Мечи Ланкмара

Мальчишки нырнули в стоявший неподалеку большой мешок и бросили в зеленое пламя по пригоршне сверкающей пыли. Языки огня мгновенно потемнели, но при этом взвились к потолку, причем без каких бы то ни было признаков копоти. В пещере стало почти темно, и Фафхрд, глядя на пламя, начал вроде бы различать мимолетные и переменчивые тени каких-то спиралевидных башен, уродливых деревьев, высоких сгорбленных людей, приземистых животных, прекрасных, но тающих восковых женщин и всякое тому подобное, однако к его вопросам все это не имело ни малейшего отношения.

Но тут из клобука упитанного чародея вылезли два небольших зеленоватых предмета овальной формы с вертикальной черной полоской посередине, словно были сделаны из кошачьего глаза. Отодвинувшись на пол-ярда от клобука, они повернулись в сторону потемневшего костра и замерли. За ними тут же последовали еще два, которые разошлись в разные стороны и продвинулись немного дальше. Еще один, сделав плавную дугу, остановился прямо над костром, явно рискуя подпалиться. И наконец два последних каким-то невероятным образом обогнули костер и, повернувшись к нему, замерли с двух сторон от Фафхрда.

– Всегда не вредно рассмотреть проблему со всех сторон, – мудро пропел голос.

Внутренне сжавшись, Фафхрд с трудом подавил дрожь. Он всегда приходил в замешательство, наблюдая, как Шильба выдвигает свои глаза на способных бесконечно удлиняться глазоножках. Особенно в случаях, когда за миг до этого он прикидывался стеснительным, словно девица в халате, и ни за что не хотел их показывать.

Поэтому прошло довольно много времени, прежде чем Фафхрд начал нетерпеливо пощелкивать пальцами – сперва чуть слышно, потом все громче и громче. На пламя он уже не смотрел. Все равно там не было видно ничего, кроме дразнящих, колеблющихся теней.

Наконец зеленые глаза вплыли назад в клобук, словно возвращающиеся в гавань таинственные корабли. Пламя снова сделалось ярко-зеленым, и Нингобль проговорил:

– Мой нежный сын, теперь я понимаю, чем ты озадачен, и попробую тебе помочь. Видел-то я много чего, но всего объяснить не смогу. Возьмем Серого Мышелова. Он находится ровно на двадцать пять футов глубже самого глубокого подвала во дворце Глипкерио Кистомерсеса. Он не похоронен там и даже не мертв, хотя двадцать четыре двадцать пятых его тела мертвы. Но при этом он жив.

– Как это? – разведя руками, вытаращил глаза Фафхрд.

– Понятия не имею. Он окружен врагами, но рядом с ним находятся два друга определенного сорта. Теперь о Ланкмаре, тут все более понятно. Он подвергся нашествию, в его стенах повсюду зияют бреши, на улицах идут сражения с жестокими захватчиками, число которых превышает количество жителей в…. – силы небесные? – раз в пятьдесят, да и снабжены они самым современным оружием. Но ты можешь спасти город, можешь решить исход битвы – это я вижу очень отчетливо, – если только поспешишь к храму истинных богов Ланкмара, взберешься на его звонницу и ударишь в колокола, молчавшие бессчетное число столетий. Скорее всего, для того, чтобы поднять богов. Но это лишь мое предположение.

– Уж больно не хочется иметь дело с этой пыльной шайкой, – пожаловался Фафхрд. – Насколько мне известно, они больше похожи на ожившие мумии, нежели на настоящих богов, – иссохшие нелюбезные типы, присыпанные, словно песком, всякими ядовитыми старческими бзиками.

Нингобль пожал под плащом крутыми плечами:

– Мне казалось, что ты смельчак и любишь выказывать отчаянную храбрость.

Язвительно чертыхнувшись, Фафхрд осведомился:

– Но если даже я раскачаю эти ржавые колокола, то каким образом Ланкмар сможет продержаться до моего появления – ведь его стены проломаны, а врагов в пятьдесят раз больше, чем горожан?

– Этого я не могу тебе сказать, – уверенно отозвался Нингобль.

– А как я доберусь до храма, если на улицах идут бои?

Нингобль снова пожал плечами:

– Но ты же герой, тебе лучше знать.

– Ну а что с оловянным свистком? – раздраженно поинтересовался Северянин.

– Понимаешь ли, насчет свистка я ничего не увидел. Ты уж извини. Он у тебя с собой? Можно взглянуть?

Фафхрд с ворчанием извлек из тощего кошеля свисток и, обойдя костер, продемонстрировал его колдуну.

– Ты пробовал в него дунуть? – спросил Нингобль.

– Нет, – удивленно отозвался Северянин и поднес свисток к губам.

– Не вздумай! – взвизгнул Нингобль. – Ни в коем случае! Никогда не свисти в незнакомый свисток. Он может накликать на тебя кое-что похуже свирепых мастиффов или даже стражи. Ну-ка, дай сюда.

