Страница 56 из 107
На выбранном пути эмансипации она многое приобрела, о чем не устает повторять, промежуточность ее положения, ее ситуация на границе, на «нейтральной полосе» между женственностью и мужественностью дает ей свободу — но в то же время и создает большие сложности, неизбывный кризис идентичности. Не соглашаясь со стереотипами женственности, Дурова в то же время не во всем принимает и современные ей стереотипы мужественности. Для женщин она слишком смелая и дерзкая, но мужчины те же ее черты оценивают как девичью скромность. В прежнем своем качестве она была плохой женщиной, в новом качестве она — неполноценный гусар.
Дурова снова и снова должна «разыгрывать» свой гендер, мотивировать его для себя и других. Это яснее ощущается, когда окружающее ее общество неоднородно, например, когда среди военных появляются женщины или — тем более — когда она в своем новом облике возвращается в мир, где ее знали девушкой. Небольшая глава «Отпуск», рассказывающая о том, как через три с половиной года службы героиня приезжает в отпуск в родительский дом, в этом смысле особенно характерна.
Оставшись одна перед запертыми воротами дома, в котором прошло мое младенчество, угнетенное, безрадостное, я не испытывала тех ощущений, о которых так много пишут! Напротив, с чувством печали пошла я вдоль палисада к тому месту, где знала, что вынимались четыре тычины; этим отверстием я часто уходила ночью, бывши ребенком, чтоб побегать на площадке перед церковью. Теперь я вошла через него! Думала ли я, когда вылезала из этой лазейки в беленьком канифасном платьице, робко оглядываясь и прислушиваясь, дрожа от страха и холодной ночи, что войду некогда в это же отверстие и тоже ночью гусаром!! (105).
Ей отворяет горничная покойной матери Наталья, которая называет вошедшего с саблей под рукой гусара «матушка барышня».
— Сейчас, сейчас! Матушка… — Потом прибавила, говоря сама с собою: — Может быть, теперь нельзя уже называть барышнею! Ну да не скоро привыкнешь…<…> «да как же вас теперь зовут барышня? вы вот я слышу, говорите не так уж, как прежде». — «Зови так, как будут звать другие». — «А как будут звать другие, матушка?.. батюшка! Извините». <…> Болтунья пошла <…>, а я осталась размышлять о том, что подобные сцены повторятся не только со всеми дворовыми людьми, но и со всеми знакомыми отца (106).
Подобная ситуация, в которой половая (гендерная) двойственность Дуровой становится маркированной и требует мотивировки и разъяснения, повторяется не раз в ее жизни и делается особенно острой, когда она принимает решение опубликовать свои Записки.
Но, собственно, «Кавалерист-девица. Происшествие в России» и выполняет такую мотивирующую функцию. Написание автобиографического текста стало для Дуровой еще одним, возможно, самым главным способом через создание «графической» самости обрести эту самость — не женскую и не мужскую (или и женскую, и мужскую), — персональную.
«Чужое — мое сокровище»: женские мемуары как автобиография
(«Воспоминания» С. В. Капнист-Скалон)
В отличие от Надежды Дуровой, Софья Скалон (урожденная Капнист) прожила вполне обычную женскую жизнь и свои воспоминания писала для семейного потребления, без прямого расчета на публикацию и не претендуя на звание писателя и даже литератора. Ее Воспоминания заинтересовали в свое время издателей потому, что она была дочерью видного поэта и драматурга XVIII века В. В. Капниста, по матери — А. А. Дьяковой, приходилась племянницей Г. Р. Державину и Н. Л. Львову, а также была знакомой и родственницей некоторых деятелей декабристского движения: братьев Муравьевых-Апостолов, М. С. Лунина, Н. И. Лорера.
Текст Воспоминаний, написанный в 1859 году, был опубликован несколько раз: в «Историческом вестнике» (1891, кн. 5, 6), в книге «Воспоминания и рассказы деятелей тайных обществ 1820-х годов» (М., 1931), в сборнике «Записки и воспоминания русских женщин XVIII — первой половины XIX века» (М., 1990) и первые три главы в сокращении в антологии «Русские мемуары. Избранные страницы: XVIII век» (М., 1988).
