Год французов

Когда я въехал в деревню (собственно, это обычная узкая, грязная улочка с убогими хижинами), уже давно смолкло эхо пушечных и мушкетных залпов. Улица запружена людьми. На меня едва не наехал фургон, груженный парусиновыми мешками с картечью. Лейк привез столько боеприпасов, что хватило бы для разгрома целой армии. Однако распоряжался он своим обозом бестолково, по улице взад-вперед разъезжали повозки, отчаянно размахивали руками офицеры, не щадили глоток сержанты. В те времена я плохо разбирался в таких делах и полагал, что подобное столпотворение — обычное явление при размещении войск. Но зато я безошибочно угадал настроение солдат. Подходила к концу утомительная и малоприятная кампания, и, несмотря на грубые окрики и понукания, солдаты были веселы и добродушны.

Сам Лейк устроил командный пост за деревней, на лугу, откуда открывался вид на длинную узкую лощину, тянувшуюся до вражеских позиций. Он стоял, широко расставив длинные полные ноги, крючковатый нос придавал хищное и жестокое выражение пухлому лицу. Стоявших поблизости офицеров он превосходил как по чину, так и по росту. Несмотря на сумятицу, он сразу приметил меня и весело крикнул:

— Господин Уиндэм! Вы почти что ко времени! Почти ко времени!

Я спешился, отдал честь.

— Лорд Корнуоллис велел мне передать, чтобы вы вступили в бой с противником.

— Что я выполнил точь-в-точь, согласно его приказу. Точь-в-точь. Взгляните, убедитесь сами.

Зрелище у холма Шанмалла (тогда, правда, мы еще не знали, как он называется) было и впрямь запоминающееся. Французы, сбившись в кучку, спокойно стояли, словно зрители, которые ждут начала скачек. К западу, у подножия холма, сгрудились мятежники, ряды которых столь легко прорвал Крофорд. Вторая, довольно большая, группа мятежников неподвижно стояла на дороге от деревни к холму. Пики свои они не побросали, наоборот, вцепились в них, направив вкривь и вкось к небу. Среди них оказался офицер верхом, очевидно француз — во всяком случае, я рассудил так по его форме. Выяснилось, что это Бартолемью Тилинг, личность небезызвестная среди Объединенных ирландцев. Позже его вместе с другими, среди которых был и помещик из Мейо по имени Эллиот, отправили в Дублин, где они и понесли достойную кару за свои злодеяния. У подножия холма в несколько шеренг выстроилась наша многочисленная пехота. По флангам расположились драгуны Крофорда и кавалеристы Родена.

Наверное, стоял немалый шум, хотя мне сейчас почему-то помнится тишина, настораживающая и тревожащая, как после раската грома.

— Не лучше ли собрать пленных здесь, где безопаснее, — обратился к Лейку полковник.

Лейк задумался, закусив губу, потом кивнул:

— Вы правы. На холме слишком тесно, порядка там не наведешь.

Утро стояло ясное, безветренное. Над нами — необъятный шатер голубого неба, такого бездонного, бескрайнего, как над этим островком, неба не сыскать нигде. И тишина — такая же бездонная и бескрайняя.

Лейк обратился к адъютанту:

— Передайте полковнику Крофорду, что я приказываю перевести военнопленных французов к деревне. Напомните ему, что они сдались, не уронив солдатской чести.

— Крофорд не хуже нас знает военный этикет, — сухо заметил полковник, по выговору ирландец. — Крофорд сам принял шпагу у француза.

Адъютант был уже на полпути, он почти поравнялся с пехотными шеренгами, как вдруг гренадеры Крофорда снялись с места и с саблями наголо понеслись на повстанцев, собравшихся на склоне. Их гиканье и устрашающие крики скоро слились с воплями ирландцев. Адъютант Лейка придержал лошадь и оглянулся на генерала. Крофорд решил расправиться лишь с теми повстанцами, кто оказался на холме, приказав, однако, не трогать Эллиота и прочих, судя по знакам различия, офицеров. Казалось, бойня эта будет продолжаться вечно. Солдаты подбадривали себя криками, очевидно, чтобы не иссяк воинственный пыл и чтобы заглушить стенания своих жертв. Впрочем, насколько мне известны неизбежные жестокости войны, в тот момент солдаты задумывались не больше, чем мясники на скотобойне. Может, час спустя их начнет терзать стыд за содеянное. А пройдут годы, и в таверне за бутылкой виски каждый по-своему изукрасит свой рассказ о мятежнике, которого он помиловал, или о злодее, метившем пикой в спину товарища. Многие повстанцы и впрямь схватились за пики и стали защищаться — застали их явно врасплох. Я не мог оторвать взгляда от холма, небу впору было пролить кровавый дождь. Но небеса оставались по-прежнему чисты. Все так же ярко светило солнце, а фигурки на холме — точно дети, играющие в войну. А французы стояли не шелохнувшись, повернувшись спиной к избиваемым.

