Живое топливо

— Ах, да, сэр, — Гир замолчал на секунду, осторожно подбирая слова. — Собственно, о будущем этого молодого человека я и хотел бы поговорить.

— Продолжайте.

— Хотя он, несомненно… великолепно проявил себя в том бою, последние события бросают тень на его поведение. В этот самый момент он находится на гауптвахте, после того, как этой ночью в кают-компании для младших офицеров учинил драку и нанес тяжкие телесные повреждения трем моим офицерам.

— Моим офицерам, — поправил его Уорд.

— Он был пьян и вел себя вызывающе, — продолжал Гир. — Он и его друзья набросились на них, когда один из них порекомендовал ему вести себя, как подобает офицеру. Эти трое офицеров в данный момент госпитализированы. Это очень серьезное дело, сэр.

— Разумеется, мистер Гир. Очень серьезное. Необходимо провести тщательное расследование. Уточнить подробности. Выяснить все факты.

— Сэр, полагаю, было бы не очень благоразумно давать широкую огласку конфликту в среде офицеров. Это был бы плохой пример для нижних чинов. Но у меня есть и другие доклады о поведении Марчера: пренебрежение долгом, неповиновение…

— Возможно, это субъективное мнение офицеров, которые ему завидуют? Боятся, что более способный человек обойдет их по службе?

— Думаю, нет, сэр. Даже на «Глориане» он отказался подчиниться приказу об отступлении, когда был атакован.

— И добился блестящего успеха, не так ли?

Гир замялся, не зная, что сказать. Уорд подумал, не оставить ли его томиться в неопределенности. Офицеры, которые поддерживали Гира, требовали, чтобы он избавился от наглого выскочки, нанесшего такой удар их репутации, и Гир обещал им, что так и сделает. И если он вернется от Уорда ни с чем, то будет выглядеть слабым. Но не достаточно слабым, чтобы потерять их поддержку, решил Уорд. Это может толкнуть Гира на отчаянные действия, и Уорд знал, что Гир и его офицеры более ценны для него, чем один удачливый суб-лейтенант. Он будет придерживаться плана.

— Возможно, в чем-то вы правы, — сказал Уорд. — Возможно, мистер Марчер еще слишком молод. Слишком… самонадеян. Возможно, он своим поведением восстановил слишком многих против себя. Возможно, его карьере пойдет только на пользу другое назначение. Думаю, это во многом зависит…

— Зависит от чего?

— Вы все еще интересуетесь, когда нам пришлют другого капитана?

— Ах… нет, конечно, нет, сэр.

— Существуют ли какие-то… сомнения относительно моего командования кораблем, которые вы хотели бы представить командованию Боевого Флота в будущем?

— Офицеры и я полностью уверены в вас, сэр.

— Хорошо.

Коммандер Уорд отвернулся к столу, больше не сказав ничего.

Через некоторое время Гир спросил:

— А что насчет этого дела, сэр?

— Этого дела? — Уорд поднял взгляд. — По размышлении я решил, что аргументы одной стороны более убедительны, чем другой. Не так ли?

— Да, сэр.

— Вы свободны.

Гир кивнул и направился к выходу.

— Да, и еще. Лейтенант-коммандер, скажите «вашим» офицерам, пусть они хорошо запомнят то, что случится с Марчером. Это лишь малая часть того, что я могу сделать с каждым из них, если они посмеют сомневаться в моей власти.

Гир ушел. Уорд связался с Виккерсом и приказал приступать к завершающей фазе плана. Суб-лейтенант Марчер послужил предназначенной цели, и теперь был лишь помехой. Его действия заставили офицеров искать помощи Уорда, более того, они будут благодарны старшему офицеру за удаление молодого наглеца. Теперь его судьба должна послужить поучительным примером для остальных. Уорд уже намеревался идти спать, но остановился посреди кабинета, глядя на голову лоикса с белым гребнем. Испытывал ли он какие-то угрызения совести относительно того, что должно случиться с Марчером? Нет, решил он. Марчер был его креатурой, и, значит, Уорд мог от него избавиться, когда он перестанет быть полезным. В любом случае, в Марчере слишком много от героя; а «Безжалостный» больше не был местом для героев. У крейсера была славная история, но это именно история. Уорд хотел лишь повиновения; оно надежнее героизма.

