Тигр в дыму

Инспектор ждал от них известий в любую минуту. Гам какая-то задержка с переправой через пролив. Вот и все, что к этому часу удалось узнать. И это странно, поскольку он дал телеграмму. Но Мэг Элджинбродд так и не позвонила, чтобы узнать про отца.

Люк вернулся к своему списку. «Приходский домик». Тоже рутина. Там выбрано все, разве что обои со стен не содраны. Тюремная одежда Хэйвока, точнее, то, что от нее осталось, когда ее вытащили из-за отопительного котла, отправлена в лабораторию судебной экспертизы в Хендон. Там должны дать исчерпывающее заключение. И в частности, станет ясно, стоит ли и дальше опекать достопочтенную миссис Кэш. Еще там нашли приходно-расходные книги. На них вся надежда. Всего тридцать четыре маленькие толстые черные тетрадки, спрятанные в спальне под половицей. Пайкот приволок их в участок в позаимствованном там же чемоданчике, и четверо многоопытных мужей провели над ними большую часть вчерашнего дня.

К шести вечера они принесли ему свой списочек, триста двенадцать фамилий и адресов мужчин и женщин, до сих пор имеющих серьезные причины хорошенько призадуматься, прежде чем подставить миссис Кэш.

Старший инспектор читал, и брови его несколько раз удивленно поднимались. Прежде необъяснимые странности некоторых наиболее респектабельных обитателей его округа неожиданно сделались простыми и понятными. Причины попытки самоубийства, которых он так и не в силах был разгадать, оказались чуть ли не сами собой разумеющимися. Правда, одному из его людей, находящемуся в отпуске, предстоит дать кое-какие объяснения.

Бросилась в глаза фамилия хозяйки меблированных комнат, посетившей Хэйвока в тюрьме. Но одолжение, сделанное ею миссис Кэш, уже известно, так что ее можно было из списка вычеркнуть.

Оставалось триста одиннадцать, и после семи вечера пять офицеров, значительно больше, чем сейчас можно себе позволить, отправились с Крамб-стрит по адресам, чтобы навести справки. Все пятеро с задания еще не возвращались и пока ни в одном из рапортов, поступающих с интервалом в три часа, не было ни единой зацепки. Нудная работа, но делать ее надо. Результаты в конце концов стоят всех пробуксовок.

Пробуксовка. Слово застряло в сознании Люка. В ней все дело. С самого начала следствие словно ходит по кругу. Мы спотыкаемся на каждом шагу, и хотя неизбежность каких то проволочек очевидна, возникает чувство, словно кто-то специально тянет время, и никто, и ничто не в силах этому помешать. Как сказала бы старенькая Чарлина бабушка, тут сам черт сидит. Люк фыркнул. Хорошо бы, коли так. Только заместитель комиссара в чертей не верит.

А пока что дел по горло. Его стол завален сводками, совершенно секретными данными «Летучего Десанта», сообщениями осведомителей. Все они касаются чего угодно, кроме Хэйвока. Никогда не любившие инспектора социальные низы решили, видимо, подорвать его авторитет.

Тут же громоздились копии более-менее обнадеживающих телеграмм, присланных руководством полиции со всех концов страны с сообщениями о подозрительных личностях, арестованных или задержанных. Там же излагались подробности обо всех кражах автомобилей в Лондоне за последние три дня. В той же кипе — семь «чистосердечных признаний», авторы которых пока задержаны для медицинского освидетельствования их психического состояния. И еще изложение одной исключительно остроумной теории о том, что убийца на самом деле — один из известных политических деятелей, выдающий себя за Хэйвока (который пал его первой жертвой), — предложенной совершенно серьезно одним экспертом, слишком известным, чтобы его можно было запросто щелкнуть по носу.

Завалы исписанной бумаги громоздились перед воспаленными глазами Люка, как голубые горы. Тщательно просмотрев их, он полез за очередной карамелькой.

Энди Гэллоуэй, его секретарь, серьезный юноша, отслуживший в ВВС, целый день подкармливал его конфетами, полагая, что они не дадут шефу свалиться с ног. Люк прикинул, что съел уже, должно быть, фунта четы-Ре, и любопытно также, кого он сейчас объедает.

На какую-то секунду он отвлекся от главного, и как раз в эту крошечную паузу заевшее колесо словно бы наконец провернулось, и длинная последовательность событий стала стремительно выстраиваться перед глазами.

