Страница 8 из 11
— Почему ты так обо мне заботишься, Ди?
— Да любой сделал бы это, Перри. Ты был болен, замерз, нуждался в помощи.
— Да, но теперь ты взялась за мое образование и хочешь поставить меня на ноги.
— Да, мне этого хочется. Ты мне не позволишь?
— Ну, позволю, наверное. Но послушай, мне разве не следует убраться из твоего дома и подыскать себе другое место?
— Перри, почему? Тебе здесь рады. Тебе здесь неудобно?
— О, разумеется, удобно. Но как же твоя репутация? Что скажут люди?
— Не понимаю, как это может отразиться на моей репутации, ты ведь не танцуешь. И какое имеет значение, что подумают люди? Они могут решить лишь, что мы компаньоны, если вообще захотят об этом думать. И, кроме того, помимо моих друзей, узнают очень немногие. Этот вопрос находится строго в сфере личных интересов. Обычай на этот счет вполне однозначен.
— Какой обычай?
— Ну, как же, тот обычай, который гласит: что делается людьми вне общественной службы или не по частному найму, приватно, если не нарушает другие обычаи. Куда люди ходят, что едят, что пьют или носят, или как они развлекаются, кого они любят или как играют, — это строго личная сфера. Так что никто не может об этом писать или упоминать в трансляциях, равно как и говорить об этом в общественных местах, не имея на то конкретного разрешения.
— Сообщение для Уолтера Уинчелла![4] Что же вы тогда пишете в своих газетах?
— Много чего. Газеты сообщают о политических новостях, перемещениях кораблей, событиях общественного значения, дают объявления о развлечениях и почти все сведения о чиновниках — их личные сферы намного меньше, это исключение из обычая. Показывают всякие новые модели одежды, обсуждают новое в архитектуре, предлагают рецепты новых блюд, объявляют о научных открытиях, а также публикуют перечни записей телевида и радиотрансляций, оповещают о последних коммерческих проектах. Что за Уолтер Уинчелл?
— Уолтер Уинчелл, не думаю, что ты в это поверишь, однако он заработал много денег в основном разговорами о вещах, которые у вас входят в эту самую сферу личного.
Диана поморщила нос:
— Отвратительно!
— Люди хавали. Но послушай, а как насчет твоих друзей? Им это не покажется странным?
— С чего бы это? Вовсе не странно. Я многих из них развлекала.
— Но у нас же нет дуэньи.
— Что такое дуэнья? Это что-то вроде женитьбы?
— О боже, я сдаюсь. Послушай, Ди, давай притворимся, что мы это никогда не обсуждали. Я буду крайне рад остаться, если ты хочешь, чтобы я остался.
— Разве я уже не сказала, что хочу?
Их прервало появление огромного серого кота, который вышел на середину комнаты, спокойно принял командование, сел, аккуратно обвил себя хвостом и громко мяукнул. У него было только одно ухо, и выглядел он как закоренелый преступник. Диана бросила на кота суровый взгляд.
— Ты где шлялся? По-твоему, в такое время надо являться домой?
Кот снова мяукнул.
— Так тебя теперь покормить надо? Хочешь сказать, что это просто место, где рыбу хранят?
Кот подошел ближе, запрыгнул на диван и принялся тереться головой о бок Дианы, при этом громко урча.
— Ладно, ладно. Пойдем. Показывай, где она.
Кот спрыгнул и, задрав хвост, быстро засеменил в сторону Деметры, затем сел и стал выжидающе смотреть вверх. Он снова мяукнул.
— Прояви терпение. — Диана подняла блюдо с сардинами. — Покажи мне, куда поставить.
Кот прошагал к камину.
— Хорошо. Теперь ты доволен?
Кот не ответил, он уже занимался рыбой. Диана вернулась к дивану и потянулась за сигаретой.
— Капитан Кидд. Старый пират, невоспитанный и аморальный. Он здесь главный.
— Я так и понял. Как он вошел?
— Сам себе открыл. У него своя маленькая дверка, которая открывается, когда он мяукает.
— Господи ты боже! Это что, такое теперь стандартное оборудование для кошек?
