Страница 7 из 116
- И что же они, ночевать остаются у майора?
- Нет, Богу молиться... - с притворным простодушием отозвался солдат.
Ефим тут же направился к парторгу и выложил ему все, как есть. Тот его выслушал, но ничуть не возмутился, даже не удивился.
- Может это и правда, - произнес тоном, не оставлявшим сомнения, что ему известно куда больше. - Но, - резюмировал после паузы, - правда правдой, а дело делом.
- Как вас понимать, товарищ парторг?
- Как хочешь, так и понимай. Советую помалкивать... А то...
- А то что?
- Угодишь прямиком в штрафную роту, вот что!
- Эх, товарищ парторг, - с досадой вырвалось у Ефима, - и это говорите вы, полпред ленинской партии, глаза партии в нашем подразделении.
Парторг пренебрежительно посмотрел на него:
- Ты беспартийный и в партийные дела нос не суй. Как бы не прищемили!
Ефим ушел ни с чем. «Нет, дальше так продолжаться не может, - упрямо решил он, - ликвидирую пост у дома майора. И шабаш! Что будет - то будет!»
И пошел к майору. Стоящие на посту солдаты без звука пропустили своего начальника в дом. Ефим постучал в дверь.
- Кто? - ответил не сразу хриплый голос.
- Начальник караула, сержант Сегал.
- Погоди маленько.
Ефим ждал минут пять.
- Входи!
Ефим переступил порог. В ноздри резко ударил запах водки, квашеной капусты, чего-то жареного, густого табачного дыма... Майор сидел за столом. Глядел мутно, исподлобья. Прямые, свалявшиеся черные волосы низко падали на покатый лоб. Скуластое лицо - отекшее, мятое, в зубах - потухшая папироска.
- Чего это тебя принесло ко мне ни свет ни заря? - оскалился он. - Что-то не припомню, чтобы я тебя вызывал.
- Сейчас около десяти, товарищ майор, - вежливо заметил Ефим. — А явился я к вам по серьезному делу, хоть и без вызова.
Тусклые глаза Спиркина вяло остановились на Ефиме.
- Какое еще там дело может быть у тебя, у караульного, к командиру части? Занятно... - усмехнулся криво, - ну, давай, выкладывай!
- Товарищ майор, - Ефим приступил к главному без обиняков, — в караульной службе не хватает половины личного состава. Солдаты стоят на посту по четыре-пять часов, вместо двух, положенных по уставу.
- При чем тут я? - оборвал майор.
- У вашего дома - круглосуточный пост. Я хотел просить вас как-нибуць обойтись без него. Другого выхода нет! Да и...
- Молчать!!! - Майор вскочил со стула, белесые глаза его налились кровью. Он так хватил кулаком по столу, что стоявший на краю стакан высоко подскочил, описал в воздухе дугу и вдребезги разбился об пол. - Что?! Что ты сказал, паскуда?! Расстреляю! Вон! Вон! Под арест!.. Я тебе покажу... твою мать! Ты у меня запляшешь, черномазый щенок!..
Ефим не испугался, только подобрался весь внутри, готовясь к отпору, чего бы ему это ни стоило.
- Крру-у-гом! - хрипло, брызжа слюной, скомандовал Спиркин. - Ша-аагом вон!..
Ефим выполнил команду. Меж лопаток вроде бы щипал морозец: он ждал выстрела в спину. Но выстрела не последовало... Последовал десятисуточный арест в холодном полуподвале. Десять дней и ночей тянулись для Ефима одной сплошной ночью. Он мерз, голодал, воевал с крысами. На одиннадцатый день его освободили, вызвали в штаб, сообщили: вы отстранены от должности, отчислены из части.
- Вот тебе пакет, Сегал, - сказал начштаба, - ступай в Каменку, там 18-й запасной полк. Отдашь пакет кому указано на конверте. Туда километров десять, дорогу найдешь. -И вдруг добавил: - Иди, блаженный, доигрался...
Ефим взял пакет и так выразительно посмотрел на начальника штаба, что тот немного смутился.
—Удачи тебе, сержант, - сказал неестественно дружески.
Ефим быстро собрал свой незатейливый солдатский скарб, оставил хозяйке, у которой квартировал, кусок мыла и две пачки пшенного концентрата, расспросил, как короче пройти в Каменку, и отправился в путь.
