Мечи против смерти

Рядом с покойником из стены чуть выдавался камень фута два в поперечнике. Древнеланкмарскими иероглифами на нем было ясно выгравировано: «Здесь лежит сокровище Ургаана Ангарнджийского».

Увидев этот камень, двое искателей приключений словно получили пощечину. В них вновь всколыхнулось их упрямство и безрассудная решимость. Рядом лежит разможженный труп старика? Ну и что? У них есть мечи! Они получили доказательство, что в сокровищнице таится какой-то безжалостный страж? Ну и что? Они могут за себя постоять! Убежать и оставить нетронутым этот камень со столь оскорбительно вызывающей надписью? Ну нет! Лучше они попадут прямиком в невонский ад – Кос и Бегемот тому свидетелями!

Фафхрд побежал за киркой и другими инструментами, брошенными на лестнице, когда лорд Раннарш в первый раз метнул кинжал. Мышелов тем временем принялся внимательно осматривать выступающий камень. Вокруг него виднелись довольно широкие щели, заполненные каким-то темным смолистым составом. Постучав по камню навершием меча. Мышелов услышал глухой звук. Он прикинул, что в этом месте стена имеет толщину футов шесть – вполне достаточно, чтобы устроить в ней тайник. Мышелов для пробы стал простукивать стену по обеим сторонам от камня, но глухой звук довольно скоро пропадал. Очевидно, полость была не такой уж большой. Он обратил внимание, что швы между другими камнями были совсем тонкие, без каких-либо следов раствора. Он даже не был уверен, что они настоящие – может, просто канавки, выдолбленные в гладком камне. Но все же это казалось маловероятным. Мышелов слышал, что Фафхрд вернулся, однако продолжал осмотр.

Мышелов чувствовал себя странно. Непреклонная решимость добраться до сокровищ заглушала все другие чувства. Необъяснимое и столь внезапное исчезновение страха парализовало какую-то часть его рассудка, словно для того, чтобы не давать волю мыслям, пока он не увидит содержимого тайника с сокровищами. Он старался занять ум конкретными подробностями, но никаких выводов не делал.

Спокойствие создало иллюзию безопасности, по крайней мере кратковременной. Опыт смутно подсказывал ему, что страж, кем бы он ни был, который раздавил монаха и играл в кошки-мышки с Раннаршем и ними самими, не нанесет удар, предварительно не вселив ужас в свои жертвы.

Фафхрд ощущал примерно то же самое, только был настроен еще решительнее и хотел разгадать загадку камня с надписью во что бы то ни стало.

С помощью долота и молотка приятели набросились на широкие пазы, обрамляющие камень. Темное смолистое вещество извлекалось довольно легко – сперва твердыми кусками, потом слегка тягучими полосками. Когда они углубились на палец, Фафхрд вставил в трещину лом и чуть сдвинул камень с места. Это позволило Мышелову проковырять трещину с одной стороны поглубже. Затем Фафхрд сдвинул камень в другую сторону. Так они и трудились – то сдвигая камень ломом, то углубляя щель.

Работая, друзья старались сосредоточиться на каждой малейшей детали, гоня от себя призрак человека, умершего более двух веков назад. Человека с высоким лбом, запавшими щеками и коротким носом – если, конечно, погибший был типичным представителем рода Ангарнджи. Человека, добывшего несметные богатства, спрятавшего их от людей и не искавшего в них славы или выгоды. Того, кто заявил, что презирает завистливых глупцов, но тем не менее написал вызывающе убористые красные строчки, чтобы сообщить глупцам о сокровище и пробудить в них зависть. Того, кто, казалось, тянулся к ним из пропыленных веков, словно паук из потустороннего мира, ткущий паутину, чтобы поймать муху.

А между тем, как сказал монах, он был искусным архитектором. Был ли способен этот архитектор создать каменный автомат в два человеческих роста? Автомат из серого камня с громадной дубинкой? Мог ли он создать для него потайное укрытие, из которого тот выходил бы, убивал и возвращался назад? Нет, все это ребячество, нечего об этом и думать! Нужно сосредоточиться на работе. Посмотреть, что лежит за камнем с надписью. А раздумья оставить на потом.

