Имеющие Право

— А ты знаешь, что мой Дом Бессмертия двести лет как закрыт? Что я поклялся страшной клятвой, что ни один из моего народа туда не войдет?

— Я не из твоего народа.

— Но почему ты не пошла в один из Домов большого мира, а тратила столько времени, чтобы добраться ко мне?

— Он не слушает новости и не пользуется телевидением, — быстро прошептал Вэл за ее спиной.

— Я хотела… еще раз посмотреть на твою страну, Сигфрильдур. Мне… — она за спино вонзила ногти в ладонь, старательно вспоминая все прочитанное когда-то, чтобы представить, как говорили те люди из прошлого, что в сознании Сигфрильдура более реальны, чем города за океаном и мелькающие на экране картинки из светской хроники. — Мне пришлось бы больше по нраву, если бы это со мной случилось здесь.

Патриотического восторга на лице Сигфрильдура, однако, не возникло — он по-прежнему мерил ее тяжелым взглядом.

— Позовите сюда Харальда Повязку, — произнес он наконец. От группы свободно стоящих вокруг Сигфрильдура людей отделился один и пошел в сторону, к скалам. Только сейчас Эстер почувствовала, что находиться в открытом платье на широком вересковом плоскогорье, по которому в разные концы проносился ветер, очень холодно, и обхватила себя за локти.

— Я не люблю гостей из большого мира. Они никогда не приносят с собой ничего, на что стоило бы обратить внимание. И я не ненавижу, когда мне напоминают о делах Бессмертия. Вряд ли ты такая смелая, девушка, что суешься ко мне уже второй раз. Я тебя отпустил потому, что ты помнишь имена и дела моего народа, так что эту причину тебя пощадить ты уже исрасходовала. Неужели ты будешь настолько умна, что назовешь мне другую?

— Имеющие Право на пути к Дому Бессмертия неприкосновенны, — больше всего на свете Эстер хотелось бы, чтобы ее голос звучал убежденно.

Сигфрильдур вдруг иронически хмыкнул, хотя раньше Эстер могла бы поручиться, что он и попытка пошутить — понятия абсолютно несовместимые.

— Однако недавно, если судить по твоему лицу, кто-то к тебе прикасался. Или это муж тебя побил за несговорчивость?

Наверно, первый раз в жизни Эстер Ливингстон искала ответ больше нескольких мгновений. Она встряхнула головой, подготовившись, приоткрыла рот, чтобы окончательно пригвоздить этого лошадиноподобного Бессмертного к камню, о который тот опирался спиной, скрестив ноги и испытывающее глядя на нее снизу вверх, но ничего сказать не успела, потому что из-за скалы показались двое. Один был из свиты Сигфрильдура, а второй держал его за плечо и уверенно ступал по мху, но верхняя половина лица была у него полностью закрыта полосой темной ткани. Спутанные светлые пряди, выбившись из-под повязки, свисали на нее, и из всех черт лица был отчетливо виден только широкий подбородок с трехдневной щетиной и ясно очерченный тонкогубый рот. Все вместе производило достаточно жуткое впечатление. Эстер безумно захотелось попятиться, поэтому она немного подвинулась вперед, чтобы последующее отступление было менее заметным.

— Слишком много людей из-за моря, Сигги, — у человека был глухой, словно переломившийся голос, но говорил он совершенно спокойно, даже миролюбиво. — Как ты терпишь их присутствие?

— Долго терпеть я и не собираюсь, — пробурчал Сигфрильдур.

— Никто тебя и не заставляет, — Эстер ясно понимала, что земля постепенно расступается под ее ногами, и она летит в пропасть, откуда далеко до благополучного завершения переговоров, но остановиться уже не могла. — Дай мне войти в Дом Бессмертия, и назавтра мы уже не будем осквернять чистую землю твоего острова.

— Зачем ты хочешь туда войти?

— А зачем ты туда пошел несколько веков назад? Я прекрасно помню, что тебя раздражают эти воспоминания, но ты сам напросился!

Сигфрильдура, как ни странно, ее слова словно обрадовали, будто он их ждал, и он вопросительно обернулся в сторону человека с повязкой на лице.

— Она лжет тебе, Сигги. И думает об этом, не скрываясь. Ее цель совершенно другая.