— Ну что ты. Это просто игрушка. Он же не может войти через мою дверь. Она открывается только на звук моего голоса. Но я записала, как он мяукает, когда дает понять, что желает войти в дом, и отправила запись на анализ, а замок потом настроили на этот звук. И теперь этот замок отпирает его собственную маленькую дверку. Полагаю, что двери, открывающиеся на звук голоса, тебя до некоторой степени изумляют?
— Мм, и да и нет. У нас уже были такие штуки, но без коммерческого распространения. Я видел, как они действуют. Более того, я считаю, что смог бы спроектировать такое, если бы мне пришлось.
Она удивленно подняла брови.
— Правда? Я и не подозревала, что в ваше время технические достижения зашли так далеко.
— Наша культура довольно много внимания уделяла технике, но, к сожалению, большая часть этой техники не применялась. Люди не могли себе позволить платить за то, что способны были создавать инженеры, особенно если речь идет о такой роскоши, как автоматические двери, телевидение и все прочее.
— Телевидение не роскошь. Это необходимость. Как еще держать связь? Лично я была бы без него просто беспомощна.
— Да, я верю, что ты именно так думаешь. В мое время люди что-то подобное начали говорить о телефоне. Но факт все же имеет место быть. Мы знали, как создать довольно качественное телевидение, но не сделали этого, поскольку не было рынка. Люди не могли себе этого позволить.
— Не понимаю, почему нет.
— Не знаю, как тебе объяснить. Наверное, я тоже не понимаю, почему нет, разве что подсознательно. Но у нас действительно было много неиспользуемых или мало используемых знаний в механике и технике. Применение любого скачка в технике или искусстве ограничивалось отсутствием людей, способных заплатить за такое применение и желающих это сделать. Я пару лет прослужил на одном из больших авианосцев. Там были пацаны — добровольно поступившие на службу, — которые работали с совершенно удивительными техническими устройствами, механическими мозгами, способными решать наиболее сложные баллистические задачи, задачи алгебры с десятками переменных, задачи, на которые у опытных математиков уходят целые дни. А машина решала их за долю секунды и применяла решение. Так вот, более половины этих ребят выросли в домах, в которых не было ванн и центрального отопления.
— Какой ужас! Каким же непостижимым образом они оставались чистыми и здоровыми, находясь в таких домах?
— Никаким. Не думаю, что смогу описать условия жизни множества людей так, чтобы ты могла себе представить такую жизнь. Мой сокурсник по флотской академии вступил во флот, потому что устал ходить за мулом и пахать. И вот он протопал пятнадцать миль до города босиком и заснул на крыльце почтового отделения. Когда утром появился почтмейстер, этот парень записался на службу. Его выбрали для учебы в академии флота, и он стал одним из самых выдающихся молодых офицеров, экспертом по применению и проектированию такого оборудования, в сравнении с которым бледнеет твоя автоматическая дверь. Но его отец, его мать, его братья и сестры по-прежнему жили в однокомнатной лачуге с земляным полом, грязные, голодные, больные, страдающие от анкилостом и малокровия.
— Зачем же правительство тратило столько ресурсов на машины для авианосцев, в то время как его граждане жили в такой отвратительной нищете?
— Ну, полагаю, у нас было что-то вроде ваших личных и публичных сфер действий, Ди. Жизни этих людей относились к сфере личного действия, а национальная оборона — к сфере публичного.
— Но ведь очевидно, что это одно и то же. Любой правительственный чиновник понимает, что, если люди голодают и болеют, это для всех опасно. Даже с самой эгоистичной точки зрения: если люди болеют, они могут стать очагом эпидемии, и всем известно, что голодный человек не отвечает за свои действия и может сделать что-то опасное.
— У меня нет ответа, Диана. Мы во флоте, конечно, все это понимали, так что людей держали в чистоте, заботились об их здоровье, хорошо кормили, но вряд ли можно сказать, что любой правительственный чиновник естественным образом понимает такие вещи, или люди стали намного мудрее за последние сто пятьдесят лет, или же случилось что-то, что изменило прежнюю точку зрения.
4
Известный американский журналист и комментатор, первопроходец в области сплетен в прессе. — Примеч. перев.