Камень все лучше и лучше поддавался давлению лома. Скоро его можно будет зацепить как следует и вытащить из стены.

Между тем у Мышелова начало появляться новое чувство, и это был не страх, а чисто физическое отвращение. Воздух, которым он дышал, начал казаться ему густым и мерзким. Ему стала противна липкая смесь, извлекаемая из трещин и теперь напоминавшая чисто воображаемые вещества, такие как драконий навоз или застывшая рвота Бегемота. Он старался не прикасаться к ней пальцами и отшвыривал ногой падавшие на пол кусочки. Отвратительное, тошнотворное ощущение стало невыносимым.

Мышелов пытался ему сопротивляться, но с таким же успехом он мог бы пытаться подавить приступ морской болезни, на которую, кстати сказать, новое ощущение было чем-то похоже. У него появилась неприятная дурнота. Рот был полон слюны. На лбу выступили капельки пота, предшественника тошноты. Фафхрд, похоже, ничего не испытывал, и Мышелову не хотелось говорить ему о своих ощущениях – они были нелепы и неуместны, тем более, что не сопровождались страхом или испугом. В конце концов те же чувства стал вызывать в нем и камень, наполняя его, казалось, беспричинным, но тем не менее нестерпимым отвращением. Больше он вынести не мог. С извиняющимся видом слегка кивнув Фафхрду, Мышелов подошел к низкому окну глотнуть свежего воздуха.

Это мало чему помогло. Мышелов высунул голову из окошка и глубоко вдохнул. Из-за невероятной дурноты его разум воспринимал все отстраненно, окружающее казалось ему очень далеким. Поэтому, когда Мышелов увидел стоящую посреди поляны крестьянскую девочку, до него далеко не сразу дошло, насколько это важно. А когда он осознал это, дурнота частично прошла, во всяком случае он сумел подавить ее и с растущим любопытством стал смотреть на девочку.

Лицо ее было белым, кулачки сжаты, руки висели вдоль тела. Даже с такого расстояния Мышелов смог различить ужас и вместе с тем решимость, с которыми она уставилась на дверь сокровищницы. Она явно заставляла себя приблизиться к ней, делая один судорожный шажок за другим, словно ей всякий раз приходилось собираться с духом. Внезапно Мышелов испугался, но не за себя, а за девчушку. Она явно испытывала невыразимый ужас и все же шла, бросая вызов ее «непонятному страшному серому великану» – и все это ради него и Фафхрда. Любой ценой, подумал Мышелов, ей нужно помешать приблизиться к сокровищнице. Нельзя, чтобы девочка еще хоть миг испытывала столь сильный страх.

От невероятной дурноты голова у Мышелова работала неважно, но он знал, что должен сделать. На трясущихся ногах он бросился к лестнице, махнув Фафхрду рукой. Покидая комнату, он случайно поднял взгляд и отметил, что с потолком происходит нечто необычное. Но что это такое, понял далеко не сразу.

Фафхрд не обращал внимания ни на перемещения Мышелова, ни тем более на его жесты. Камень постепенно поддавался его усилиям. Чуть раньше Фафхрд тоже почувствовал легкую дурноту, но, по-видимому, благодаря его сосредоточенности, она ему особенно не докучала. А теперь все свое внимание он сконцентрировал на камне. Непрестанно работая ломом, он уже вытащил его из стены на ширину ладони. Потом, сжав камень своими мощными руками, он принялся раскачивать его из стороны в сторону и одновременно тянуть на себя. Темное липкое вещество держало крепко, однако с каждым рывком камень немного подавался.

Борясь с головокружением, Мышелов бросился вниз по лестнице. На бегу задел ногой кости скелета, и они отлетели к стене. Что же все-таки он заметил на потолке? Похоже, это имеет какое-то значение. Но он должен увести девочку с поляны. Ей нельзя подходить ближе. Нельзя входить в дом.

Фафхрд уже начал ощущать вес камня и понял, что дело движется к концу. Камень был страшно тяжелый – примерно в фут толщиной. Два осторожных движения довершили дело. Камень начал падать. Фафхрд проворно отскочил назад, и камень с грохотом рухнул на пол. Пустота за ним засверкала всеми цветами радуги. Фафхрд нетерпеливо сунул голову в отверстие.