Как и большинство подобного рода текстов, Воспоминания С. В. Капнист-Скалон использовались в науке почти исключительно с прикладными целями — в качестве источника исторических и культурных сведений об эпохе и ее деятелях (мужчинах).
Автором текста интересовались лишь как более или менее достоверным свидетелем и передатчиком событий. Такой подход, когда, говоря словами публикаторов других женских Записок, «из поля зрения выпадает личность автора»[370], весьма обычен и абсолютно преобладает при изучении или, точнее, при использовании женских автодокументальных текстов; он сохраняется даже у Г. Г. Моисеевой в предисловии к составленному ею собранию воспоминаний женщин XVIII — первой половины XIX века[371].
Меня в настоящей главе, напротив, будет интересовать именно личность женского автора. Как мотивирует она свое «право» писать автобиографические воспоминания? Можно ли вообще рассматривать этот текст как автобиографию? Какими способами женский автор репрезентирует свое Я и маркируется ли оно как именно женское Я? Как решает текст проблему авторской самотождественности, из каких культурно-социальных ролей автор воспоминаний говорит? Насколько важную роль играют социокультурные традиции и литературные образцы? Насколько четко выражены границы «допустимого» в самоописании? Какие табу существуют для автора, чем они мотивированы и насколько и в каких случаях возможно нарушение?
Выше уже приводились замечания представительниц феминистской критики о том, что женщина, решившаяся писать (особенно автобиографический текст), попадает в сложное положение: она не только нарушает патриархатные запреты, выступая на публичную сцену, но и говорит о себе, своей личной жизни от первого лица, делая себя таким образом особенно уязвимой[372]. То, что Скалон — как и женщины-авторы некоторых других мемуарно-автобиографических текстов, чья молодость и зрелость пришлись на первую половину XIX (А. Смирнова (Россет), А. Керн, М. Каменская (Толстая), А. Щепкина и др.) — не претендовала на роль профессиональной писательницы, не делает ее текст менее интересным для исследователей русской женской автобиографии XIX века и не отменяет проблем, связанных с женским субъектом такого рода текстов.
Женщина, решившаяся писать на «чужой» культурной территории, находится в двойственной ситуации: с одной стороны, чтобы быть воспринятой и принятой, она должна «играть по правилам»: каким-то образом приспосабливаясь к существующим социокультурным конвенциям; с другой — стремиться к самовыражению, саморепрезентации.
Чтобы увидеть и прочитать то сообщение, которое, пользуясь выражением Нэнси Миллер, женщина «пишет курсивом» в тексте, ориентированном на правила господствующего дискурса[373], необходимо прибегнуть к специальному гендерноориентированному чтению. Немецкая исследовательница Зигрид Вайгель определяет такую перспективу исследования как «der schielende Blick»[374] — «косой, косящий взгляд», то есть взгляд, который позволяет сдвигать нормальный фокус зрения и рассматривать женский текст в двойственной перспективе.
Воспоминания Софьи Скалон открываются вступлением От автора, где она мотивирует свою «решимость» писать мемуары желанием создать семейную хронику, адресованную прежде всего детям:
Приближаясь к старости и желая, пока еще силы и слабое зрение мое позволяет, изложить единственно в память детям и близким сердцу моему некоторые очерки жизни моей и родных моих — я решилась приступить к этому делу…[375]
370
Лямина Е. Э., Пастернак Е. Е. Предисловие к публикации: Колечицкая А. И. Мои записки от 1820 года // Лица: Биографический альманах / Сост. и ред. А. И. Рейтблат. М.; СПб.: Феникс; Atheneum, 1995. Вып 6. С. 277.
371
Моисеева Г. Н. Записки и воспоминания русских женщин XVIII — первой половины XIX века и их культурно-историческое значение // Записки и воспоминания русских женщин XVIII — первой половины XIX века. М.: Современник, 1990. С. 31–35.
372
См., напр.: Miller N. К. Subject to Change: Reading Feminist Writing. New York: Columbia University Press, 1988. P. 47–64.
373
Ibid. P. 29.
374
Weigel S. Op. cit. S. 104–107.
375
Капнист-Скалон С. В. Воспоминания // Записки и воспоминания русских женщин XVIII — первой половины XIX века / Сост. Моисеева. М.: Современник, 1990. С. 282. В дальнейшем все цитаты по этому изданию с указанием страницы в тексте.