Страница 59 из 65
Майкл не был вполне уверен, но ему казалось, что необходимо позвонить Кину, однако решил оставил выполнение этой миссии двум мужчинам из службы охраны Зада Пресли, которые лежали на полу, но была живы. Они доведут дело до конца, когда придут в себя, Райс и его команда, несомненно, сделали им какую-то инъекцию, чтобы те не мешали. Шагая от трупа к трупу и разглядывая их с каким-то явно нездоровым восторгом, Майкл остановился возле Ахиро и немигагощим взглядом уставился на то, что осталось от японца. Лицо живого Ахиро всегда было хмурым, шрам, начинавшийся над бровью и продолжавшийся на щеке под глазом, только усугублял мрачный вид этого грозного и неприступного человека, с которым лучше не связываться. В смерти его лицо было спокойным; Майкл удивился, не обнаружив на нем ни одной морщины или складки, говорившей, что он хотя бы раз в жизни усомнился в справедливости приказов, которые выполнял… Чьих? Майкл не мог себе представить мистера Кина в роли того, кто обладал бы подобной властью над человеком, который демонстрировал полное безразличие к вице-президенту "Синсаунд", но с жаром выполнял любую прихоть Деймона Эддингтона. Майкл не забыл недоуменный взгляд композитора, когда они с Дарси впервые упомянули при нем имя Ахиро. Очевидно, этот японец действовал по приказу кого-то стоявшего гораздо выше Кина в иерархии «Синсаувд». Возможно, самого Йорику, но узнать это наверняка Майклу никогда не удастся.
Он подумал было поискать, кого бы следовало известить о смерти японца, наклонился над трупом Ахиро и даже осторожно похлопал по карманам его широких черных брюк. Но тут же решительно отказался этой мысли: начав с Ахиро, пришлось бы обшарить и карманы Эддингтона, но честнее оставить дело «Синсаунд». Компания сама вляпалась во все это, ей и выполнять неприятную обязанность извещения родственников о кончине членов их семей. С трудом распрямляя спину, Майкл заметил что-то белое, прикрепленное к внутренней стороне правого кармана брюк мертвеца, какую-то пластиковую карту, которую невозможно было увидеть, если бы Ахиро стоял. Любопытство взяло верх, и он взглянул на находку. При ближайшем изучении оказалось, что это компьютерная карта-ключ с логограммой компании «Медтех». Вдоль нижней кромки остроконечным почерком Ахиро - Майкл сразу узнал его, потому что сотни раз видел подпись японца на сотне бланков заказов на выполнение строительных работ и платежных квитанциях, - было написано имя «Эдди Мак-Гаррити». Оно показалось Майклу знакомым: где же он его видел? Однако связать это имя с чем-то конкретным биоинженеру так и не удалось. Возможно, среди заслуживающих кары за принесшую столько смертей программу есть и те, кто служит компании «Медтех».
Пора было уходить. Приказ не покидать это место скорее всего больше не действовал, раз ничего не осталось от самой программы. К запаху крови все больше примешивался запах мокрого металла, и эта смесь распространилась по всему помещению. Майкл решил, что надо поторапливаться, пока этими запахами не пропиталась вся его одежда; ему не хотелось притащить их еще и домой, где они станут напоминать о выпавшем на его долю суровом испытании.
В голове по-прежнему звучали голоса и шепот проклятий, стоило ему вспомнить о том, что он, вероятно, недостаточно решительно протестовал против скармливания Моцарту людей в угоду жаждавшему экспериментов Эддингтону. Собирая личные вещи, которые постепенно перекочевали сюда из дома, он подумал, что услыхал и голос Дарси. Ему показалось, что ее голос прозвучал даже громче обвинительного ропота, жужжавшего в его голове. Майкл не придал этому особого значения и продолжал сгребать свое добро в мешок. Собрав все, он выпрямился и в последний раз окинул взглядом лабораторию. Только тогда ему в голову пришла мысль, что голос Дарси звучал вовсе не в его воображении. Он взял бумажный мешок за края чтобы он не хрустел, и молча замер посреди залитой кровью помещения» Ошибиться было невозможно…
- Помогите…
Едва слышный зов, но… откуда?
