Страница 18 из 55
Еще одна пародия на «Шепот, робкое дыханье…» принадлежит Н. А. Вормсу, она входит в цикл «Весенние мелодии (Подражание Фету)» (1864):
[Русская стихотворная пародия 1960, с. 514–515]
Н. А. Вормс пародирует мнимую бессодержательность фетовского стихотворения: вместо трех строф оригинала — только две (зачем еще строфа, если и так нечего сказать?), причем вся вторая строфа построена на повторах слов, — как взятых из первой («трели», «и она, и я», «я, она», «и она»), так и появляющихся только в этом втором четверостишии («небо»). Наиболее частотными оказываются личные местоимения «я» и «она», лишенные определенного значения.
Наконец, в 1879 году «Шепот, робкое дыханье…» спародировал П. В. Шумахер:
ГОЛУБОЙ ЦВЕТ
(à la Фет)
[Шумахер 1937, с. 150]
Высмеивается опять-таки пресловутая бессодержательность Фета: все абсолютно разнородные образы подобраны на основе одного, совершенно случайного признака — голубого цвета. А вот упоминание о русском жандарме (жандармы носили голубые мундиры) по-своему ожидаемо: пародист намекает на пресловутые ультраконсерватизм, «охранительство» Фета.
Молодой поэт А. Н. Апухтин еще в 1858 г. сказал о музе Фета и о ее гонителях:
(«А. А. Фету»)
[Апухтин 1991, с. 104]
Но отношение к Фету в литературных кругах ощутимо изменилось лишь ближе к концу его жизни. B. C. Соловьев писал о поэзии Фета в примечании к стихотворению «19 октября 1884 г.»: «А. А. Фет, которого исключительное дарование как лирика было по справедливости оценено в начале его литературного поприща, подвергся затем продолжительному гонению и глумлению по причинам, не имеющим никакого отношения к поэзии. Лишь в последние десятилетия своей жизни этот несравненный поэт, которым должна гордиться наша литература, приобрел благосклонных читателей» [Соловьев 1974, с. 73][83]
К концу века решительным образом изменилось и отношение к стихотворению Фета: «Для раннего символизма многократно цитируемое стихотворение Фета „Шепот, робкое дыханье…“ послужило <…> истоком бесконечно разнообразного развертывания парадигмы (схемы, модели. — А.Р.) шепот (ропот, шелест и т. п.)» [Ханзен-Лёве 1999, с. 181].
СОСНЫ
Источники текста
Первая публикация — журнал «Современник», 1855, № 1, с. 28. Стихотворение включено в состав прижизненных сборников поэзии Фета: Стихотворения А. А. Фета. СПб., 1856; Стихотворения А. А. Фета. 2 части. М., 1863. Ч. 1. Первая публикация — журнал «Моквитянин», 1842, № 1, с. 22. Стихотворение включено в состав прижизненных сборников поэзии Фета: Стихотворения А. Фета. М., 1850; Стихотворения А. А. Фета. СПб., 1856; Стихотворения А. А. Фета. 2 части. М., 1863. Ч. 1.
Место в структуре прижизненных сборников
При издании в сборниках 1856 и 1863 гг. стихотворение было помещено в состав раздела «Разные стихотворения» (см.: [Фет 2002, т. 1, с. 218, 289]). В плане неосуществленного нового издания, составленном Фетом в 1892 г., «Сосны» также включены в раздел «Разные стихотворения» (см. состав раздела в изд.: [Фет 1959, с. 248–331]).
Композиция. Мотивная структура
Стихотворение, как и большинство строфических лирических произведений Фета[84], состоит из трех строф, каждая из которых объединена перекрестной рифмовкой: АБАБ. Первая строфа содержит признание в нелюбви поэта к соснам, противопоставленным кленам и березам. Строфа начинается неожиданно, что характерно для любимой Фетом формы фрагмента: первый стих состоит из второстепенных членов предложения (обстоятельств) и открывается служебной частью речи — предлогом. Первая строка образует синтаксически и интонационно относительно замкнутое целое, она построена по принципу зеркальной симметрии: определяемое слово (сущ. в форме родит, падежа) + определение, выраженное прилагательным, — и, наоборот, определение, выраженное прилагательным + определяемое слово (сущ. в форме родит, падежа) — «кленов девственных» — «плачущих берез». Благодаря такому построению первой строфы образы кленов и берез и эпитеты «девственных» и «плачущих» оказываются выделены. Оба эпитета, особенно «девственных», остаются не разъясненными (почему клены «девственные»?).
Вторая строка — афористически безжалостно сформулированное отношение поэта к соснам. В ней появляется третий эпитет, который также пока неясен, непрозрачен (почему сосны — в отличие от кленов и берез — надменные?). В третьей и четвертой строках неприятие и даже неприязнь в отношении сосен усилены (они «смущают», их вид «несносен»), причем лишь в последнем стихе строфы отчасти содержится ключ к пониманию такого восприятия: неприемлем их «трезвый вид»; хотя и этот эпитет еще не вполне понятен (почему облик деревьев назван «трезвым» — это, конечно, метафора, но по какому признаку совершается перенос значения?).
Указательное местоимение эти побуждает воспринимать первую строфу как описание непосредственно обступающей поэта, открытой его взору картины: эти — ‘те самые, которые я вижу сейчас’.
Второе четверостишие повторяет смысловой узор первого. Первая строка так же, как и начальная строка первого четверостишия, открывается предлогом с пространственным значением («среди» — «в»), а выражение «воскреснувших соседей» — обобщенное обозначение «кленов девственных и плачущих берез», и составляющие его прилагательное и существительное тоже имеют форму родит, падежа. Характеристика сосен во втором стихе — «Не знают трепета, не шепчут, не вздыхают» — раскрытие их определения надменные из второго стиха первой строфы. Неприятию сосен, представленному в двух последних строках второго четверостишия, в первом соответствуют также два заключительных стиха, где сказано, что эти хвойные деревья «смущают» лирическое «я» и что их вид ему «несносен». Раскрывается смысл выражения «трезвый вид» сосен: это неизменность, неспособность радоваться весне. Сосны — напоминание весной о зиме — времени оцепенения, о временной смерти природы. Разъясняется эпитет берез плачущие: поскольку говорится о весеннем времени, их слезы — древесный сок. А эпитет девственные в применении к кленам указывает на тонкость, полупрозрачность их резных листьев.
82
Андалузия — историческая область в Испании. — А.Р.
83
О литературной репутации Фета и о восприятии его поэзии см. также: [Елизаветина 1981].
84
По подсчетам Б. М. Эйхенбаума, из 529 учтенных им строфических стихотворений Фета 108 состоят из двух строф, 222 — из трех, 112 — из четырех, 46 произведений пятистрофные, 25 — шестистрофные, 7 — семистрофные; 9 произведений состоят из восьми и более строф [Эйхенбаум 1922, с. 130]. Сам Фет писал великому князю Константину Константиновичу (поэту К. Р.): «<…> Главное — стараюсь не переходить трех, много четырех куплетов, уверенный, что если не удалось ударить по надлежащей струне, то надо искать другого момента вдохновения, а не исправлять промаха новыми усилиями» (письмо К. Р. от 27 декабря 1886 г. [Фет и К. Р. 1999, с. 246]).