— В самом деле? — Эстер уперла руки в бока, совершенно не думая, что подобный жест плохо сочетается с изысканным платьем. — Может, твой замотанный тряпкой приятель сам тебе расскажет, какая? А я поберегу нервы, а то беседовать с тобой — не самое приятное занятие.

— Как я сумею это сделать? — Харальд Повязка произносил слова по-прежнему ровно и приветливо, словно разговор шел о завтрашней погоде. — Я прекрасно вижу чувства и намерения всех людей, но не могу же я читать мысли? Это недоступно никому на земле.

— Для чего тебе нужен Дом Бессмертия?

— Чтобы никто больше не имел права ко мне приставать с разными идиотскими вопросами!

— Почему вы не скажете ему п-п-правду? — Корви за ее спиной настолько переволновался, что даже обратился к Эстер напрямую, чего последнее время вообще не случалось.

— Потому что он сам Бессмертный! Откуда вы знаете, что у него на уме? Тоже научились постигать чувства других и уверены, что он действительно хотел бы уничтожить Бессмертие и потому на нашей стороне? А где гарантия, что он не передумает в последний момент?

Сигфрильдур, хотя и не слышал перебранки, происходившей яростным шепотом, смотрел на них с презрительной насмешкой.

— У тебя что, есть выбор, девушка? Вы в моей стране и в моих руках.

— Б-б-бессмертный Сигфр… Сиг-фриль-дур, — Корви сделал вдох после каждого слога, и только поэтому смог более или менее внятно произнести его имя. — Если в-в-вошедший в Дом Бессмертия, находясь внутри, добровольно откажется п-п-принять Матрицу, м-м-механизм передачи Права будет навсегда сломан.

— Это правда?

— По крайней мере, у нас есть много д-д-доказательств.

Но Сигфрильдур смотрел исключительно на Харальда Повязку.

— Он полностью уверен в том, что говорит.

— Проклятье! Почему вы не сказали мне об этом раньше? Мы уже полчаса потратили на пустые разговоры!

— Сдается мне, что потратили исключительно из-за тебя, — Эстер все происходящее вокруг активно не нравилось, и потому ее голос звучал особенно ядовито. — Я сразу сказала, что мне нужно в Дом Бессмертия, а ты меня туда не пускал.

— Я и теперь не собираюсь тебя пускать.

Сигфрильдур поднялся, положив руку Харальду на плечо. Об Эстер и ее спутниках он словно забыл, отвернувшись в сторону и задумчиво рассматривая ближнюю гряду гор.

— Никто не может предугадать, какая из прошлых ошибок станет самой важной в судьбе. Если бы я тогда не принес клятву, что двери Дома Бессмертия будут закрыты для моего народа… Но, Хар, еще не все потеряно. Я потребую Права для кого-нибудь из своих домочадцев, и он войдет в один из Домов за морем.

— Да простит мне достопочтенный Сигфрильдур, что я осмелилась отнять у него славу победителя Бессмертия, — Эстер достигла высшей точки раздражения, и оттого заговорила совершенно спокойным, почти бесцветным голосом. — Но на твоем месте я бы изредка заставляла кого-нибудь пересказывать последние новости. Или предложила бы тому типу с тряпкой на лице потренироваться в их угадывании.

— За нами погоня Великих Бессмертных, — Тирваз шагнул вперед, взявшись здоровой рукой за пустой рукав, как он это делал всегда в важные моменты разговора. — Вскоре они узнают, что мы приехали сюда. У нас есть три-четыре дня, не больше. Эстер Ливингстон — единственная, кто может войти в Дом Бессмертия.

— А я вам говорю, что она туда не войдет!

Сигфрильдур не повысил голоса, но его рука сжалась в кулак, и Эстер срочно захотелось оглядеться по сторонам, потому что смотреть на длинное некрасивое лицо, по которому гуляют желваки, — малоприятное занятие.

— Я не собираюсь плодить Бессмертных на своей земле. А она непременно такой станет, когда пойдет в Дом Бессмертия.

— Почему?

— Потому что она испугается, — с небрежным презрением пояснил Сигфрильдур. — Она женщина. Когда она увидит все, что ей покажут о смерти, она выберет Бессмертие. Там все продумано.

— Ты заранее обвиняешь меня в трусости?

Сигфрильдур даже не посмотрел в сторону Эстер.