Детонепробиваемая (ЛП)

Два часа и шесть книг спустя (четыре из которых забраковали) наступает моя очередь презентовать проект. Ричард разворачивает ко мне стул и улыбается. Я пытаюсь не обращать на него внимания и начинаю немного сбивчиво рассказывать о романе и делиться восторгами по поводу того, насколько он остроумен и увлекателен.

– Речь о жительнице Чикаго, которая по ряду причин решила бросить свою чудесную упорядоченную жизнь и переехать на юг Франции. Её ждут препоны и невзгоды, но в итоге она узнает о себе много чего неожиданного. Книга невероятно душевная и захватывающая.

Сэм перебивает меня вопросом:

– По-вашему, на какую целевую аудиторию она рассчитана?

– Мне кажется, понравится всем читателям Питера Мейла. Но роман довольно приземленный, поэтому думаю, что  будет даже более широкий охват, чем обычно у книг Мейла. По-моему, эту историю полюбят женщины всех возрастов. И, смею надеяться, мужчинам книга тоже придется по душе.

Еще одна дама из редакции, Дон Болин, с самодовольным выражением лица наклоняется вперед. Дон из тех язвительных и нацеленных на конкуренцию коллег, которые откровенно завидуют каждому чужому успеху. В частности, моему. Поэтому не удивляюсь, слыша её комментарий:

– Это же просто копия «Под солнцем Тосканы».

– Что ж, Дон, повторю для тебя персонально, – преувеличенно терпеливо говорю я. – Для начала, здесь речь о Франции, а не об Италии. – К очевидному разочарованию Дон, раздается несколько смешков. – Кроме того, и по сюжету, и по исполнению эти книги совсем непохожи, – добавляю я.

«И, пожалуйста, протирай свое сальное лицо тоником».

Жаклин поддерживает меня:

– Ну, мне понравился стиль. Живой и описательный, но без словесных нагромождений. И сама история очень волнующая. В воскресенье я весь день страдала от дичайшего похмелья, но все равно не могла оторваться от этой рукописи.

Все смеются, потому что Жаклин часто перебарщивает, когда после работы мы заходим куда-нибудь выпить.

– Что ж, я согласен с Жаклин, что стиль живой и описательный, но мне в этой книге чего-то не хватило.

Если Сэм говорит, что ему чего-то не хватило, это плохой знак, и я начинаю беспокоиться. Пока я морально готовлюсь работать с возражениями, Ричард вытаскивает изо рта колпачок ручки и спрашивает:

– Скажи, Клаудия, а автор на самом деле переехала во Францию?

Я отрицательно качаю головой. Знаю, он клонит к тематике возможных рецензий.

– Увы, значит, не удастся подать книгу как документальное произведение и получить соответствующие рецензии. Но по мне все равно звучит неплохо. Уже предвкушаю чудесную обложку. Кроме того, думаю, послужной список Клаудии говорит сам за себя. Стоит дать книге шанс.

Все смотрят на Ричарда. Он нечасто высказывается на редколлегиях, но его мнение весьма значимо, поэтому я почти уверена, что он качнул чашу весов в мою пользу. И, когда Сэм призывает к голосованию, мой проект утверждается с незначительным перевесом в количестве голосов.

Я гляжу на Ричарда, а он в ответ исподтишка подмигивает.

«Господи, неужели я только что продвинулась в работе из-за секса?» – думаю я про себя.

Не уверена в ответе, но внезапно меня осеняет, что грань между нравственной и безнравственной жизнью чрезвычайно тонка.

        * * * * *

Едва вернувшись в кабинет, звоню Дафне. Она в машине, одна, едет в продуктовый магазин.

– Как все прошло? – спрашиваю я.

– Дело на мази. Ему удалось сдать немного спермы, – едко сообщает сестра. – С помощью развратных студенточек Шерри и Шелли.

– И каков вердикт?

– Результаты будут через несколько дней. Но что такое подождать несколько дней, когда десять лет безрезультатно пытаешься забеременеть, правда?

Мне хочется сказать, что она ждала вовсе не десять лет. Нельзя считать те годы, когда супруги старались избежать зачатия. Предохранялись презервативами, таблетками и прерванными половыми актами. Последний способ был основным для Дафны и Тони в их бедные студенческие годы на вьетнамской лапше.

