Страница 11 из 24
Тем временем был создан и Генеральный штаб, подтвердивший в 1813 году, во время освободительных войн, свою действенность. Командующие прусскими армиями в Бранденбурге и Силезии впервые стали получать надежную информацию от начальника штаба. Характерной особенностью новой организации являлось то, что, пока командование армией осуществлял сильный, надеющийся исключительно на собственные силы человек, штабные офицеры оставались в тени. Шарнхорст страстно желал выступать в роли главнокомандующего на полях сражений, однако с тяжелым сердцем подчинялся этому неписаному закону анонимности. Пренебрегая собственными эмоциями, он предложил Блюхеру занять место командующего в Силезии. Блюхер благодаря манерам «человека из народа» пользовался значительно большей популярностью, чем Шарнхорст. К тому же он был талантливым командиром. Шарнхорст довольствовался должностью начальника штаба, а вот Гнейзенау, вернувшись из Лондона, принял пост первого офицера Генерального штаба. Удивительный контраст составляла эта пара: непосредственный, энергичный, порывистый Блюхер и Шарнхорст, сдержанный, эрудированный, идеальный пример для подражания в деле воспитания начальников штабов. Он, главным образом оставаясь в тени, давал советы, информировал и направлял.
В тесном сотрудничестве с Гнейзенау Шарнхорст составил оперативный план для прусско-русских армий на весну 1813 года. План предусматривал наличие главной армии и двух фланговых подразделений. Одна из фланговых армий под командованием русского генерала, князя Петра Витгенштейна, должна была выступить из Померании через Берлин на Магдебург, а вторая – из Силезии через Лаузиц в Саксонию, чтобы занять Дрезден. Находящаяся в центре главная армия должна была отставать от фланговых армий приблизительно на трехдневный марш. В этом случае одна или другая армия, по ситуации, могла прийти на помощь главной армии. План осенней кампании, составленный Гнейзенау, тоже был основан на принципе разделения армии на составные части во время концентрического наступления для проведения общевойсковых боев. Надо было отличаться особой смелостью, чтобы использовать подобный принцип в сложившихся на данный момент условиях. Отвратительные дороги, недостаток транспортных средств делали любое предприятие невероятно опасным. Только появление железнодорожного транспорта позволило Мольтке в полной мере обратиться в своих планах к принципу «разделения на марше, объединения в бою».
Крупные сражения в период весенней кампании у Лютцена и Бауцена показали, что пока объединенных усилий прусских и русских армий не достаточно для того, чтобы победить непревзойденного мастера военного искусства. Шарнхорст понимал, что для решения проблемы необходимо заставить Австрию принять участие в войне. Не обращая внимания на ранение в ногу, в мае 1813 года он отправился в Вену для ведения переговоров. По распоряжению Меттерниха Шарнхорст был задержан в Праге. Меттерних, строго придерживавшийся принципа европейского равновесия сил, понимал, насколько большую опасность, чем существование империи Наполеона, представляет для монархии Габсбургов усиление Пруссии и России. Меттерних выразил желание выступить посредником между воюющими сторонами, и в настоящий момент Наполеон был готов пойти на уступки. Наполеон нуждался в передышке для восстановления и перевооружения армии. Вот почему после сражения у Бауцена он согласился на перемирие.
Состояние здоровья Шарнхорста резко ухудшилось; у него начался сепсис. Шарнхорст умер 28 июня в Праге, всеми забытый. На протяжении всей жизни он испытывал чувство одиночества; может, виной тому его нижнесаксонское происхождение. Ему было не дано увидеть воплощение своих замыслов, но он указал путь, по которому следовало идти. Благодаря присущим ему качествам: справедливости, неподкупности, скромности, самоотверженности, храбрости – Шарнхорст сильно отличался от многих пришедших ему на смену.
