Чаша и Крест

— В Фэнг, господин лейтенант? — спросил один из гвардейцев, вдевая ногу в стремя.

— Нет, — задумчиво сказал Шависс, вертя в руках обломки шпаги Женевьевы. — В Ша-Лейн. Я потом сам за ней приеду.

— А вы разве не едете с нами?

— Сначала у меня есть дело в Круахане, — уклончиво ответил Шависс. Но желание поднять свой авторитет в очередной раз взяло верх, и он прибавил: — Меня ждет его светлость первый министр.

Женевьева, впрочем, этого не слышала. Надежно укрытая опущенной каретной шторкой от внешнего мира, она уткнулась в колени и глухо зарыдала без слез.

Бабочка как-то слишком быстро прилетела на огонь.

Шависс остановился в дверях кабинета и изящно повел шляпой по воздуху, изобразив самый что ни на есть светский поклон. Морган, сидящий за столом и угрюмо смотрящий уже десять минут подряд на одну и ту же бумагу, поднял на него глаза, кисло сморщился и махнул рукой.

— Не изображайте из себя высокородного, Шависс. Пока еще титула вы не заслужили.

— Это только пока, монсеньор. По крайней мере, половина нашего с вами плана выполнена.

— Нашего с вами? Не зарывайтесь, Шависс.

Морган раздраженно отшвырнул бумагу и положил руки на стол, внимательно разглядывая ногти. Облокотившийся о спинку кресла первого министра и заглядывающий ему через плечо Лоциус томно воздел глаза к небу.

Морган был явно в дурном настроении. Кожа на его лбу собралась в глубокие складки, а глаза сдвинулись к переносице, что происходило в основном в часы наиболее нелегких размышлений. Зато сладко улыбающийся Лоциус олицетворял собой полную безмятежность. Его лицо даже меньше подергивалось, чем обычно.

— Монсеньор, — нерешительно продолжил Шависс после молчания слегка дрожащим голосом, — Согласно вашему приказанию, графиня де Ламорак арестована. Я приказал отвезти ее в Ша-Лейн.

— Сколько покалеченных? — так же угрюмо спросил Морган.

— Ни одного, ваша светлость.

Морган настолько удивился, что даже поднял глаза, хотя обычно он на Шависса смотреть избегал, считая его, видимо, недостойным своего внимания.

— И как вам это удалось?

Шависс усмехнулся — как ему казалось, весьма тонко, а на самом деле просто самодовольно.

— Поверьте, монсеньор, я владею искусством убеждать.

— А все-таки? Иначе я не поверю, что Жене… чтобы она сдалась без боя.

— Просто графиня де Ламорак временно утратила смысл жизни. После того как узнала, что ее горячо любимый Бенджамен де Ланграль оставил этот мир.

— Это правда? — Морган снова удивился. Но глаза поднимать уже не стал — и один раз был слишком большой роскошью.

— К сожалению, пока нет, ваше великолепие. Но это вторая часть нашего… гм, вашего гениального плана. Не правда ли?

— Один раз вы уже пытались осуществить нечто подобное, — первый министр капризно изогнул губы и, наконец поднявшись из-за стола, прошелся по кабинету, помахивая рукой — И к чему это привело?

— Я искренне надеюсь исправить свои ошибки и довершить начатое. Клянусь вам, монсеньор, когда он упадет мертвым на землю, я с удовольствием наступлю сапогом ему на лицо.

— Ну-ну.

Тон, с которым Морган произнес эти слова, был неопределенным, но скорее благосклонным, чем угрожающим, поэтому Шависс решился.

— Остались только некоторые формальности, ваша светлость. Подпишите, прошу вас, — и он протянул Моргану бумагу, которую вытащил из-за обшлага.

— Опять я должен что-то подписывать? Что еще?

— Это приказ коменданту крепости Ша-Лейн, чтобы я мог забрать графиню де Ламорак и отвезти ее туда, куда вы скажете, монсеньор.

Шависс нарочно опустил голову в поклоне, чтобы позволить Моргану не менять выражение лица, которое появилось у него при этих словах. Но он прекрасно мог представить его ухмылку — страшноватое сочетание желания, торжества, жестокости и каких-то непонятных колебаний.

— Я уже говорил вам прошлый раз, куда ее отвезти, — медленно сказал Морган. — Я давно не был в своем охотничьем домике в Гревене. Но одному там довольно скучно.

