Страница 2 из 130
В развернутом состоянии каждое крыло было размером в ее рост, поэтому в комнате сразу стало тесно. С внутренней стороны они были немного светлее и покрыты тонким рыжеватым пухом, сзади заметно темнее, с длинными, плотно прилегающими друг к другу перьями. Крылья чуть подрагивали, заставляя девушку переступать на месте.
"Почему люди… все считают это уродством?"
На мгновение на ее лицо набежала тень, заставив сдвинуть брови и приподнять крылья за спиной. Но они не могли долго оставаться напряженными и прижатыми друг к другу, словно перед пикирующей атакой. Раскрытое окно притягивало ее, как магнит, и Гвендолен резко отвернулась от зеркала.
— Тебе, о Эштарра, посвящаю мой полет, — пробормотала она скороговоркой и скорее заученно, чем вкладывая в эти слова какие-то чувства. — Укрепи мои крылья и подними мою душу к луне. — Она изобразила легкую гримаску, забираясь на подоконник. Эштарра, богиня луны и покровительница крылатых, казалась ей совершенно отвлеченным существом, но она привыкла следовать заученному в детстве ритуалу, и вместе с тем испытывала легкую неуверенность — а вдруг она действительно существует, эта богиня? Откуда тогда эта неослабевающая тяга летать именно в лунные ночи?
Гвендолен расправила крылья и оттолкнулась от подоконника. Стало понятно, почему она настаивала именно на мансарде — снизу, из узкой улочки, над которой нависали балконы и выдвигающиеся вперед верхние этажи, ей было бы не взлететь. Теперь сонно дышащие, прижатые друг к другу, опутанные длинными плетями растений людские жилища лежали у нее под ногами. Над ней была только луна, заливающая лучами тонкую фигурку, за спиной которой притаились две густые тени. Гвендолен подняла исказившееся от какого-то безумного восторга лицо к небу, крылья хлопнули, и она оттолкнулась от подоконника, издав короткий торжествующий вопль. Чувство полета, как всегда при полной луне, захлестнуло ее, проникая до самых кончиков пальцев. Она была уже не совсем Гвендолен из рода Антарей — а какое-то дикое, опьяненное лунным светом существо, мчащееся над городом, закладывая крутой вираж. Порыв ветра, налетавшего с востока, несильно толкнул ее в грудь и отбросил волосы с лица.
Гвендолен чуть повернула, позволяя ветру лечь под крыло. Луна еще только вставала над городом, разгораясь все сильнее. Сегодня Гвендолен хотела летать особенно долго.
На оставшихся внизу узких улочках со скрипом запирались ставни. Выглянув в окно, горожане замечали пролетающий в небе силуэт, совсем черный на фоне яркой луны, и складывали пальцы вместе, отгоняя возможное зло.
Под утро она опустилась на крышу маленького двухэтажного домика, спрятанного среди густых деревьев в предместьях Тарра. Во всем теле была растекающаяся теплыми ручейками приятная усталость, но спать не хотелось. Пришедшие вслед за ветром тонкие облака наполовину затянули луну, и восторг полета несколько угас.
На крыше сидели несколько неподвижных фигур, обхвативших руками колени. Их глаза неотрывно следили за изредка мелькающей сквозь пряди облаков луной, словно желая напоследок впитать все остатки лунного света.
— Вот и Гвен, — сказала одна из них с непонятной интонацией — смесью облегчения и сомнения.
— Не слышу бурных восторгов, — Гвендолен уперла руки в бока. — Неужели было трудно захватить с собой трубы и фанфары?
— Ты все такая же.
У говорившей женщины были гладкие темные волосы, падающие на плечи, и чуть раскосые темные глаза. На тонком лице от глаз разбегались морщины, и возле рта пролегли две глубокие складки, хотя больше ничто не выдавало ее возраст. Непонятно было, говорит она утвердительно или задает вопрос.
— В самом деле, — фыркнула Гвендолен, садясь на крышу, — у меня иногда возникали идеи измениться и стать таким же образцом благонравия и сдержанности, как ты, Эленкигаль. Это была бы славная месть вам всем.
— Месть? Почему?
— Потому что тогда вы бы совсем подохли от скуки.
— Гвен! — вторая девушка, с бледно-желтыми волосами, ярко сверкающими даже в неверном свете заходящей луны, нахмурила тонкие брови. — Ты слишком часто соприкасаешься с людьми. И перенимаешь их дурные манеры.
