Аромагия

Она просияла, кивнула, потом бросила на меня опасливый взгляд.

Я кивнула, заставляя себя не выдать... ревности?

Они ушли, а я все сидела, невидяще глядя на пламя камина. По стенам метались тени, за окном завывал ветер... Я грела руки у огня, чувствуя себя бесконечно одинокой.

Ночью я почти не спала. Ни масла, ни книжка, ни даже теплое какао не помогли. Я крутилась со стороны в сторону, чутко прислушиваясь, не раздастся ли в коридоре тяжелая поступь мужа. И только ближе к рассвету забылась тревожным сном...

За завтраком я чувствовала себя совершенно разбитой и вяло ковырялась в омлете. На Петтера я старалась не смотреть.

Господин Бранд довольно апатично (после выпитого вчера у него сильно болела голова) сообщил, что Ингольв дома появится только завтра, так что сегодня Петтер должен отвезти меня к морю, а после на пикник.

Сомневаюсь, что дела заговора требуют дневать и ночевать в казарме. Надо думать, муженек рванул на пару дней к любовнице. Впрочем, я ничего не имела против. Пусть развлекается, только подальше от меня!

Уже на выходе из дома меня вдруг окликнула Сольвейг.

- Госпожа!

- Что вы хотели? – поинтересовалась я, натягивая перчатки.

- Можно вас на минутку, госпожа Мирра? – она неуверенно мяла передник. – Я хочу... обсудить с вами меню!

От домоправительницы в кои-то веки тянуло не уксусом, а цитрусами – их запах тонизирует и пробуждает аппетит, к жизни в том числе. На обычно желтоватых скулах Сольвейг сегодня виднелся слабый румянец.

Хм, а ведь знакомство с господином Льётольвом пошло ей на пользу!

Я усмехнулась (повод явно придуман наспех), однако согласилась:

- Разумеется, Сольвейг! Пойдемте на кухню.

Едва скрывшись с глаз Петтера, Сольвейг огляделась (точь-в-точь шпионка в детективе) и сунула мне листок бумаги.

- Что это? – удивилась я, машинально разглаживая бумажку.

- Не смотрите! – потребовала домоправительница нервно. – Передайте это господину Исмиру.

- Хм, - я послушно сложила листок, но единственную накарябанную на нем фразу успела разглядеть. – Должна предупредить, вряд ли я встречу господина Исмира в ближайшее время.

«Я магу по рассказать про Уннер».

- Ну, передайте, когда увидите! – отмахнулась Сольвейг и едва не в спину вытолкала меня из кухни...

Петтер был на диво немногословен. Он молча подал мне руку, помогая спуститься по обледенелым ступенькам; распахнул дверцу автомобиля; тронул машину с места...

Ингойя осталась позади. Петтер без лишних вопросов рулил в сторону все той же бухты. Видимо, отныне мои променады по берегу будут происходить там.

В памяти всплыли некоторые детали прошлой... кхм, прогулки, и я почувствовала, как щеки мои заливает румянец. Нужно отвлечься, заговорить о чем-то другом! Чтобы не думать и не вспоминать.

- Кажется, инспектор Бернгард подозревает меня, - сказала я наигранно легкомысленно.

Петтер бросил на меня взгляд, усмехнулся и качнул головой.

- Вряд ли, - не согласился он. – Скорее меня.

- Но вас-то почему? – удивилась я. – Уннер ваша невеста... – я запнулась и поправилась с усилием: - Была вашей невестой. Вряд ли она давала вам повод для ревности, а другие мотивы не приходят мне в голову.

Покосившись на меня, Петтер еще сильнее сжал руль.

- Не называйте ее моей невестой. В тот раз... Ну, когда у нас с Уннер было свидание, я сказал, что не женюсь на ней. – Голос юноши звучал устало, но твердо. – Инспектор решил, что я ее... соблазнил и бросил.

- Не женитесь? - не поняла я, туго соображая от недосыпа. - Почему?

Петтер ударил по тормозам так резко, что меня бросило вперед.

- Вы с ума сошли... – начала я, но договорить он мне не дал.

Притянул к себе, крепко поцеловал в губы.

- Петтер, - растерянно произнесла я, когда он наконец позволил мне вдохнуть.

Он слегка улыбнулся, и я только сейчас поняла, насколько он устал. Вокруг его глаз чернели круги, лицо осунулось. Кажется, не одна я не спала этой ночью.