А лежал этот путь поперек бескрайнего сиротливого поля, истосковавшегося за войну по пахарю и плугу. Некогда мирное, хлебодатное, обращено оно было войной в горькую, бессмысленную противоположность - поле брани, страдания, поле тысяч смертей. Не увидеть на нем стерни - следа недавней жатвы. Зато обильно обозначились отметины иного урожая: по обе стороны дороги, пока глаз доставал, зловещими грудами торчали остатки военной техники, а между ними - множество островков густой зеленой травы, странно яркой для этого времени года... Знать, щедро кровью своей напоили землю павшие воины...
Грустно и муторно на душе у Ефима и от созерцания картины запустения и смерти, и от всего, что случилось с ним недавно. За что он наказан? Он поступил так, как человеку и положено: схватился с подонком, который на виду у всей части безобразничал, пьянствовал, паразитировал за счет солдат. И никто не посмел ему и слова сказать поперек!.. Видели и помалкивали не только на пересыльном пункте. Ефим припомнил: высокие чины из штаба армии уже при нем два раза инспектировали хозяйство майора Спиркина. О чем же они докладывали штабу? Ведь у Спиркина даже волосок не упал с разудалой головы!
И сержанту Сегалу пришла вдруг в голову дерзкая мысль: немедленно отправиться в штаб армии и доложить все, как есть, всю правду. Но, возразил он себе, есть ли у него на это право? Он - солдат, получил приказ - назначение в запасной полк, знай, шагай туда без всяких... Чего доброго, в штабе армии и дезертиром сочтут, а тогда... Ну и пусть! Семь бед - один ответ. Он круто повернул в направлении штаба армии, дислокация которого по случайности была ему известна.
... Вход в штаб охраняли два солдата. Ефим приблизился к цим.
— Я из части майора Спиркина. Мне необходимо видеть начальника штаба.
Один из караульных нажал сигнальную кнопку. В дверях появился молодой офицер.
- Товарищ капитан, вот сержант просится к начальнику штаба.
Офицер посмотрел на Сегала.
- Какое дело у вас к генерал-майору? Кто вас прислал?
- Никто, товарищ капитан, меня не присылал, сам пришел. А дело у меня очень важное, я бы сказал государственное.
- Государственное? — недоверчиво переспросил капитан.
- Да.
Капитан иронически улыбнулся.
- Коли так, следуйте за мной.
Он привел Ефима в просторную комнату, сел за письменный стол, заставленный полевыми телефонами, указал на стул Ефиму. Все еще улыбаясь, сказал:
- Так что у вас за государственное дело? - Слово «государственное» он выделил интонацией. - Докладывайте.
Слушая рассказ Ефима, капитан становился все серьезнее и серьезнее, посматривал на рассказчика с сомнением, не перебивал, раз только воскликнул:
- Быть не может!.. Но продолжайте, продолжайте!
- Всё это правда, товарищ капитан, - закончил свой рассказ Ефим.
- М-да... - капитан помолчал. - Дело, может и не государственное... Вот вам бумага, садитесь за тот столик, пишите рапорт на имя генерал-майора. Напишите полностью, что доложили мне... Сумеете?
Через час Ефим подал капитану три убористо исписанные страницы. Тот прочел, сказал одобрительно:
- Складно пишете, сержант.
- Натренировался, до войны работал в газетах...
- Это видно... А поступок ваш рискованный, однако!.. Пакет в штаб запасного полка у вас?
Он положил пакет вместе с рапортом в ящик письменного стола.
- Пока, товарищ сержант, вынужден вас арестовать. Сами понимаете, самоволка!
В десять утра следующего дня капитан повел Ефима к генерал-майору:
- Рапорт и пакет я передал, предупреждаю: говорите короче.
Адъютант открыл дверь, обитую дерматином. Ефим шагнул в кабинет.
- Товарищ генерал-майор, сержант Сегал...
- Не надо докладывать, товарищ сержант. Садитесь.
Ефим сел на стул напротив генерала. Несколько мгновений генерал и сержант пристально, изучающе смотрели друг на друга. Ефим пытался угадать, о чем думает этот умный с виду, пожилой человек, но лицо его с крупными, правильными чертами было непроницаемо.