Самая красивая

Приглашение на свадьбу короля Оскаро получили знатные господа, влиятельные простолюдины и сановники Киррии. Естественно, пригласили герцогиню, поэтому она вместе с дамой Этель остановилась в «Пуховой перине» по пути в замок. У дамы Этель случилась простуда, а простудиться накануне королевской свадьбы — почти трагедия. Как можно хорошо спеть, если у тебя насморк?

К утру даме Этель стало настолько хуже, что она не смогла покинуть гостиницу. Герцогиня велела отцу позвать доктора. Потом, решив продолжить путешествие в королевский замок без спутницы, она распорядилась, чтобы я помогла ей одеться.

— Больная компаньонка — сущее наказание, — заявила она, когда я шнуровала ей корсет.

— Мм, ваша светлость, — дипломатично отреагировала я.

— Обязательно найдутся критики, которые набросятся на меня за то, что я отправилась в Дорогу одна. Но я не держу лишней компаньонки. Это не принято.

Герцогиня шагнула в свой кринолин.

— Принеси лиф, — приказала она, а потом пропела: — Имилли выглядит исхудавшей.

— Она стареет, ваша светлость. — Я протянула ей лиф.

— Вот еще! Она совсем не старая. Помоги мне справиться с крючками.

Я послушно взялась за крючки.

— Ты вроде бы подросла. По-моему, стала даже выше Этель.

— Теперь юбку, ваша светлость?

Герцогиня бросила на меня оценивающий взгляд.

— Платья Этель пришлись бы тебе впору. Гости иногда оставляли матери кое-что из одежды. Наряды дамы Этель напоминали клоунские. Я засомневалась.

— Спасибо, но…

— Не навсегда! Только чтобы надеть на свадьбу.

— Какую свадьбу, ваша светлость?

— Эза! Мне казалось, ты не такая тупая, как большинство крестьян.

— Простите… — У меня перехватило дыхание. — Королевская свадьба? Ваша светлость, вы говорите о королевской свадьбе!

Я пришла в ужас. В замке соберутся сотни незнакомцев, и все они, как один, уставятся на меня, впервые увидев такую уродину.

Но мне хотелось посмотреть на Иви и короля, послушать пение. А петь на королевской свадьбе будут замечательно. Герцогиня рассказывала, что на следующий вечер после свадьбы устроят еще одну спевку. Я могла услышать все придворные голоса, исполняющие соло.

Родители согласились меня отпустить. Да и как можно было отказать герцогине? А за свою некрасивую дочь они порадовались. Оба вместе с моими братьями вышли к карете, чтобы меня проводить.

Мама велела все хорошенько запомнить во время моего пребывания в замке.

— Твоей сестре захочется услышать о последней моде. А я, — она слегка смутилась, — мечтаю узнать о новых прическах.

— Обрати внимание на то, как управляют замком, дочь, — сказал отец. — Замок — та же гостиница, только побольше.

— Пой громче, Эза, — сказал Олло. — Пусть король услышит выдающийся голос «Пуховой перины».

Я разрумянилась.

— Не волнуйся. С твоим голосом ты могла бы выглядеть еще хуже, и это не имело бы значения, — напутствовал меня Ярри.

— Ярри! — возмутилась мама.

— Я всего лишь хотел сказать…

— Тихо, сын. — Отец вынул из кармана четыре медных йорта и пропел: — В замке тебе пригодится позвякивающий кошелек.

Я чуть не расплакалась. Отец такой добрый. У меня до сих пор не было даже оловянного йорта. Я спрятала монетки в ридикюль.

Лакей посадил герцогиню и меня в карету. Мама помахала нам вслед посудным полотенцем.

Дверца кареты захлопнулась, и герцогиня откинулась на парчовую спинку.

— Жаль, что ты такая… — Она умолкла, но потом продолжила в духе Ярри: — Будь ты хорошенькая, да с таким голосом, эта поездка могла бы стать для тебя судьбоносной.

ГЛАВА ПЯТАЯ

Пока мы ехали в карете к замку Онтио, герцогиня рассказывала о своих кошках, а я штопала чулок из корзинки, которую она мне сунула. На ночь мы остановились в гостинице, где и постели и овсянка были комковатые. Хозяин гостиницы пялился на меня, совсем как гости «Пуховой перины».

