Страница 116 из 116
— Мы все живем надеждой. Жить трудно. Но жить всегда трудно. Я думаю о вечном и мечтаю закончить крышу, — рассказывал он охотно и деловито, с какой-то сдержанной радостью, которая осталась для меня непонятной. Но будущее было закрыто и для него — ламы высшего посвящения, закончившего тайный факультет чжюд.
Ему было двадцать пять лет, когда, согнувшись, пролез он вслед за своим наставником в черную дыру. Неровные, сглаженные временем ступени вели в темноту. Наставник спускался легко и уверенно. Видно, ходил сюда часто, а может быть, просто умел видеть в темноте. Ученик же шел, цепляясь за шероховатые стены. Осторожно нащупывал ногой ступень и только потом так же осторожно ставил другую ногу. Этот узкий слепой лаз в монастырской стене вел внутрь горы. Ступеньки были разной высоты, и порою казалось, что под ногой пропасть.
Все же он одолел этот спуск и медленно пошел вдоль узкого коридора. Идти приходилось пригнув голову и на полусогнутых ногах. Внезапно в затхлый мрак подземелья просочилось дуновение свежего воздуха. Он шел навстречу холодной струе, напряженно вслушиваясь в могильную тишину. Больше всего ему хотелось сейчас услышать шаги наставника. Но тот словно сквозь землю провалился. На секунду он потерял всякий контроль над собой. Что-то сорвалось в сердце и полетело, и понеслось, как валун по отвесному склону. Слепой ужас, подобно начавшейся лавине, обрастал лихорадочными подкреплениями смятенного ума.
Смятение отхлынуло, когда впереди заколыхался ржавый огонек. Очевидно, наставник запалил какую-то плошку. На голой источающей слезы стене зияли небольшие черные дыры, куда можно было просунуть только руку. Немые кельи тех, кто избрал для себя полный отход от мира.
Когда душа покидала кого-нибудь из этих святых, монахи-служители узнавали о том лишь по нетронутой чашке с едой. И то не сразу, потому что созерцатели зачастую не притрагиваются к пище много дней подряд. Когда лаз, через который новый отшельник протиснулся в келью, замуровали, для Дуп-Римпоче настала вечная ночь.
Приняв надлежащую асану, он устремил взгляд туда, где должен был находиться большой палец правой ноги. Увидев его внутренним зрением, молодой созерцатель представил себе, как с пальца сходит кожа, отваливается гниющее мясо и обнажается белая кость. Так, последовательно освобождаясь от плоти, он из надзвездных бездн мог различать каждую косточку своего скелета.
Прежде чем узреть свет, ему предстояло пройти сквозь тьму собственной смерти. Таков был смысл испытания, к которому его никто не понуждал.
На прощание Дуп-Римпоче преподнес мне белый хадак — длинный шарф, без которого в Гималаях не обходится ни одна встреча. Выйдя проводить нас на плоскую крышу, он поднял руку с четками, испрашивая у неба благополучную дорогу гостям. Его алое одеяние резко выделялось на белой стене, рядом с красной лестницей, ведущей на верхнюю, пока недостроенную крышу. Коралловые с двумя хвостиками четки в 108 зерен рябиновой гроздью рдели в безоблачной синеве.
Я хотел рассказать о магическом числе 108, но все откладывал на потом. Возможно, по той простой причине, что не знал, с чего начать. Но и теперь, когда представилась еще одна, уже последняя возможность, я по-прежнему нахожусь в затруднении.
Собираясь с мыслями, считаю до десяти. По ассоциации вспоминаю, что мог бы считать на санскрите. Тем более, что это совсем просто: эка, дви, три, чатур, панчан, шаш, саптан и так до бесконечности. Словно рукой подать до праязыка, а то и до тех былинных времен, когда имена вещей назывались впервые.
В Индии, как и в других культурах Востока, алфавит и числовой рад, помимо основной роли, несли и тайную эзотерическую нагрузку. Это тоже своего рода звездные знаки. На языке посвященных ноль означал еще пустоту, небо, отверстие, бесконечность; единица (эка) — начало, Луну, Землю, тело, предка, брахмана; двойка (дви) — близнецов, ноздри, глаза, губы. Солнце в паре с Луной; тройка (три) — огонь, драгоценность, Шиву (Трехглазый), три мира, три времени (прошлое, настоящее, будущее) и т. д.
Теперь, вооруженные основами тайных знаний, доступных некогда лишь брахманам, попробуем разложить вездесущее число на простые множители: 108 = 1*2*2*3*3*3. Полученный результат можно представить в виде так называемого магического треугольника
Попробуем «прочесть» его, подставив вместо цифр сходные космические понятия. Вот что у нас получится:
Сколько зашифрованных посланий оставила нам сёдая древность! Сколь многое мы не умеем, а то и просто ленимся прочитать.
Что же касается четок, то их придумали для подсчета молитв буддийские монахи. От них четки перешли к мусульманам и лишь потом мавры занесли их в Европу.
Пандиты, состоявшие на службе геодезического бюро, прикрывавшего «Интеллидженс сервис», отправляясь на разведку гималайских дорог, как и положено, брали с собой четки и молитвенную мельничку. Но вместо мантр в цилиндрах лежали кроки и компас, а четки насчитывали не 108, а лишь 100 зерен, чтобы легко было подсчитывать пройденные шаги.
Еще одна глубинная изнанка гималайских тайн.
Увлекательно было заниматься всем этим в Покхаре. Сюжеты для романов и повестей возникали на каждом шагу. Жаль, не было четок, чтобы вести учет. Может быть, поэтому они и позабылись, сюжеты.
Лишь незабываемое неизгладимым резцом провело по сердцу.
Спасибо, Покхара. Ты одарила меня мгновениями высочайшего взлета, рассказать о которых не хватит слов.
Совершив полный оборот, колесо вернулось на прежнее место. Назовем его ниданой приезда.
Это было первое мое путешествие по Индии и Гималаям с их сказочными королевствами и затерянными княжествами.
Указатель Произведений Еремея Иудовича Парнова, включенных в тома 1–10 собрания сочинений