Страница 100 из 113
Заметки в записной книжке Чехова, использованные в тексте рассказа «Архиерей», появились задолго до того, как окончательно сформировался замысел. Первая из таких заметок датируется 1892 годом, когда Чехов поселился в Мелихове: «У дьяконского сына собака называлась Синтаксис» (Зап. кн. I, стр. 11). Эта заметка вновь переписана Чеховым, с изменением одного слова, в 1898 г. (там же, стр. 90). Весной 1897 г. может быть датирована следующая заметка: «Киприан: японцы — всё равно что черногорцы» (там же, стр. 72). Во время пребывания в Ницце зимой 1897/98 г. Чехов сделал запись: «Слепая нищая пела про любовь» (там же, стр. 81; затем эта запись в более развернутом виде повторена на стр. 110).
Новые записи, использованные в рассказе, сделаны в 1899 г.: «Мальчик, сын прачки, спрашивает на почте у чиновника: Вы получаете поденно или помесячно?» (там же, стр. 99); «— Катя, кто там внизу всё отворяет и затворяет дверь? Скрипит и стонет? — Я не слышу, дедушка. — Да вот сейчас кто-то прошел… Слышишь? — Да это у Вас в животе, дедушка!» (там же, стр. 105).
Все эти записи, очевидно, пока не были связаны с одним определенным сюжетом; они вошли затем отдельными деталями в текст «Архиерея».
На стр. 106 Первой записной книжки содержится запись основных сюжетных ситуаций рассказа: «Арх<иерей> плачет, как в детстве больной, когда его жалела мать; плакал просто от общей душевной прострации, толпа <?> плакала. Он веровал, достиг всего, что было доступно ч<елове>ку в его положении, но всё же душа болела: не всё было ясно, чего-то еще недоставало и не хотелось умереть… Скоро назначили нового архиерея, старого забыли, никто уже не помнил, и только вдова дьяконица, когда выходила с другими женщинами на выгон за стадом, чтобы встретить свою корову, рассказывала, что у нее был сын архиерей — и ей не верили. Разговор архиерея с матерью про племянника: а Степан в б<ога> верует? Эконом собирается в Москву, св. синод разрешил продать старинные вещи, и это теперешнему архиерею не нравится». Эта заметка появилась между августом и декабрем 1899 г.
В 1899–1901 годах в ту же книжку было внесено еще несколько заметок, использованных затем в рассказе. Последняя запись, относящаяся к «Архиерею»: «Благочинный ставит священникам и всему причту отметки за поведение, а после всех даже их женам и детям» (стр. 120), — сделана после 7 декабря 1901 г.
Другие данные о времени возникновения замысла рассказа содержатся в мемуарной литературе.
С. Н. Щукин приводит в своих воспоминаниях эпизод, который, как он считает, послужил Чехову толчком для начала обдумывания рассказа и работы над ним: «Как-то, еще когда жил на даче Иловайской, А<нтон> П<авлови>ч вернулся из города очень оживленный. Случайно он увидал у фотографа карточку таврического епископа Михаила. Карточка произвела на него впечатление, он купил ее и теперь дома опять рассматривал и показывал ее <…> Преосвященный Михаил был еще не старый, но жестоко страдавший от чахотки человек. На карточке он был снят вместе со старушкой матерью <…> Лицо его очень умное, одухотворенное, изможденное и с печальным, страдальческим выражением. Он приник головой к старушке, ее лицо было тоже чрезвычайно своей тяжкой скорбью. Впечатление от карточки было сильное, глядя на них — мать и сына, — чувствуешь, как тяжело бывает человеческое горе, и хочется плакать <…> А<нтон> П<авлови>ч расспрашивал о преосвященном Михаиле, потом я ему посылал книжку преосвященного „Над евангелием“…» (Чехов в воспоминаниях, стр. 465–466). Этот эпизод относится к началу 1899 г. Чехов познакомился со Щукиным в январе 1899 г. (на визитной карточке Щукина помета рукой Чехова «99, I». — ГБЛ), книгу епископа Михаила Щукин послал Чехову вместе с письмом от 24 апреля 1899 г. (там же).
Далее Щукин продолжает: «Мысль об архиерее, очевидно, стала занимать А<нтона> П<авлови>ча.