— Это единственный язык, который они понимают, — отрезала Гвендолен, — В разговорах с людьми тебе не поможет великолепное знание валленского, круаханского и эбрийского вместе взятых. А вот наглое лицо и парочка кинжалов — дивный аргумент, — она продемонстрировала одно из лезвий, сделав моментальный взмах из рукава, — неотразимый в своей убедительности.
— Ты опять с кем-то подралась? — Эленкигаль подозрительно сощурилась, разглядывая клинок и лицо Гвендолен. Лезвие было чистым — но их отчаянная соплеменница вполне была способна на многое.
— К сожалению, нет, — хмуро ответила Гвендолен. — Хотя желание было сильным.
Эленкигаль облегченно вздохнула.
— Ты же прекрасно понимаешь, что нельзя затевать ссоры накануне Конклава. Нам такого труда стоило получить эту работу. Предубеждения против нас в Тарре особенно сильны. Бургомистр до последнего колебался, стоит ли приглашать нас толмачами на Конклав. Только потому, что крылатые действительно справляются с этой задачей намного лучше людей…
— Ты чересчур хорошего мнения об этом старом колпаке, — прервала ее Гвендолен. — Он просто хочет похвастаться перед другими широтой взглядов и заодно позабавить экзотикой. Странно, что он не попросил нас в конце заседания сплясать голыми на круглом столе Конклава. Кстати, может, преподнесем ему такой подарок в качестве сюрприза? Как щедрому и достойному нанимателю?
— Гвен!
Эленкигаль была шокирована слишком сильно, чтобы сказать что-то еще. Две маленькие фигурки, сидевшие чуть поодаль, спрятав чуть вздернутые носы в воротник плаща, а мелкие темные кудряшки — под капюшон, сдержанно захихикали, видимо, живо представив себе эту картину…
— Послушай, Гвендолен, — обладательница бледно-желтых волос поджала губы, вставая на сторону Эленкигаль, — твои шуточки бывают довольно забавными, но последнее время ты часто переходишь границы.
— А по-моему, Марилэйн, я только встала на середину лестницы, ведущей к вершине мастерства. Жаль только, тренироваться не на ком. Точить о вас мое остроумие — сомнительное удовольствие, оно рискует быстро затупиться.
Впрочем, — она вытянула ноги, оперлась руками о крышу и мечтательно сощурилась, — завтра мы будем на Конклаве. Полагаю, что там мне не придется скучать. Государственные деятели всегда поражали меня многообразием своих недостатков.
— Гвен, я умоляю… — Эленкигаль даже приподнялась, и темно-коричневые, переливающиеся как бархат крылья у нее за спиной тревожно шевельнулись, — если ты позволишь себе…
— Эли, я же скромная и послушная девушка, подавленная всем этим государственным великолепием, — Гвендолен опустила ресницы в притворном смущении, что мало вязалось с ее волосами дико рыжего цвета, растрепанными на голове как попало. — Главное, чтобы у меня в нужный момент язык не прилип к гортани от благоговения, а то я не смогу переводить. Кстати, а кого мне выпадет безмерная честь сопровождать? Ты ведь уже наверняка распределила все роли.
— Да, — Эленкигаль кивнула, по-прежнему меряя ее настороженным взглядом. — Вице-губернатор Баллантайн — он кажется наиболее спокойным и дружелюбным из всех. Надеюсь, что он сможет вытерпеть даже тебя.
— Никогда о таком не слышала. Я бы предпочла маршала Казарру — учитывая его богатый словарный запас и изящество слога, переводить его проще всех. Я бы на твоем месте дала мне возможность как следует побездельничать, Эли. Может, тогда я впаду в трогательное благодушие и даже постараюсь никого не обсуждать вслух.
— Вице-губернатор Баллантайн, — продолжала Эленкигаль, делая вид, что не слышит, — назначен совсем недавно. Будет заниматься торговыми связями с Валленой и Эброй.
— Заранее ему сочувствую, хоть и без особой искренности, Как можно заниматься тем, чего у Круахана в помине нет?
— Иногда мне кажется, что мы совершили большую ошибку, позволив тебе уйти с нами в город, Гвендолен, — Марилэйн отбросила падающие на лицо волосы. — По крайней мере, мы не подвергались бы бесконечному риску потерять работу из-за твоего вечного стремления над всеми издеваться.