Чаша и Крест

С валленского фрегата сошли два предводителя, сопровождаемые немаленькой свитой, и важно двинулись наверх к нашей площади. Чем ближе они подходили, тем больше мне казались знакомыми их лица — один с черными, эффектно уложенными, несмотря на военные условия, кудрями и смазливым лицом с ясными синими глазами, второй — атлет с широкими плечами, на котором зеленый орденский плащ всегда казался слегка коротковатым.

Джулиан и Санцио вошли в круг воинов на главной площади, сохраняя невозмутимое выражение лица. Было видно, что они тщательно учились его соблюдать и не выражать большой радости при виде обрушившейся стены магистрата, сбившихся в толпу, плачущих и кричащих жителей Нижнего города и мрачных лиц наших воинов. Многие уже были поранены упавшими камнями или перевязывали ожоги. Единственное, на что они не смогли спокойно реагировать — это на выражение лица их Рандалин — искаженное, с высохшими полосками соли на щеках. Санцио издал какой-то сдавленный звук, двинувшись вперед:

— Они осмелились вас мучить, мадонна?

Рандалин выпрямилась, резко фыркнув.

— Не больше, чем ты в свое время. И что это вы вдруг оба сюда явились?

Джулиан, как более благоразумный, адресовался к Ронану,

— Высокочтимый Магистр, Валлена никогда не была врагом Эмайны, но последние события не могут оставить нас в стороне. В ваших руках сейчас находится старший магистр Ордена Чаши. Это вынуждает валленский флот присоединиться к объединенной эскадре Круахана и Эбры и предпринять некоторые действия, которые вы можете счесть за враждебные.

— Старший магистр Ордена Чаши явилась сюда самостоятельно, — хмуро заметил Ронан.

— Следует ли из вашего заявления, что она свободна, и ее никто не удерживает?

— То есть, другими словами, Валлена хочет ее забрать?

— Валлена будет счастлива узнать, что миледи Рандалин ничего не угрожает и она может перейти на наш корабль. Валлена готова в таком случае отвести свои корабли от стен Эмайны.

— В противном случае?

— В противном случае Валлена вступит в бой.

— Я никуда не пойду, — внезапно высказалась Рандалин.

— Сожалею, мадонна, — Санцио наклонил голову, — но мы можем просто не принять ваше мнение к сведению. Достославный Орден Креста будет рад от вас избавиться, если одновременно он избавится от десятка боевых кораблей.

— Тогда можете тащить меня на корабль силой. Будет интересно посмотреть, как у вас это получится.

— К сожалению, мадонна, — странно было видеть выражение искреннего страдания на красивом, несколько кукольном лице Санцио, — у нас получится. Лучше не заставляйте нас приступать к действиям. Скильвинг передал нам заклятие абсолютного подчинения.

Я впервые увидел момент, когда глаза Рандалин были абсолютно серыми, лишенными всяких дополнительных оттенков, и мрачно пустыми.

— Я пойду с вами, Санцио, — произнесла она тусклым голосом. — Но больше до самой Валлены я не скажу вам ни слова.

Краем глаза я заметил в толпе какое-то движение. Две маленькие фигурки с одинаково растрепанными головками — одна светлая, другая темная — расталкивали всех стоящих впереди.

— Нас! Возьмите нас тоже! — неожиданно выкрикнули Мэй и Тарья, выдвигаясь вперед, и отчаянно размахивая руками, чтобы привлечь к себе внимание.

Через три дня круаханский флагман, изрядно потрепанный, лишившийся мачты, неуклюже подошел ближе к эмайнской гавани, делая большое усилие, чтобы не заваливаться все время на один бок. Три корабля — два уцедевших орденских, один отбитый у эбрийцев — прикрывали его с тыла, сдерживая эскадру, тоже изрядно поредевшую.

Эмайна горела уже вся. Черный густой дым поднимался от брошенных кварталов Нижнего города. Женщины, дети и старики уплыли на валленских кораблях с Рандалин, остальные кто погиб под развалинами или в пожаре, а кто мог держать оружие, бился сейчас на кораблях Ордена. Хлопья сажи летели через море, оседая на парусах и на бортах кораблей. Лица у людей были тоже покрыты грязью, сажей и порохом.