— Вот, — сказал он как-то, — прекрасная тема для рассказа. Архиерей служит утреню в великий четверг. Он болен. Церковь полна народом. Певчие поют. Архиерей читает евангелие страстей. Он проникается тем, что читает, душу охватывает жалость ко Христу, к людям, к самому себе. Он чувствует вдруг, что ему тяжело, что он может скоро умереть, что может умереть сейчас. И это его чувство — звуками ли голоса, общей ли напряженностью чувства, другими ли, невидными и непонятными путями — передается тем, кто с ним служит, потом молящимся, одному, другому, всем. Чувствуя приближение смерти, плачет архиерей, плачет и вся церковь.
И вся церковь вместе с ним проникается ощущением смерти, неотвратимой, уже идущей» (стр. 466).
Здесь следует отметить ошибочность утверждения М. П. Чехова о том, что «ассоциацией, благодаря которой появился на свет рассказ „Архиерей“», были свидания Чехова в Ялте с епископом Сергием — С. А. Петровым, давним знакомым семьи Чеховых (Антон Чехов и его сюжеты, стр. 47). Архимандрит, а затем епископ Сергий переписывался с Чеховым в 1897–1900 и 1902–1904 годах, однако по крайней мере до весны 1904 г. не бывал в Ялте и не встречался с Чеховым. Но какую-то роль в начале работы над рассказом могло сыграть известие о возведении Сергия в архиерейский сан, о чем Чехов узнал в начале 1899 г. (см. его письмо к М. П. Чеховой от 16 января этого года).
Таким образом, 1899 год можно считать временем окончательного сформирования замысла рассказа «Архиерей» и начала работы над ним. Вначале у Чехова возник сюжет о плачущем во время службы архиерее, чувства которого передаются всем присутствующим в церкви; об этом замысле Чехов сообщил Щукину. В рассказе это стало темой вступительной сцены. Затем этот замысел был дополнен и развился в тот сюжет, который между августом и декабрем 1899 г. был записан на стр. 106 Первой записной книжки.
Осенью 1899 г. Чехов обещал дать какой-нибудь из своих новых рассказов в «Журнал для всех»; это выясняется из письма к Чехову издателя журнала В. С. Миролюбова от 24 октября 1899 г. (ГБЛ). В письмах от 12 и 20 ноября Миролюбов настойчиво просил прислать рассказ к первым номерам журнала на 1900 год. 6 декабря 1899 г. Чехов ответил Миролюбову: «Я пришлю Вам рассказ „Архиерей“. В случае какого недоразумения, если он окажется нецензурным для вашего журнала, вышлю что-нибудь другое». Таким образом, и точное название рассказа определилось в 1899 году.
Однако в письмах Чехова и мемуарах о нем дважды встречается указание на давнее, более раннее происхождение замысла рассказа. Сообщая О. Л. Книппер 16 марта 1901 г. о том, что он пишет рассказ «Архиерей», Чехов добавил — «на сюжет, который сидит у меня в голове уже лет пятнадцать». Щукин в своих воспоминаниях писал: «Когда чеховский „Архиерей“ появился в печати, Антон Павлович говорил, что это его старый, ранее написанный рассказ, который он теперь переделал» (стр. 465).
Считать, что «Архиерей» был написан ранее 1899 года, нет никаких оснований. Говоря в 1902 году Щукину о том, что рассказ был написан ранее, а затем переделан, Чехов скорее всего имел в виду длительность работы над рассказом, растянувшейся почти на три года. Но истоки замысла восходят, очевидно, к концу 80-х годов — на это указывает названный самим Чеховым период «лет 15», в течение которого сюжет рассказа был у него в голове.
«Архиерей» во многом созвучен произведениям конца 80-х — начала 90-х годов. Современные исследования рассказа показывают, что «Архиерей» является своеобразным завершением многих тем и мотивов предшествующего творчества Чехова (см. П. Бицилли. Творчество Чехова. Опыт стилистического анализа. — «Годишник на университета св. Климент Охридски. Историко-филологически факултет», т. XXXVIII. 6. София, 1942, стр. 107–114; N. A. Nilsson. Studies in Cechov’s Narrative Technique. «The Steppe» and «The Bishop». — «Acta Universitatis Stockholmiensis. Stockholm Slavic Studies». 2. Stockholm, 1968, p. 63–105). Наиболее близка изображенная в рассказе ситуация к «Скучной истории», герой которой также «достиг всего, что было доступно человеку в его положении»; профессору из «Скучной истории», призванному, как и архиерей, быть наставником, учителем, также «не всё было ясно, чего-то еще недоставало и не хотелось умереть»; воспоминания о прошлом, недовольство настоящим, одиночество тяготят старого профессора и архиерея.