Лоциус нарочито громко выдохнул, но ничего не сказал.

Шависс постарался изобразить приятную придворную улыбку, и ему это почти удалось, если бы не опасный блеск в глазах. Но Морган опять-таки на него не смотрел.

— Повинуюсь, монсеньор, — и с этими словами он протянул вторую бумагу.

— А это что такое?

— Это мой баронский титул, ваша светлость.

Какое-то время эти двое молчали, глядя не совсем друг на друга, а как-то вскользь. "Он, конечно, исключительный негодяй, лишенный всяческих принципов, — педантично подумал Морган. — Но насколько с такими проще — по крайней мере, сразу понятно, чего они добиваются. Еще бы ума ему побольше. Но в этот раз он, кажется, все провернул очень ловко".

Первый министр Круахана покосился на свое отражение в зеркале и чуть слышно вздохнул. На какие жертвы только не приходится идти ради блага… государства, конечно.

"Только подпиши, — думал Шависс. — Я еще не знаю, отвезу ли я ее тебе. Я подумаю. Но в любом случае она достанется тебе уже после меня. А если она будет себя разумно вести — так вообще не достанется".

Морган лениво поставил два изукрашенных завитушками росчерка на обеих бумагах.

— Ступай, де Шависс, — сказал он, наконец-то соблюдая положенную частицу при обращении. — Смотри только, не увлекайся игрой в интриги.

— Ваше великолепие! — Шависс прижал руки к груди, задохнувшись. — Заберите мою жизнь — она ваша!

— Ладно, иди…

Морган смерил взглядом опустившуюся портьеру и снова прошелся по кабинету. Его тонкие губы опять изогнулись — все-таки странная у него была улыбка, с одной стороны избалованно-слащавая, с другой жесткая. Он даже начал что-то мурлыкать себе под нос, что было признаком явно улучшившегося настроения.

— Ну что ты скажешь, Лоций? За один раз я решил две проблемы. Надеюсь, что наконец мы избавимся от этого несносного Ланграля. Ты ведь этого тоже хочешь, не правда ли?

Лоциус по-прежнему томно усмехался, но его светлые глаза оставались холодными и прозрачными, без тени улыбки.

— Не обольщайтесь, монсеньор, — сказал он, прикрывая ладонью зевок, — этот гвардеец вас подло обманывает. Его устремления прекрасно видны. Он сам хочет взять эту… - он запнулся с легким отвращением, — это рыжее отродье, а вам оставить только свои объедки.

— Ты в этом уверен?

— Я прекрасно вижу чужие намерения, ваша светлость.

Скулы Моргана неожиданно покрылись легкой краской — видимо, он сначала примерил эти слова на себя. Потом до него дошел смысл сказанного:

— Прежде от него самого мало что останется, — Морган уже протянул руку к шнуру, висевшему за портьерой. — Почему ты не сказал мне раньше?

— Зачем, монсеньор? Ему и так осталось жить очень немного. Это тоже хорошо заметно.

— Откуда ты знаешь?

— О мессир! — Лоциус прижал сжатые кулаки к груди и поклонился. — Над головой каждого человека отчетливо виден след его души. У него он особенно густой и яркий. Его душа собирается покинуть тело, ей там уже скучно.

— Ты, конечно, великий знаток, — несколько сварливо сказал Морган. — Почему же мне ты никогда не говоришь, сколько мне осталось?

— Потому что вы будете жить вечно, мессир. Я же вам это обещал.

Морган опять прошелся по кабинету. Он отвернулся к окну, чтобы скрыть внезапное облегчение, разлившееся по его лицу. Поэтому он не видел, с каким оценивающим выражением Лоциус глядел ему в спину — как раз, когда контуры его тела ясно просматривались на фоне дневного света.

"Н-да, — подумал Лоциус без особой радости. — Пусть не так быстро, как этот придурковатый лейтенант, но все-таки тоже… Опять искать другого покровителя. Как же я устал от всего этого!",

На следующий день сумерки сгустились очень быстро, наверно потому, что тучи висели совсем низко, особенно над круаханскими предместьями. Когда Ланграль, Люк и Берси подъехали к мельнице, которую им указал Дэри, силуэт четырех деревянных крыльев едва выделялся на фоне неба.