В августе после окончания сроков перемирия вновь возобновились военные действия. На этот раз к коалиции, в состав которой входили Россия, Пруссия, Англия, примкнула и Австрия. Теперь на пост начальника Генерального штаба заступил Август Вильгельм фон Гнейзенау, человек совершенно не похожий на Шарнхорста. В отличие от молчаливого, эрудированного Шарнхорста («книжный червь из Ганновера», называли его прусские офицеры) Гнейзенау имел вспыльчивый, можно даже сказать, буйный характер. Этот человек, одаренный большими способностями, прекрасный стратег, обладал острым умом и сильной волей. От франкских и австрийских предков он унаследовал круглую голову, толстые щеки, решительный рот и настороженный взгляд. Как-то он написал, что был св. Петром Шарнхорста (Клаузевиц утверждал, что был Иоанном Крестителем Шарнхорста). Хотя Гнейзенау говорил, что по отношению к Шарнхорсту испытывал те же чувства, что пигмей по отношению к великану, он великолепно осознавал собственные способности и тяжело переживал анонимность офицеров Генерального штаба.
Новое поколение офицеров Генерального штаба внесло изменения в прусскую армию. Гнейзенау являлся начальником прусского Генерального штаба и советником Блюхера. Бойен был начальником штаба у генерала фон Бюлова (брата незадачливого Дитриха Генриха фон Бюлова), командующего войсками северной армии. Грольман стал начальником штаба у генерала фон Клейста, командующего главной армией в Богемии. Люди подобные им олицетворяли новое поколение штабных офицеров. Гнейзенау разработал концепцию коллективной ответственности начальников штабов за любые решения, принимаемые командующими армиями. Он преследовал цель (и это имело первостепенное значение) обеспечить духовное единство Генерального штаба, тем самым давая ему возможность выступать как единый организм против армейских начальников, упрямых и несговорчивых. В случае возникновения разногласий между начальником штаба и командующим армией начальник штаба мог обратиться напрямую к начальнику Генерального штаба.
Гнейзенау создал типично прусскую, безупречную систему руководства армией. Он разработал серию директив, которые давали возможность подчиненным проявлять личную инициативу. Способность быстро осваиваться в любой обстановке, гибкость ума в сочетании с непреклонной решимостью и упорство в достижении главной цели – все это, фактически, были составляющие системы Фридриха Великого, ведь, как мы помним, эпоха массовых армий потребовала деления на корпусы и дивизии и, соответственно, культивирования перечисленных выше качеств.
Школа мысли Гнейзенау оказала большое влияние на развитие союзнической русской армии. Уже при Екатерине Великой главный штаб приобрел важное значение. В основном штаб состоял из офицеров германского происхождения и образования, и его растущее значение было обусловлено тем обстоятельством, что женщина не могла вести военные действия. В 1813 году великолепно обученные в Пруссии офицеры Генерального штаба оказывали неоценимую услугу русской армии. Среди них были такие личности, как полковник Хофман, начальник штаба князя Вюртембергского, полковник фон Лютцов, начальник штаба кавалерийского корпуса графа фон дер Палена, и Клаузевиц, офицер связи в штабе Блюхера.
Грубо говоря, стратегия Гнейзенау, имевшая серьезное политическое значение, заключалась в следующем: безжалостное использование национального потенциала (Гнейзенау пытался применить этот принцип при формировании ландвера в период перемирия); поиск всех доступных средств для полного уничтожения вражеских сил; использование во всех оперативных планах стратегии окружения. Отсюда становится ясно, что Гнейзенау не только решил проблему, связанную с наступательной тактикой армии Наполеона, но и стал духовным отцом тактики, связанной с окружением армии противника.
Однако Гнейзенау, Бойен, Грольман и Раух не были ограниченными людьми, компетентными только в военных вопросах. Высокоодаренные, можно сказать, талантливые люди, они были тесно связаны с духовной жизнью своего времени. В их глазах война, принявшая новую форму народной войны, могла быть оправдана только в том случае, если она приводила народ к духовной и политической свободе. Гнейзенау намеренно проводил различие между кабинетной войной, которую вели монархи в XVIII веке, и современной войной государств. Не случайно он причислял Штейна к своим друзьям. Необходимо, считал он, чтобы современная война стала освободительной войной для всех европейских государств, что приведет их к дальнейшему развитию. Его идеи относительно парламентаризма Гогенцоллернов были гораздо более радикальными, чем у Штейна, который пока еще до некоторой степени находился в плену старых порядков, и даже Шарнхорста, который никогда не испытывал особого интереса к внутренней политике. Гнейзенау наверняка вызывал у Фридриха-Вильгельма III некоторое раздражение.