Дело в том, что когда он вытащил руку из кармана, груда бумаг на правой стороне стола накренилась и медленно съехала на пол. Он полез за ними, но один листочек выскользнул у него из рук и улетел под стол. Поднимая его и перекладывая к остальным, он машинально пробежал текст глазами и один абзац привлек его внимание. То был ответ на вопрос, заданный Люком сержанту Бранчу, когда тот докладывал о дружках Хэйвока.

Почему, спросил тогда Люк, двое рыбаков всю войну находились в сухопутных частях, хотя имелось распоряжение всем им подобным нести службу на флоте. Факт сам по себе незначительный, и Люк вскоре позабыл о нем, но старина Бранч занялся им всерьез. С большими сложностями он выяснил имена этих двоих: Роланд и Томас Грипперы из Уэфта близ Олдсборо в Саффолке, а абзац, привлекший внимание старшего инспектора, гласил следующее:

«Закончив школу, оба брата подключились к работе своего отца Альберта Эдварда Гриппера, владевшего рыболовным судном типа «смак», и работали с ним до декабря 1937 года, когда тот был арестован и осужден за целый ряд нарушений закона, связанных с перевозкой контрабанды. Был приговорен к двенадцати месяцам тюрьмы и серьезному штрафу. Для уплаты последнего судно было, по-видимому, продано, и тогда же братья покинули указанный округ. Есть свидетельство, что это малообразованные люди, большую часть жизни проведшие на море, и представляется возможным, что им показалось более надежным попросту отрицать всякое владение прежней профессией, вплоть до их появления в армии вскоре после начала войны. Отец умер в 1940 году, но мать и сестра по-прежнему живут в Уэфте».

Не успел Чарли Люк дочитать, как зазвонил телефон и раздался бархатный голос суперинтенданта Йео:

— Чарли? Отлично. Слушай. Каноник Эйврил разговаривал с Хэйвоком и сообщил ему, что:

а) название места, где эта штука спрятана. — Сент-Одиль близ Сен-Мало и что,

б) Джеффри Ливетт туда за ней отправился.

Все. Пока больше ничего. Старый джентльмен очень слаб, но, говорят, выживет, я пробуду здесь еще полчасика, но хочется, чтобы информация уже пошла к тебе.

А у тебя что новенького? Ничего? Прекрасно, продолжай в том же духе. До скорого!

Рука Люка еще лежала на трубке, и недоверчивое выражение еще не успело сойти с его лица, когда влетел Пайкот, таким потрясенным его еще не видели.

— Шеф, — выпалил он, швырнув на стол сводку. — В Толсбери, Эссекс, найден брошенный фургончик. Первое сообщение поступило вчера в десять вечера, а только что выяснилось, что он принадлежит семейству Браун, держащему маленькую булочную тут на Бэрроу-роуд. Они все дома, без фургончика они прогорят мигом, но тем не менее не заявляли о пропаже. Старая миссис Браун, владелица булочной, записана в книгах миссис Кэш. Она задолжала триста фунтов!

Люк поднял голову.

— Толсбери? Какой там ближайший город? Грубоватое лицо Пайкота покраснело от смущения.

— Вы не можете не знать Толсбери, шеф! Все знают олсбери!

— Никогда не слышал, — Люк в простоте душевной произнес чуть ли не кощунство.

— Но это же почти у самого города! — возмутился Пайкот. — Такое замечательное местечко! Вы не можете не знать Толсбери! Ну, яхты, устрицы, рыбалка…

Понурая фигура Люка резко выпрямилась.

— Так это на море?

— В заливчике. Прямо на болоте, всего каких-то сорок с небольшим миль от Лондона. Там повсюду полно морских суденышек, они стоят на реке довольно далеко от деревни, а уж разные там ялики просто валяются в грязи, и никому до них никакого дела нет. Если хочешь угнать морское судно, такое место одно в мире. Шеф, по-моему эти ребята попытаются устроить тот рейд по новой.

Чарли Люк, типичный городской житель, для которого морской транспорт был тайной за семью печатями, глядел на сержанта в полном изумлении, а Пайкот растерянно подбирал слова, чтобы передать пустынность серо-зеленых болот, моря и неба, где в ноябре, кажется, живут одни лишь черные гуси и большие темноспинные чайки.