УОРД все еще сидел за столом в кабинете, когда пришел старшина абордажников Виккерс.

— Сделано? — спросил старший офицер, не глядя на него.

Виккерс ответил не сразу. Уорд посмотрел ему в глаза и увидел в них опасный блеск.

— Не заражайтесь идеей неповиновения от мистера Марчера, старшина, — многозначительно сказал Уорд. — Вы знаете, чего это может вам стоить.

— Да, сэр.

— Сделано?

— Не было необходимости, сэр. У него уже было кое-что спрятано.

— Вот как? — Уорд улыбнулся. Это была его первая искренняя улыбка за эти дни. «Какая ирония…»

«ПРЕДАТЕЛЬСТВО!», — бушевал Асфар. Вот единственно подходящее слово для этого. Патриарх использовал его. Ему было все равно, останется жив Асфар или нет, выполнит задание или нет. Асфар представлял, что начнется на Бахани после ухода Империума. Баханийцы начнут воевать за то немногое, что у них осталось, будут убивать друг друга, потому что до настоящего врага им уже не добраться. И вот тогда патриарх выйдет из своего убежища и начнет изрыгать свою ложь. Он расскажет уставшим людям о своих звездных воинах, храбрых юношах, собравшихся со всех концов Бахани и нанесших удар ненавистному Империуму. Удар во имя всего народа Бахани. Он приведет их семьи, чтобы подтвердить это, и они подтвердят, со слезами гордости за своих сыновей, потерянных для них, но избранных Императором. А тем временем эти самые юноши, давно уже мертвые, будут дрейфовать в грузовых контейнерах, ставших их гробами.

Кому из баханийцев не понравится такая история? Кто не будет восхвалять патриарха за его мудрость? Кто не будет воспевать его имя? А он скромно примет роль правителя и поклянется, что жертва звездных воинов была не напрасной.

Асфар должен вернуться на Бахани; он должен открыть людям правду, что патриарх — ложный священнослужитель Императора. Нельзя позволить ему получить выгоду от этой лжи. «Но как? — думал Асфар, — как теперь вернуться домой?»

Он может сдаться. Он может пройти в отсеки экипажа баржи и сдаться им, надеясь, что они не застрелят его сразу. Разве он не может быть полезен для них? Патриарх объединит народ Бахани в ненависти к Империуму; если Империум вернет Асфара домой, они могут раскрыть измену патриарха и свергнуть его власть.

Но разве Империуму теперь не все равно? Они забрали с Бахани все, что хотели, бросив его народ ни с чем. «Плевать на патриарха», решил Асфар. Он не обязан ему ничего, но все же Империум совершил великое преступление, опустошив Бахани и бросив его народ на произвол судьбы. Император хочет, чтобы они были наказаны, ибо они свершили это зло, лживо прикрываясь именем Его. Значит, чтобы наказать их, Асфар должен выполнить свое задание? И тогда, возможно, если на то будет воля Императора, он как-то сможет вернуться на Бахани и откроет народу ложь патриарха.

Возможно, так и будет, но что тогда случится с баханийцами? Если патриарх действительно сможет объединить их, спасти их от той участи, на которую обрек их Империум, может ли Асфар позволить себе разрушить это? Принести свой народ в жертву ради мести? Асфар подумал о своей семье, о взволнованной матери, строгом отце. Они тоже погибнут тогда. Но ведь это они отдали его патриарху, убедили своего сына, что патриарх вершит волю Императора. Они знали? Они догадывались, что обещание священника о том, что звездные воины вернутся, было ложью? Они были обмануты? Они предали его? Если да… неужели они были правы?

Асфар знал, самым простым решением было делать то, что ему сказано: сидеть и ждать, вздох за вздохом, пока еще есть воздух в баллонах. Может быть, тогда Император обратит взор на него. Может быть, тогда Он укажет, как поступить. Но Асфар не собирался умирать так. И патриарх и Империум были злом. Они использовали его, погубили его жизнь ради своей выгоды. В голове Асфара стучало, его душа склонялась то к одному выбору, то к другому. Что ему делать?