И все-таки мы держались. Третий день почти непрерывного боя, который вымотал всех до предела. Круаханцы уже отодвинулись на некоторое расстояние, ведя ленивый обстрел. Они слишком хорошо выучили за это время, что подходить близко к нашим кораблям не стоит.

Я часто видел Гвендора в бою и раньше. И в учебном поединке фехтовального зала Эмайны, и на стене крепости в Ташире, и когда мы дрались перед стенами Альбы с конниками клана Гаридэ, и в ущелье, когда он стоял, шатаясь от усталости, привязав себя плащом к камню и защищая перевал. Но я никогда не видел в нем такой кипящей ярости и уверенной силы, как сейчас. Наверно, он был прирожденным полководцем именно на море. Когда мы подплыли на лодке к одному из наших оставшихся кораблей, с трудом увернувшись от упавшего рядом в воду ядра, круаханский флагман был уже полностью захвачен орденскими воинами и сходился борт о борт с эбрийским кораблем из эскадры. Я видел, как Гвендор первым перелетел через борт, держа шпагу в левой руке, а к кисти покалеченной правой примотав длинный кинжал. Отросшие волосы летели по ветру — это потом, когда наступит минутная передышка, он быстро отрежет их первым попавшимся клинком — и лицо, перечеркнутое шрамом, бледное, утратившее таширский загар в камере Эмайны, было искажено и заставляло невольно попятиться. Он бросался в рукопашную, и от него словно били лучами сила и свет. Такой же отблеск постепенно проступал и на лицах наших воинов, прыгающих с борта за ним следом. Они неожиданно начинали понимать, что даже десять кораблей могут какое-то время держаться против восьмидесяти и что им не придется бесславно идти на заклание.

Когда мы встретились с ним на флагмане через пару часов, он уже был дважды ранен, но относительно легко. Рукав на плече намок темным, и на ключице виднелась наспех наложенная повязка. Двигался он по-прежнему также, словно скользя над палубой, и быстро стиснул мне плечо здоровой рукой.

— Рандалин уплыла с валленцами, — произнес он скорее утвердительно.

— Да, она не хотела… до последнего… но они пригрозили ей заклятием абсолютного подчинения…

— Я не напрасно собирался мириться с чашниками, — сказал Гвендор веселым тоном. Если могло быть что-то веселое на залитом кровью корабле с бессильно повисшим прорванным парусом. — Они на редкость разумные люди.

И вот теперь у нас было уже семнадцать кораблей, а у объединенной вражеской эскадры осталось меньше пятидесяти. Скорость, с которой мы потопили пять и захватили еще семь, не очень нравилась ни круаханцам, ни эбрийцам, поэтому они предпочли перестроиться и продолжать обстрел Эмайны, не подходя к нам на абордажное расстояние. Мы перестроились также, отведя флагман назад как наиболее сильно пострадавший. В первых рядах нашей флотилии красовался захваченный вместе со всем пушечным арсеналом эбрийский корабль. На нем Бэрд руководил обстрелом эскадры, и пока что ни разу не промахивался. Жерар рядом с ним рвался в бой и хрипло вопил что-то сорванным голосом, когда ядро достигало цели. Я начинал понимать, почему Гвендор приказал выбирать для захвата только эбрийские корабли — на них было гораздо больше пушек и ядер.

В нас, конечно, тоже стреляли. И снова я поразился тому, как хорошо Гвендор знал здешнее море. Я начинал догадываться, кто именно мог ему все это рассказать. Мы ушли под прикрытие скал у южной оконечности острова, откуда могли вести обстрел, не подпуская корабли эскадры. Пара кораблей попыталась подойти к нам ближе, чтобы удобнее было стрелять, и раздавшийся треск не оставил никакого сомнения, что через некоторое время верхушки их мачт скроются под водой.

В результате круаханцам оставалось только палить по Эмайне. Было хорошо заметно, что все здания на Главной площади почти полностью разрушены. Трапезная, фехтовальный зал, удивительно красивый гостевой дом, выходящий окнами на море, резиденция Ронана.

Гвендор все чаще оборачивался на горящий город. Брови его все сильнее сдвигались, словно он пытался решить какую-то непосильную задачу.