Утром дорога пошла круто вверх — мы достигли подножия горной цепи Ормалло. Склоны были усеяны огромными валунами.

Замок Онтио находился на самой высокой горе Ормалло, примерно на полпути к вершине. А где-то под горной цепью располагались Пещеры гномов. Я вспомнила предсказание жамМа — мол, я увижу его здесь и надо мной нависнет опасность. Пророчество по-прежнему казалось абсурдным, хотя я и приблизилась к его дому.

Карета свернула на повороте. И вот над нами неожиданно возник заросший зеленым плющом замок.

Меня учили, что в замке шестнадцать башен — пять квадратных и одиннадцать круглых. Мне показалось, что они следят за нами, и я попыталась угадать, какие они — дружелюбные или враждебные. Если дружелюбные, то можно надеяться, что они не изменят ко мне своего отношения, когда я подъеду ближе.

Карета прогрохотала по разводному мосту. Во рву плавали лебеди, четыре белых и один черный. Карета остановилась. Я услышала пение — пели птицы, пели люди. Лакей в королевской ливрее помог герцогине выбраться из кареты. Я выпрыгнула вслед за ней.

У входа несло караул высокое Тройное дерево. Герцогиня вошла в замок, за ней последовали два лакея и кучер, каждый тащил по сундуку. Я замыкала шествие, прижимая к груди свой саквояж.

В Большом зале я остановилась. Птичье пение здесь раздавалось громче. Я взглянула наверх. Под потолком, далеким как небеса, летала целая стая жаворонков. Трубадур у дверей играл на лютне и пел аортийскую песенку-чепуху. Я слушала его, открыв рот.

Ему подпевал жонглер, подбрасывавший в воздух семь серебряных палочек. За жонглером наблюдали четверо придворных. Крестьянка, державшая поднос с засахаренными каштанами, ждала покупателей. Тут же стоял сокольничий с привязанной к запястью птицей в колпачке.

Я не могла оторвать глаз от придворных. Три дамы стояли ссутулившись и выставив вперед бок. Мама сочла бы такую позу ужасной, но мне она показалась светской и привлекательной. Я тоже выставила бок по их примеру и сразу почувствовала себя по-дурацки. Пришлось бросить эту затею.

Арейда была симпатичнее любой из этих женщин. Я же была страшнее всех.

— Эза!

Я поспешила за герцогиней, так и не закрыв рта от изумления.

Моя спальня оказалась великолепной, правда не такой роскошной, как у герцогини. Кровать была из красного дерева, с балдахином, украшенным бахромой в три дюйма!

В «Пуховой перине» у нас тоже были ковры, но потертые до залысин. Здесь же лежали ковры новые, пружинистые, с яркими рисунками. В моей комнате их оказалось целых четыре. Пусть маленькие, но четыре!

Я сняла дорожное платье и набросила юбки на зеркало туалетного столика. Потом подошла к умывальнику из мрамора, такому холодному и гладкому, что рука невольно потянулась его погладить. Налила воды из кувшина в тазик. В мыльнице лежала маленькая скульптурная фигурка зеленого дракона размером с гусиное яйцо. Дракон открывал пасть, но не выдыхал огонь. Получалось, будто он пел.

Хорошо, но где же мыло? Наверняка они здесь тоже моются мылом. Может, в умывальнике есть нижняя полка? Я наклонилась. Никакой полки.

Читая эти строки, вы поняли, какая я тупая. Но в конце концов я все-таки сообразила. С улыбкой взяла дракона и потерла его чешую. Появилась пена. Дракон и был мылом.

Умывшись, я переоделась в наряд дамы Этель, как приказала герцогиня. Сначала сорочка из белого шелка, расшитая желтыми розочками. Прелестная вещица. Я надела ее через голову, и она окутала тело, как мягкий дождь.

На этом все удовольствие закончилось. Лосины дамы Этель оказались ничуть не лучше моих толстых хлопковых чулок, которые я оставила дома. Серый лиф сжимал грудную клетку так, что я с трудом дышала и очень жалела, что не умею вдыхать через плечи.