Зов кукушки

1

Три месяца спустя

Какие только драмы и перипетии не случались с Робин Эллакотт за двадцать пять лет ее жизни, но ни разу еще она не просыпалась в твердой уверенности, что наступающий день запомнится ей навсегда.

Накануне, уже за полночь, ее давний бойфренд Мэтью сделал ей предложение под статуей Эроса на площади Пиккадилли. Когда Робин ответила согласием, у него от волнения даже закружилась голова и он признался, что хотел попросить ее руки еще за ужином, в тайском ресторане, но его остановило присутствие сидевшей рядом молчаливой парочки, которая жадно ловила каждое их слово. Поэтому он убедил Робин побродить в сумерках по улицам, хотя она твердила, что завтра им обоим рано вставать; однако на него уже нахлынуло вдохновение, и он направился в сторону пьедестала, чем несказанно ее удивил. Там, на холодном ветру, отбросив свою сдержанность (чего с ним никогда не бывало), Мэтью опустился на одно колено поблизости от трех закутанных бомжей, распивавших, судя по всему, метиловый спирт, и попросил ее стать его женой.

По мнению Робин, это было самое великолепное предложение руки и сердца за всю историю брачных союзов. У Мэтью в кармане даже лежало кольцо, которое сейчас поблескивало у нее на пальце: идеально подходящее по размеру, с сапфиром и парой бриллиантов; на обратном пути она не сводила с него глаз, держа руку на его коленке. Теперь у них с Мэтью появилось захватывающее семейное предание — из тех, что рассказывают детям: как он продумал свой план (ей было приятно, что он все продумал) и не растерялся от неожиданных помех, а решил действовать экспромтом. Ей было приятно все: и эти бомжи под луной, и растерянный, взволнованный Мэтью, опустившийся на одно колено, и Эрос на грязноватой, до боли знакомой Пиккадилли, и черное такси, которое везло их домой, в Клэпхем. Она уже готова была полюбить весь Лондон, к которому так и не привыкла за целый месяц, что прожила в этом городе. Сияние кольца смягчило даже бледные, неприветливые лица пассажиров метро; выходя со станции Тотнем-Корт-роуд на утренний мартовский холод, она тронула большим пальцем платиновый ободок и почувствовала, как ее захлестнула радость при мысли о том, что в обеденный перерыв можно будет накупить ворох свадебных журналов. Под внимательными мужскими взглядами она преодолевала раскопанный участок Оксфорд-стрит, сверяясь с зажатым в правой руке листком. По всем меркам Робин была недурна собой: высокая, фигуристая, с длинными, светлыми, чуть рыжеватыми волосами, которые подрагивали от каждого стремительного шага; ко всему прочему, холодный воздух тронул румянцем ее щеки. Ей предстояло взять на себя обязанности временной секретарши сроком на одну неделю. Съехавшись в Лондоне с Мэтью, она подрабатывала тем, что выходила на замену по заявкам различных фирм, хотя уже наметила несколько собеседований для устройства на «нормальную», по ее выражению, работу.

Главная трудность этой тоскливой деятельности подчас заключалась в том, чтобы отыскать нужный офис. После ее родного йоркширского городка Лондон выглядел гигантским, запутанным и неприступным. Мэтью не раз предупреждал, чтобы на улице она не утыкалась носом в путеводитель, — это выдавало в ней приезжую и могло повлечь за собой любые напасти. Поэтому Робин в основном полагалась на схематичные планы, которые в агентстве по временному трудоустройству кто-нибудь чертил для нее от руки. Впрочем, она была далеко не уверена, что с этими листками выглядит коренной столичной жительницей.

Из-за металлических баррикад и синих пластиковых заграждений, которыми был обнесен раскопанный тротуар, она плохо понимала, куда двигаться дальше, потому что не видела нанесенных на план ориентиров. Перейдя на другую сторону перед высоким офисным зданием, которое значилось у нее как «Сентр-пойнт»[3] и частыми квадратиками окон напоминало исполинскую бетонную вафлю, Робин понадеялась, что скоро окажется на Денмарк-стрит.

Эту короткую улочку она нашла почти случайно, миновав узкий проезд под названием Денмарк-плейс и увидев перед собой ряды живописных витрин с гитарами, синтезаторами и массой других музыкальных принадлежностей. На проезжей части зиял очередной раскоп, обнесенный красно-белым заграждением; рабочие в фосфоресцирующих жилетах приветствовали девушку оживленным утренним гиканьем, но она делала вид, что не слышит.

