Детонепробиваемая (ЛП)

– Постойте-ка! – восклицаю я с напускным изумлением. – Так вы собираетесь провести День благодарения вместе? В Бирмингеме?

Джесс сияет, и голос ее теплеет.

– Да. Мы с Майклом едем ко мне домой.

Я гляжу на Майкла.

– О, в самом деле? Это очень ответственный шаг для такого, как ты.

– Кому ты рассказываешь! – подхватывает он. – Я же рискую жизнью, отправляясь туда.

Джесс закатывает глаза и восклицает:

– Может, хватит нести эту чушь! – Она оборачивается ко мне: – Ведет себя так, словно на дворе середина прошлого века, а он отправляется в южные штаты.

Майкл смеется:

– Просто не хочу, чтобы меня линчевали, когда покажусь в тех местах с блондинкой.

Джесс фыркает. Она очень гордится своими южными корнями, невзирая на то, что не испытывает желания снова жить в Алабаме.

– Закончил представление? – обращается она к Майклу.

Он берет ее за руку:

– Прости, милая. Ты же знаешь, что я жду не дождусь, когда познакомлюсь с твоей семьей и увижу твои родные пенаты.

Джесс выглядит полностью удовлетворенной. Майкл наклоняется и целует ее.

Рты у них слегка приоткрываются, словно меня здесь нет и в помине. Утыкаюсь в газету, представляя, что Бен точно так же целует Такер. Кажется, Джесс и Майкл правы. Я должна поговорить с Беном до праздников.

        * * * * *

На следующее утро прихожу на работу с твердым намерением связаться с Беном до конца дня. Учитывая нашу последнюю перепалку по телефону, решаю, что лучше всего воспользоваться электронной почтой. Следующие полчаса сижу за столом и ломаю голову над приветствием. Исправляю «Дорогой Бен» на «Здравствуй, Бен», затем пишу «Привет, Бен», в итоге оставляю простое «Бен». Нажимаю двоеточие, потом стираю и меняю на запятую, а потом выбираю свое любимое сугубо деловое тире. Впрочем, точка с запятой также мила моему сердцу, и Бен как-то указал мне на эту особенность в одной из наших ранних переписок. Он тогда написал что-то вроде: «Не маловато ли здесь точек с запятой? Уверен, ты любишь эту милую крошку». Я ответила так: «Я люблю точку с запятой; и тебя я тоже люблю». Тогда я впервые написала Бену эти слова. Может быть, осторожная точка с запятой смягчит его сердце, напомнив былые времена. Пока обдумываю второе предложение, звонит телефон. Это Маура. Отвечаю, благодарная за передышку:

– Привет. Как дела?

– Он все отрицает, – сообщает сестра.

– Неужели? – говорю я. Сама не знаю, чему так удивляюсь. С чего бы прирожденному и законченному лжецу внезапно одуматься и начать говорить правду?

– Да, – устало подтверждает Маура. – Он так убедительно и так обстоятельно отнекивался! Так умело выкручивался, что я чуть не купилась. Настоящее помешательство, учитывая, что я смотрела видео и слышала запись. То есть он отлично умеет пудрить мозги.

– Ты сообщила о доказательствах?

– Еще нет, – отвечает она. – Но собираюсь припереть его к стенке в эти выходные. Скажу, что хочу развестись. Что устала жить во лжи. Я не могу оставаться с ним только ради детей. И, кроме того, сомневаюсь, что детям пойдет на пользу такая обстановка. Они всегда чувствуют, когда что-то не ладится. Мы ведь чувствовали.

– Да уж, – подтверждаю я, вспоминая, как мне было тоскливо после ночевок у друзей, чьи родители, казалось, по-настоящему любят друг друга. Обычно мне удавалось убедить себя в благополучии нашей семьи, пока я не становилась свидетельницей подлинного семейного счастья.

Сестра продолжает:

– Я имею в виду, что другого выбора нет, разве что засунуть голову в песок и смириться с судьбой.

– Мне так жаль, Маура. Я бы очень хотела как-то для тебя все исправить.

– Знаю, – откликается она. – Спасибо.

– Дать телефон моего адвоката? Она настоящая акула, – предлагаю я. – Вытрясет для тебя все, что пожелаешь.

– Надеюсь, до этого не дойдет. Предпочитаю нашего семейного адвоката в роли посредника, при условии, что Скотт проявит благоразумие. Я собираюсь сообщить ему, что рассчитываю продать дом и поделить всё имущество. И, разумеется, намерена получить опеку над детьми. Этот пункт может стать самым большим камнем преткновения.