– Скоро ты все узнаешь наверняка, – говорю я, бросаю взгляд на свои кутикулы и думаю, что не помешает сделать маникюр перед следующим свиданием с Ричардом.

Слушаю, как Дафна жалуется на пожилого водителя, не включившего сигнал поворота. С тех пор как в прошлом году в нашем родном городе старик врезался в группку школьников на пешеходном переходе, Дафна усердно записывает номерные знаки и сообщает о нерадивых автомобилистах в дорожную полицию.

– Ну, благослови их Бог, конечно, но я уверена, что такие просто не понимают, что им не стоит водить машину. Это ведь небезопасно и для них, и для окружающих, ты согласна?

Я прерываю ее тираду словами:

– Слушай, Даф, я тут кое над чем думала… Помнишь, как ты сказала, что надеешься, что это проблема Тони? Вина Тони?

– Ага.

– Что именно ты имела в виду?

– То, что я не хочу оказаться в итоге виноватой.

– Боишься, что Тони обвинит тебя?

– Угу.

– Ты серьезно думаешь, что он будет тебя упрекать? – уточняю я. – Это на него совсем не похоже.

– Знаю… Но иногда накатывает.

– Но ведь бессмысленно кого-то в этом винить.

– Ага. Ну да. Все это настолько тяжело. – Она замолкает.

– Мне очень жаль, Дафна. Как бы мне хотелось, чтобы ты через это не проходила.

– Знаю. Просто скажи мне, что все получится. Скажи, что когда-нибудь я стану матерью.

– Все получится, – убежденно говорю я и сама в это верю. – При самом худшем раскладе, вы ведь можете усыновить ребенка. Да?

– Наверное. Но это крайнее средство. Я хочу собственного ребенка.

– Но он и станет твоим собственным.

– Ты знаешь, о чем я, – говорит сестра. – Я хочу выносить его. Хочу полностью изведать материнство.

– Так и будет, – подбадриваю я.

– Возможно, в этом и кроется главная причина, почему я хочу, чтобы проблема была у Тони, – вздыхает она. – Если дело в нем, то я все же смогу родить ребенка.

– Имеешь в виду, от кого-то другого? Уйдешь от Тони? – ужасаюсь я.

– О Господи, нет! – восклицает Дафна. – Я думала о банках спермы и тому подобном.

С языка едва не срывается вопрос, а согласится ли на такой вариант Тони. Меня удивит, если зять одобрит этот план. Для Дафны он готов почти на все, но такой крутой мачо, надо полагать, примет задумку с банком спермы в штыки. Но я решаю не подливать масла в огонь. У Дафны и так голова кругом идет.

Днем, ответив примерно на дюжину звонков от агентов и авторов, я ловлю себя на мыслях о Бене и о нашем браке – о том, что наш союз оказался не таким, каким я его представляла, когда мы говорили друг другу «Да». В конце концов те, кому суждено быть вместе, остаются парой, преодолевая неудачи и разногласия. Да, они могут иногда винить друг друга и терзаться раскаянием, но в итоге мирятся. Любовь побеждает все. В радости и в горе, в богатстве и в бедности, в болезни и в здравии – всегда вместе. Вот в чем суть крепких браков. Вспоминаю о радикальном примере: как Дана Рив осталась со сломавшим шею Суперменом-Кристофером, хотя вряд ли она хотела быть женой паралитика. Их любовь проявилась сильной, настоящей и более важной, чем все те дела, которыми они больше не могли заниматься. Более важной, чем фантастический секс, скачки и рождение детей. Дане пришлось позволить угаснуть многим своим мечтам, но она с готовностью это приняла. Для нее муж был превыше любой жертвы.

Я долго сижу за столом, повернувшись к компьютеру спиной и не обращая внимания на писк, возвещающий о приходе новых электронных писем – скорее всего, от Ричарда, – и думаю, а ушел бы Бен, если бы мне диагностировали серьезное заболевание. Если бы мне оставалось жить всего пару лет. Или если бы я чисто физически не могла забеременеть, а не противилась этому осознанно. Нет, не представляю, чтобы в любом из этих случаев Бен бы меня бросил. Так почему же он смог уйти от меня просто потому, что я не хочу детей? Я же не обрекала его на лишения, а всего лишь хотела, чтобы ничего не менялось. Неужели любовь мужа ко мне была недостаточной, чтобы оставаться со мной на прежних условиях? Неужели я слишком многого просила?