Выхватив у Фафхрда вещицу своим вновь как бы ожившим рукавом, волшебник поднес ее к клобуку, покрутил так и сяк, после чего выпустил четыре змеевидных глаза и принялся рассматривать свисток чуть ли не вплотную.

Наконец он спрятал глаза, вздохнул и проговорил:

– Ну, даже не знаю, что и сказать. На нем, правда, есть надпись из тринадцати значков – прочесть я ее не могу, вижу только, что их тринадцать. И если сопоставить это с изображением какого-то лежащего животного из породы кошачьих на другой стороне…. Словом, я полагаю, что этим свистком можно вызвать боевых котов. Но имей в виду, это всего лишь умозаключение, основанное на нескольких посылках, в которых я не уверен.

– Что это за боевые коты? – удивился Фафхрд.

Нингобль поежился под своим просторным одеянием.

– Этого я точно не знаю. Но если сложить вместе многочисленные слухи и предания, а к ним добавить наскальные изображения, встречающиеся на севере стылых Пустошей и к югу от Квармалла, то можно сделать соблазнительный вывод: это военная аристократия всех кошачьих племен, кровожадная Чертова Дюжина неистовых берсерков. Могу предположить – конечно условно, имей в виду, – что когда их позовут, быть может, этим свистком, они явятся и без промедления начнут убивать тех людей или животных, которые, по их мнению, угрожают роду кошачьих. Поэтому я посоветовал бы тебе воспользоваться этим свистком только в присутствии врагов кошачьего племени, которым они отдадут предпочтение перед тобой – ведь, насколько мне известно, ты за свою жизнь умертвил несколько тигров и леопардов. На, держи.

Фафхрд поймал брошенный свисток, сунул его в кошель и осведомился:

– Но, клянусь обледенелым черепом бога, откуда мне знать, когда я должен в него свистнуть? Каким образом Мышелов может быть живым на две пятидесятых, если он находится на восемь ярдов под землей? Что это за орда врагов, которая нахлынула на Ланкмар, когда перед этим не было ни слухов, ни сообщений об их приближении? Какой такой флот может перевезти….

– Хватит вопросов! – взвизгнул Нингобль. – Твои полчаса истекли. Если ты хочешь успеть на Зыбучие Земли и спасти город, немедленно скачи в Ланкмар. И ни слова больше.

Фафхрд побушевал еще немного, но Нингобль упрямо молчал, поэтому Северянин хорошенько обложил его напоследок, отчего с потолка сверзился небольшой сталактит и чуть не вышиб ему мозги, и ушел, не обращая внимания на возмутительные ухмылки мальчишек.

Выбравшись из пещеры, он вскочил на мингольскую кобылу и поскакал в облаке вздымаемой копытами пыли по залитому солнцем осыпающемуся склону в сторону Зыбучих Земель – каменистого коричневого перешейка в милю шириной, кое-где в пятнах соли и лужах морской воды. К югу от перешейка сверкала голубая гладь Восточного моря, к северу – бушевали серые волны Внутреннего моря и блестели приземистые башни Илтхмара. Там же, на севере, Фафхрд заметил четыре пыльных облачка, движущихся по илтхмарской дороге, по которой недавно проезжал он сам. Как он и предполагал, это почти наверняка были четыре разбойника в черном, которые пустились за ним в погоню, чтобы отомстить за трех убитых или, по меньшей мере, сильно покалеченных товарищей. Прищурившись, Фафхрд пустил кобылу резвым галопом.

11

Преодолевая напор студеного и влажного сквозняка, Мышелов торопливо шел по просторному низкому помещению, потолок которого, словно в шахте, был подперт крепями из поставленных на попа кирпичей, а также сломанными рукоятками пик и швабр: освещалось помещение посаженными в клетки огненными жуками и светляками, кое-где плевались искрами факелы – их держали в руках крысы-пажи в куртках и коротких клетчатых штанах, сопровождавшие каких-то явно важных персон в масках. Несколько увешанных драгоценностями и чудовищно толстых крыс, тоже в масках, развалились в паланкинах, которые несли приземистые и мускулистые, почти обнаженные крысы-слуги. Хромая пожилая крыса с двумя немного дергающимися мешками в лапах вытаскивала из клеток утомленных и потускневших светляков и заменяла их свежими. Мышелов двигался на цыпочках, согнув колени, наклонившись вперед и подняв подбородок кверху. Ноги от этого страшно ломило, но зато он считал, что удачно имитирует походку крысы, идущей на задних лапах. Голову его защищала цилиндрическая маска с прорезями для глаз, вырезанная из низа плаща и натянутая на каркас из проволоки, которую пришлось выдернуть из ножен Скальпеля; она опускалась несколько ниже подбородка, благодаря чему создавалось впечатление, что под ней находится удлиненная крысиная морда.