Быстро закончив расправу, гренадеры отступили, лошади их проносились прямо по телам павших. Но вот Крофорд собрал своих людей в боевой строй и повел в нашу сторону. Когда они поравнялись с пехотинцами, те приветствовали его криками, сняв шлемы. Крофорд проскакал мимо, даже не повернув головы. Лейк, однако, внимательно прислушивался к крикам, с досадой покусывая нижнюю губу.

Крофорд и сам лично участвовал в резне — шпага его, когда он поднял ее, приветствуя Лейка, блестела от крови. Меня едва не вытошнило. В первый раз видел я кровь, пролитую на поле битвы, она блестела пурпурным блеском и еще не успела запечься. Крофорд заколол кого-то только что, на холме.

— Быстро мы управились, — доложил он Лейку, с трудом переводя дыхание, однако стараясь сохранить привычную невозмутимость. Потом оглядел каждого из нас.

— Я послал юного Боксхилла к вам с приказом, — натянуто произнес Лейк.

— Но я его не дождался, — ответил Крофорд и, покосившись на меня, подмигнул, — как и вы не дождались приказа лорда Корнуоллиса.

— В отличие от вас, — сказал Лейк, — мне были даны полномочия действовать по собственному усмотрению. Вам же никто никогда не давал приказа уничтожать безоружных людей.

— Безоружных? Ну, это еще как сказать. Мятежников на холме безоружными не назовешь. — И, показав на повстанцев на дороге, которые, по приказу Тилинга, ощетинились пиками, добавил: — Если позволите, сэр, я дам и им отведать наших сабель.

— Не позволю. Ими займется пехота.

Повстанцы, хотя и стояли с пиками на изготовку, держались спокойно, как и французы, глядевшие на них с холма, как и кавалеристы, окружившие Эллиота и немногих уцелевших. Серое озерцо домотканых одежд.

— Генерал, — обратился к Лейку полковник-ирландец, — быть может, мы дадим им возможность сдаться в плен?

— О каком плене вы говорите? — возмутился Лейк. — Это бунтари! Они с оружием в руках восстали против короля! Никакого плена! — И он сердито сунул руки в карманы брюк. — Загоним их в болото, а кто уцелеет, поведем с собой. Прав Крофорд, пусть отведают наших штыков. — И грустно прибавил: — Они ведь оружия не сложили, вы же сами видите.

Мне вдруг подумалось, что Лейк такой же кровожадный, как и Крофорд. И ему не терпится смыть с себя позор Каслбара.

Полковник высказался ясно. Выслушав Лейка, он лишь пожал плечами.

— Ну что ж, в болото, так в болото. Будем гнать, пока они не побросают оружия. Возможно, по-иному поступить нельзя.

— Никак нельзя, — обрезал Лейк. — Никак.

Он жестом подозвал денщика, и тот подвел ему лошадь. Несмотря на то что он велик и грузен телом, Лейк проворно вскочил в седло, точно направлялся на праздник. Офицеры последовали, хоть и не так проворно, его примеру, для них это было малоприятным, но непременным делом.

Лейк искоса посмотрел на меня и спросил:

— Первый раз пороху понюхали, а, юноша? Езжайте с нами, в стороне оставаться негоже.

Я глубоко вздохнул, собрал всю свою смелость и заговорил:

— Вы правы, сэр, я, конечно, поеду, если желаете. Но лорд Корнуоллис велел мне лишь передать приказ и возвращаться в Каррик.

Он сверкнул на меня глазами и процедил, поджав губы:

— Вы находитесь не под моей командой. Что ж, выбирайте сами. — В блеклых голубых глазах мелькнула и злоба, и нерешительность.

Пока они ехали по обширному пастбищу, я провожал их взглядом. Вот Лейк и его штаб поравнялись с пехотой, кое-кто из офицеров выехал навстречу генералу, завязался разговор. Теперь я ощущал запах битвы. Воздух пропитался дымом. Хотя солдаты не любили Лейка, тем не менее они приветствовали его, подняв шлемы над головой. В ответ он обнажил шпагу и, держа острием вниз, отвел руку в сторону. Смотрел он вдаль — там за полем стояли ирландцы. По команде, мною не слышимой, ровно и сухо забили барабаны.