Когда крик повторился, Майкл уронил мешок и побежал к оставленному открытым входу в загон чужого; сердце болезненно загрохотало в груди. Дарси ли это? Голос ее, но такой невнятный, что было трудно сказать, не обманулся ли он, не поверил ли своему больному воображению, что это действительно голос его коллеги. Сделать шаг внутрь клетки Моцарта было также невыносимо, как добровольно переступить порог ада, а рвавшийся из нее смрад гниющей плоти вызывал такие позывы рвоты, что они заглушили и без того едва слышный крик о помощи. Было бы немного лучше знать наверняка, что эти разбросанные вокруг ошметки медленно разлагающегося… мяса никогда не заговорят; его одолевал суеверный страх, что любой из них… или все разом… поднимутся и вцепятся в его лодыжку, едва он решится пробежать мимо.
- Пожалуйста…
Он помедлил возле входа в тоннель, борясь с внезапно охватившим его приступом клаустрофобии, голос был явно женский - он должен принадлежать Дарси. Но какого черта ее сюда занесло? Если она вошла после того, как чужой освободился, то просто не смогла бы оказаться в ловушке. Единственное иное объяснение того, как она оказалась внутри загона, Майкл мог связать только с… Эддингтоном!
Сердце стало выскакивать из груди биоинженера когда он начал карабкаться по тоннелю, крепко сжав зубы и стараясь дышать только носом, несмотря на смрад, концентрация которого в десятки раз превышала тот, что стоял в открытом пространстве клетки перед тоннелями. Его потряс вид внутренней поверхности тоннеля, покрытого коркой темной липкой слизи, на которой были разбросаны глубокие круглые каверны с гребенчатыми краями - свидетельствами действия инстинкта: Моцарт сооружал то, что в будущем должно было стать гнездом. Перебираясь через труп, оплетенный белесыми нитями, которые чужие используют для коконов, Майкл заметил слипшиеся пряди белокурых волос. Это зрелище было подобно ночному кошмару наяву. С вытаращенными от ужаса глазами он устремился вперед, моля Бога помочь поскорее добраться до источника этого вопля о помощи…
- Сюда…
…Потому что при его полноте ив его возрасте сердце в самом деле может не выдержать долгой перегрузки.
Вот наконец и боковое тоннель - слишком узок дая Моцарта, но Майкл смог в него протиснуться, правда с большим трудом, и сантиметр за сантиметром стал преодолевать тускло поблескивавшую стальную трубу, стирая колени и локти, стукаясь головой так много раз, что сбился со счета. Он ясно видел перед собой липкий кровавый след. Он видел противоположный конец трубы, где она, по настоянию жестокосердного Эддингтона, снова пересекалась с более широким тоннелем, в который Моцарт легко мог проникнуть.
В самой трубе Дарси не было, а это означало, что она там, где ее могли не найти очень долго: небольшой люк, о существовании которого Майкл почти позабыл.
Когда он наконец дополз до него и заглянул внутрь, у него отвисла челюсть. Дарси действительно была там, ее бледное лицо, казалось, плавало в кромешной тьме подпола само по себе, совершенно бескровное, лишенное признаков жизни. Он инстинктивно опустил руки вниз, нашарил ее запястья и сжал их в ладонях; ее кожа была влажной, мягкой, словно воск, но очень холодной, кончики пальцев и даже ногти посинели.
- Дарси, - едва смог он выговорить, - вы ранены? Сможете выбраться?
- Не смогу, - прошептала она, - он добрался, схватил меня за ногу.- Взгляд ее полуоткрытых глаз был совершенно пустым. - Послушайте… меня. Я должна… сказать вам.
Она мучительно силилась не потерять нить мысли, ее голос то затихал, то возвышался снова, будто Майкл слушал плохонький, непрестанно теряющий волну древний транзисторный приемник:
- Я была… права… стараясь найти… контакт, Майкл. Что я говорила… еще тогда… Наш разговор… помните? Моцарт, он… колебался. Правда, всего… мгновение.
Ее голос стих, и обезумевший Майкл, свесившись в люк еще ниже, стал проверять ее пульс. Биение было неустойчивым и едва ощутимым. Он не решился даже пытаться вытаскивать ее самостоятельно и пополз вперед к противоположному концу тоннеля, торопясь добраться до телефона и не переставая удивляться, что Дарси все еще всей душой предана этой программе.