Страница 11 из 22
Крайне честолюбивый А. И. Гучков затаил обиду на Царя, которая к 1916 г. переросла в ненависть. Свержение Императора Николая II с престола к 1916 г. стало для Гучкова почти самоцелью. Октябрист и недавний почитатель А. И. Гучкова, князь А. В. Оболенский писал, что Гучков к моменту революции превратился в «открытого злобного революционера, настроенного больше всего против особы Государя Императора»{124}. В своём стремлении свергнуть Царя А. И. Гучков был готов объединяться с любыми силами.
Государь называл Гучкова «Юань-Шикаем», по имени китайского революционного диктатора, и считал «своим личным врагом»{125}.
Но, конечно, было бы неправильно считать, что эта вражда личного порядка была определяющей в деятельности А. И. Гучкова.
Вражда Гучкова к самодержавию будет непонятна, если не учесть его принадлежности к тайным структурам, характер которых до сих пор фактически не исследован. Речь здесь идёт не о масонах, которые не представляли собой единой организации. Характер тайного сообщества, о котором пойдёт речь, трудно определить одним словом. В последнее время его иногда называют «старообрядческим сообществом», что в принципе также неверно, как считать «Бродвейскую группу» «еврейским сообществом». «Старообрядцами» себя называли самые разные религиозные направления, в том числе не имевшие никакого отношения к русской православной традиции. Многие из представителей тайного сообщества, о котором пойдёт речь, были выходцами из беспоповских согласий. Раскольники-беспоповцы не признают церковных таинств, церковной иерархии, имеют существенные отклонения от догматов Православия, а некоторые из них фактически переродились в опасные секты. Никакого отношения к православию старого обряда беспоповцы не имели и не имеют. Поэтому называть исследуемое сообщество «старообрядческим» неверно. Правильнее было бы именовать членов этого сообщества протестантами восточного обряда.
Главным объединяющим положением этого сообщества была непримиримая ненависть к царствующему Дому Романовых.
Русский царь в глазах раскольников был антихристом. Служить «антихристу» означало для них страшный грех. Поэтому раскольники были готовы служить любым врагам русского царя. Солдат-дезертир 22-го пехотного запасного полка О. П. Смирнов в январе 1917 г. обратился к своим собратьям с воззванием, в котором заявлял, что считает русского царя антихристом. «На сем основании мы не должны признавать власти антихристовой нашего российского императора, которого Священное Писание признаёт антихристом, ни молением за него, ни исполнением повинности военной службы.
Предание свидетельствует, что сия война есть последняя перед кончиною мира, погибнет царство антихристово, и у нас в России больше царя не будет. Этот последний царь Никола»{126}.
Особую опасность представляли, конечно, не эти простые раскольники, а представители крупного капитала — выходцы из беспоповских согласий и сект. Как верно пишет Н. Михайлова: «Излагать историю „буржуазной“ революции в России, не обращая внимания на конфессиональную принадлежность этой буржуазии, тогдашних „олигархов“, значит сознательно или по неведению замалчивать наиболее существенное в побудительных причинах к свержению царя и разрушению монархии»{127}.
Однако трудно говорить о «конфессиональной принадлежности», к примеру, А. И. Гучкова или А. И. Коновалова, один из которых был выходцем из семьи федосеевцев, а другой — т. н. «Спасова Согласия». Никаких догматов даже этих религиозных объединений ни Гучков, ни Коновалов не придерживались, но пользовались их связями и возможностями. Поэтому термин «старообрядчество» служит неким «приличным» прикрытием «неприличных» имён типа «сектант», «либерал» или «революционер». Так, один из хулителей русской монархии и потомок А. И. Гучкова А. И. Гучков-Френкин пишет: «Не подлежит сомнению, что связь Гучковых, Рябушинских и многих других купеческих семей со старообрядчеством сыграла огромную роль в том, что почти все они оказались в либеральном лагере и считали своим долгом участие в борьбе за гражданские свободы. У них были расхождения в тактике и методах этой борьбы, и конечные цели они представляли себе по-разному. Но старообрядческие гены способствовали их воспитанию именно в этом духе»{128}.
Любой человек имеющий представление о церковном старообрядчестве, знает, что никакого духа «либерализма» там нет, а дух этот свойственен некоторым беспоповским сектам. Именно эти секты и становились союзниками революционеров.
Раскол заставил как старообрядцев, так и раскольников-беспоповцев выработать свою тайнопись, свои шифры, условные знаки и так далее. Эти знания не могли не привлекать революционеров-конспираторов, которые поддерживали с раскольниками тесные связи. Однако использование этих тайн раскольников и сектантов вовсе не всегда означало, что использующие их революционеры принадлежали к этим расколам и сектам. Эти связи позволяли революционному подполью пользоваться значительными денежными средствами сектантского сообщества.
Конечно, большую роль играла духовная составляющая, которая объединяла революционные силы и религиозное сектантство. Некоторые секты настолько отошли от христианства, что переродились в оккультные или полуоккультные сообщества, практикующие чёрную магию и ритуальные убийства.
В начале ХХ века враги императорского строя делали ставку на тесное взаимодействие со структурами, имеющими конфликтные отношения с законом и социально-религиозным устройством Российской империи. Идеальным для проникновения разрушительных идей в самую гущу народных масс являлось сектантство. Расшатав религиозные устои общества, дезориентировав широкие слои населения, оторвав их от православия, сектанты пытались лишить власть, имеющую в России сакрально-религиозный характер, главной её опоры: широкой поддержки народных масс. Современники отмечали необычайный рост сектантских общин и интереса к ним в конце XIX — начале ХХ века.
Будущий обновленческий иерарх А. И. Введенский писал в 1913 г., что сектантство «широкой волной разлилось по Руси. Оно с каждым днём растёт и усиливается».
В начале ХХ века ранее разрозненное сектантство стало приобретать организованные черты. Протестанты Запада и протестанты Востока искали возможность поддержать друг друга. Кроме того произошло объединение тайных организаций Запада, русского сектантского сообщества и оппозиционно-революционных организаций России. В преддверии революции 1905 г. в США под эгидой представителя Бродвейской группы Ч. Крейна прошла встреча между будущим лидером кадетской партии П. Н. Милюковым и главой российских баптистов И. С. Прохановым, который был выходцем из секты молокан{129}. П. Н. Милюков сказал И. С. Проханову, что «Россия нуждается в доброй революции». И. С. Проханов добавил: «Россия нуждается в доброй реформации»{130}.
Революция и реформация, то есть уничтожение самодержавного строя и Русской Православной Церкви — вот что объединяло баптистов и кадетов.
В 1911 г. американский Конгресс организовал визит в США делегации российских баптистов во главе с их лидером В. Г. Павловым на проходивший там Всемирный собор баптистов. Приём им был оказан на самом высоком уровне, включая президента У. Тафта{131}.
После этой встречи, между кадетами и баптистами налаживаются тесные связи и взаимодействия. В. Г. Павлов писал в своём дневнике 10 февраля 1906 г.: «Был на собрании конституционно-демократической партии. Записался членом и участвовал в выборах бюро. Вместе со мной было несколько братьев»{132}.