- Разве вы не понимаете, Мирра? – улыбка мелькнула и пропала, теперь Петтер был убийственно серьезен. – Я же люблю вас! Как я мог жениться на другой? Это было бы нечестно. Я очень виноват перед Уннер, что не сразу это понял.

Я вздохнула. Мальчишка! Не думаю, что Уннер порадовала его честность.

- Петтер, я... – слова словно застревали в горле, а исходящий от Петтера аромат - фиалка и миндаль, немножко сливок – кружил голову. Я сглотнула и попробовала снова: - Петтер, послушайте, все было замечательно, но...

- Но вы не хотите продолжать, - закончил он. Запах аниса будто встопорщил острые углы, и к нему добавилась кислинка петитгрейна. Обида. Отстраненность.

- Ингольв – мой муж. – Тихо напомнила я. Радости это обстоятельство мне не доставляло. – И ваш командир, Петтер. Возможно, потом...

- Потом? – странным тоном повторил он. Отвернулся, завел мотор.

Аромат пихты - смолисто-хвойный, прохладный – звучал раскатисто и гулко. Смирение. И крапивой жалила боль.

Только спустя долгую минуту до меня дошло. Петтер ведь уверен, что никакого «потом» не будет. Что эта история закончится для него, как и для остальных, рудниками или казнью.

Но теперь я знала твердо: я сделаю все, чтобы он жил. Нельзя позволить ему стать одной из жертв этого дурацкого заговора!

- Петтер, - беспомощно проговорила я и замолчала. Что тут можно сказать?

Не глядя на меня, Петтер дернул плечом.

- Не надо, госпожа Мирра, - он выделил голосом это холодное «госпожа», словно очерчивая границу между нами. – Мне не нужна ваша жалость.

Сухой аромат чабреца, упрямая резкость эвкалипта... И соленый вкус печали.

А во мне вскипели досада и злость.

- Прекратите! – потребовала я резко. – Зачем вы все усложняете?

- Усложняю? – повторил Петтер горько. – Я бы отдал все на свете, чтобы вы хоть недолго...

Не произнесенное «любили меня» будто повисло в воздухе холодным туманом.

- Не нужно мелодрам, - попросила я, отвернувшись. Я понимала, что причиняю ему боль, но... иначе будет хуже.

Петтер промолчал, и только исходящая от него жаркая перечная горечь выдавала его эмоции.

А меня раздирали противоречивые желания. Хотелось обнять его, попросить прощения за свою резкость. И одновременно – ударить еще больнее.

Безрассудное чувство ко мне принесет ему только разочарование. Нам обоим следует забыть о том, что произошло вчера...

Петтер затормозил на берегу. Сложенные на руле руки, скорбная складка губ... Сейчас казалось, что ему никак не меньше тридцати.

- Я немного прогуляюсь, - выдавила я.

Он молча кивнул, не двигаясь с места.

Я с некоторым трудом выбралась из автомобиля и огляделась. Здесь все было по-прежнему: обрывистые скалы, бушующее внизу море, низкие серые тучи.

Медленно, увязая во влажной глине, я двинулась вдоль берега. Небольшой пляж, как полукруглая сцена, камень, на котором стоял Исмир...

На ступеньках лестницы не осталось и следа льда, но спускаться я не стала.

Подошла к самому краю обрыва и замерла, глядя на воду. Размеренный шум волн, белые клочья пены, неповторимый свеже-соленый аромат...

Как же я люблю море!

Вдали, на глубине, мелькнула гибкая тень, и я невольно сделала еще шажок, всматриваясь в размытую серую мглу горизонта...

И вскрикнула, когда меня рывком оттащили назад.

Разумеется, это был Петтер.

- Что вы... – возмутилась я, но он с силой встряхнул меня за плечи, так, что лязгнули зубы.

- Не смейте! Не смейте! – Петтер тряс меня, как грушу. – Слышите? Не смейте!

Обычно смуглое лицо его было иззелена-бледным и испуганным.

- Прекратите! – умудрилась выговорить я, едва не прикусив язык.

Петтер замер, потом с каким-то сдавленным звуком обнял меня. Сердце его отчаянно колотилось.

- Я так испугался, - признался он мне в макушку. Шляпа моя не выдержала тряски и, должно быть, валялась где-то в грязи.

- Глупости, - возразила я. Надо думать, мальчишка вообразил, что я собираюсь прыгнуть.