Робин посмотрела на часы. Как правило, она приезжала с запасом — на тот случай, если не сразу найдет указанный адрес, и сейчас у нее оставалось еще пятнадцать минут. Непрезентабельная дверь, выкрашенная в черный цвет, располагалась слева от бара «12 тактов»; у кнопки звонка третьего этажа на линованной бумажке, прилепленной скотчем, была нацарапана фамилия хозяина одного из офисов. В какой-нибудь другой день, не будь у нее на пальце новехонького, сверкающего кольца, она бы, наверное, сочла это форменным безобразием, но сегодня и неряшливая бумажонка, и облупленная краска выглядели подобно вчерашним бродягам, всего лишь причудливым фоном ее великого романа. Робин еще раз проверила время (от блеска сапфира у нее зашлось сердце: таким камнем можно любоваться до конца своих дней) и в приливе эйфории решила явиться пораньше, чтобы продемонстрировать служебное рвение, от которого по большому счету ничего не зависело.

Не успела она позвонить, как черная дверь распахнулась и на тротуар выскочила какая-то женщина. На один странно затянувшийся миг они впились друг в дружку глазами: каждая уже приготовилась к столкновению. Этим волшебным утром все чувства Робин обострились до предела; на нее произвело такое впечатление это белое как мел лицо, виденное лишь долю секунды, что она, увернувшись от столкновения лишь на какой-то сантиметр и проводив глазами быстро скрывшуюся за углом темноволосую незнакомку, с портретной точностью запечатлела в памяти этот облик. Бледное лицо запомнилось не только своей необычайной красотой, но и особым выражением: злобным и в то же время довольным.

Робин успела придержать дверь и вошла в неопрятный подъезд. Древнюю клеть давно умершего лифта огибала столь же старомодная винтовая лестница. С осторожностью переставляя ноги, чтобы шпильки не застряли в металлической решетке ступенек, Робин благополучно миновала площадку второго этажа, где на одной из дверей красовался заламинированный и вставленный в раму постер: «Фирма „Крауди“. Графический дизайн». Но, только лишь поднявшись этажом выше, она поняла, куда ее направило агентство. Хоть бы предупредили! На стеклянной двери было выгравировано то же имя, что читалось на бумажке у входа: «К. Б. Страйк», а ниже — «частный детектив».

С приоткрытым ртом она застыла на месте, охваченная восторгом, какого не понял бы никто из ее знакомых. Ни одной живой душе (даже Мэтью) Робин не открывала тайную, сокровенную мечту всей своей жизни. Выходит, сбылось, да еще в такой день! Как будто ей подмигнул сам Всевышний. (Вот что значит магия того дня — Мэтью, кольцо… хотя, если здраво рассудить, какая тут связь?)

Ликуя, Робин медленно сделала пару шагов вперед и вытянула левую руку (в тусклом свете сапфир казался густо-синим), но не успела коснуться дверной ручки, как стеклянная дверь точно так же распахнулась у нее перед носом.

На этот раз столкновения избежать не удалось. На нее обрушился невидящий, всклокоченный центнер мужского веса; не удержавшись на ногах, Робин неуклюже взмахнула руками, выронила сумку и полетела назад, к смертельно зияющей железной лестнице.

2

Страйк принял удар легко. Оглушенный пронзительным воплем, он, недолго думая, выбросил вперед длинную ручищу и сграбастал складку одежды вместе с живой плотью; тут от каменных стен эхом отозвался второй вопль, но Страйк мощным рывком сумел вернуть девушку в вертикальное положение. Ее крики все еще отдавались в лестничном пролете, и у Страйка невольно вырвалось:

— Тьфу, зараза!

У входа в его контору стонала и корчилась от боли незнакомая девушка. Видя, что ее перекосило на один бок, а рука зарылась под застежку пальто, Страйк заключил, что во время спасательной операции ненароком помял ей левую грудь. Раскрасневшееся девичье лицо скрывала завеса густых светлых прядей, но Страйк разглядел, что по щекам бегут слезы.

3

«Сентр-пойнт» — офисное здание в центре Лондона, один из первых небоскребов британской столицы. Построен в 1967 г. по проекту Р. Сейферта у станции метро «Тотнем-Корт-роуд». Охраняется государством как памятник архитектуры.