перво-речь – естественное эсперанто, возникающее в результате Вавилонского столпотворения, учиненного речетворцами-интернационалистами для "улицы безъязыкой" и, одновременно, первоматерия для формотворчества культуры как "производительного существования". Из хаоса перворечи - в гаромническое никуда... Но только как вектор, так и остающийся лишь указателем. При Начале.
3. Перво-речь, как бы широко она не представлялась, – все-таки, по меньшей мере, озвученная буква. И потому – перво-слово, перво-текст. Про-из-ведение реr sе. Это текст и что-то еще – рукотворное, текстурно-фактурное. Возможность многих разных произведений в изначально одном. (Речь, в частности, идет о русской футуристической книге первой трети XX века). Иначе – книга-изделие, книга-кунстштюк, книга-артефакт. Вещающая вещь. Результат разных – противо-речивых умений: текстовиков, шрифтовиков, переплетчиков, литографистов-скрипторов, фотографов, ретушеров, композиторов-макетчиков, художников, колористов и прочих. Принципиально незавершенных умений. Незавершимых... Лишь начатых в общем делании. (К уже названным прибавлю: "Кукиш прошлякам" Крученых, "Неизданный Хлебников" Крученых со товарищи...) Герой такой книги - сама книга. Точнее, книга о начале Книги. Во славу
и в честь материала, из которого она сработана: бумаги, красок, текста, шрифтов, рисунков и – опять-таки – прочего... Или так: книга как способ быть (стать) книгой, свидетельствующей о своем происхождении. О Происхождении Мастера (Мастеров) этой книги. Книга как судьба самой книги – в ее незавершенной открытости для перелистывания, пере-читывания, до-делывания... Завершения? Нет! Сызнова – к началу: со-чинению, со-слаганию, со-че(чи)танию книги как артельного дела с подчеркнутой индивидуализацией каждого в этой артели. Но при этом именно делать книгу, а не де-ять; пере-читывать – читать, а не умильно чтить... Начинать ее.