– Ты уверена, что это – именно то, чего ты хочешь? – спрашиваю я и чувствую прилив невероятной печали, представляя, как трое детей вынуждены разрываться между двумя домами. Как Маура прощается с ними рождественским утром, отправляя к папочке открывать подарки. Я размышляю: существует ли хоть самая крошечная вероятность того, что Скотт изменится? Способна ли Маура понадеяться на чудо и дать бабнику еще один шанс? Хотя, возможно, я просто вспоминаю свой собственный поспешный развод и то, какую роль в моем скоропалительном решении сыграло фарисейское негодование. Не была ли я чересчур зациклена на собственной непогрешимости и желании насолить Бену за то, что он нарушил наш договор? Не совершает ли Маура сейчас ту же ошибку? Откашливаюсь и мягко говорю:

– Тебе не кажется, что ты немного торопишься? Ты и правда все тщательно обдумала?

– Всё давно к тому шло, Клаудия, – не уступает сестра. – Мое терпение лопнуло.

– Что скажешь детям? – спрашиваю я.

– Не знаю пока, – отвечает она. – Мальчишки еще совсем маленькие. Хоть тут повезло.

– Да, – соглашаюсь я, полагая, что у ребят, вероятно, останутся очень скудные воспоминания (если вообще останутся) о днях, когда родители жили вместе.

– Ладно. Дафна хочет забрать мальчиков вечером в пятницу, и я надеялась, что ты сможешь взять Зои на выходные.

– Разумеется, – соглашаюсь я.

– Спасибо, – благодарит Маура.

Мы обе на несколько секунд замолкаем. Затем Маура кашляет и  оживленно говорит:

– Вот и все. Еще пять дней, и прощайте мистер и миссис Степфорд.

Во всей этой ситуации с сестрой есть нечто такое, что подогревает мое стремление связаться с Беном. Поэтому, положив трубку, я спешно дописываю письмо:

Бен –

Надеюсь, ты жив и здоров. Мне жаль, что наш последний разговор закончился так нелепо; ненавижу ругаться с тобой. Я подумала, не могли бы мы встретиться в ближайшее время? Хочу обсудить с тобой один вопрос. Жду ответа.

Делаю глубокий вдох и, пока не передумала, нажимаю «Отправить». Тут же хватаюсь за голову и молюсь, чтобы Бен поскорее прервал эту му́ку. Проходит десять минут – ничего. Иду в туалет, затем наливаю кофе, вспоминая правило, которое частенько повторяла Джесс:  «Под неусыпным оком телефон не зазвонит». Возвращаюсь – папка входящих писем пуста. Секунду спустя почта издает сигнал. Но послание не от Бена. И следующее, и последующее тоже. Убавляю звук и отодвигаю стул от монитора. Разрешаю себе проверять сообщения только раз в полчаса. По-прежнему ничего.

Время тянется, и вместо нервозности меня одолевает настоящая злость. По-глупому раздражаюсь на каждого знакомого, который среди всех дней в году выбрал именно этот, чтобы сказать «привет» или поделиться какой-нибудь шуткой. И когда Джесс пересылает мне игривую переписку между ней и Майклом под заголовком «Ну разве он не классный?», я впервые чувствую укол зависти к их отношениям. Не черной, конечно, но все же зависти. «Это несправедливо», – думаю я и немедленно укоряю себя за одну из самых бесполезных и контрпродуктивных мыслей, которые могут возникнуть у женщины в переломный момент. «Жизнь вообще несправедлива, – внушаю я себе. – И все, кому  исполнилось десять лет, об этом знают». Затем ощущаю, как екает сердце — меня посещает куда более печальная и отрезвляющая мысль: «Но сейчас ты сама во всем виновата».

Глава 27

Без вестей от Бена проходят четыре мучительных дня. Рисую в голове трагичные сценарии один ужаснее другого: Бену настолько наплевать, что он оставляет мое письмо болтаться во входящих, забыв мне ответить; Бен хмурится, глядя на экран, и с отвращением удаляет мое сообщение; Бен пересылает мое послание Такер, и они вместе смеются над моим отчаянием. Порываюсь позвонить Энни и спросить, не разговаривала ли она с ним и не знает ли каких-то новостей о его жизни. В конце концов, Энни ведь лихо делилась с Беном подробностями моих отношений с Ричардом. Но я не хочу идти по этому пути. Не желаю превращать глубоко личный разговор в испорченный телефон. Вдобавок я не верю, что Энни будет действовать сугубо в моих интересах. Да, она моя подруга, но она дружит и с Беном, а к настоящему времени, возможно, даже сблизилась с Такер.