Полая игла

Вторая дверь, в свою очередь, легко поддалась. Показался длинный, очень длинный туннель, освещаемый кое-где подвешенными к своду яркими фонарями. Стены были влажными, с них то и дело падали капли воды. Кто-то положил поперек туннеля доски, чтобы идти по ним, не ступая в лужи. Получился настоящий настил.

— Мы идем под морем, — сказал Ботреле. — Где вы, Ганимар?

Инспектор прошел несколько шагов по туннелю, ступил на дощатый настил и остановился перед фонарем на стене.

— Фонари, быть может, и средневековые, но освещение у них вполне современное. Тут газокалильная сетка.

Они прошли дальше. Туннель заканчивался довольно большим гротом, с противоположной стороны которого виднелись ступени лестницы, ведущей вверх.

— Начинается восхождение на Иглу, — сказал Ганимар, — час боя приближается.

Тут его окликнул кто-то из сопровождающих:

— Шеф, вот еще другая лестница, слева.

Ступени оказались также и справа.

— Проклятье, — пробормотал инспектор, — дело осложняется. Если мы пройдем здесь, они вполне могут сбежать по другой лестнице.

— Давайте разделимся, — предложил Ботреле.

— Нет-нет… нельзя распылять силы. Лучше кто-нибудь из нас пойдет на разведку.

— Я могу…

— Хорошо, Ботреле, идите вы. Я останусь тут с людьми… прикроем вас с тыла. В скале могут быть и другие проходы, да и в самой Игле, должно быть, их несколько. Но ясно одно: из скалы в Иглу можно пройти лишь только этим туннелем. Значит, никому не миновать грота. Вот я вас тут и подожду. Идите, Ботреле, и будьте осторожны… При малейшей опасности бегите назад.

Изидор быстро скрылся на центральной лестнице. Через тридцать ступеней путь ему преградила дверь, на этот раз настоящая, из дерева. Он надавил на ручку. Дверь оказалась не заперта.

Потолок комнаты, в которую попал Ботреле, показался ему очень низким, настолько огромным было помещение, не уступавшее по площади размерам самой Иглы в этом месте. Оно освещалось яркими лампами, свод поддерживали широкие колонны. Там было множество ящиков, стояли мебель, кресла, сундуки, комоды, серванты, груды вещей. И вся комната напоминала хранилище антиквариата. Справа и слева виднелись две лестницы, по всей вероятности, они вели в грот внизу. Можно спуститься и позвать Ганимара. Но прямо напротив начиналась другая лестница вверх, и он, не удержавшись, один пошел навстречу неизведанному.

Следующие тридцать ступеней. Дверь в комнату, меньшую, как показалось Ботреле, чем предыдущая. И снова напротив лестница, ведущая вверх.

Еще тридцать ступеней. Дверь. Комната поменьше…

Ботреле стало ясно, как возводились внутренние помещения Иглы: комнаты строились одна над другой и, по мере сужения утеса, становились все меньше. Все они служили разнообразными складами.

В четвертой не было освещения. Сквозь щели просачивалось чуть-чуть дневного света, и Ботреле в десятке метров внизу увидел море.

И вдруг, осознав, как далеко от него остался Ганимар, встревожился не на шутку. Пришлось собрать всю свою волю, чтобы не унестись со всех ног обратно. Ведь не было никакой реальной опасности, стояла глубокая тишина, и можно было подумать, что Люпен со своей бандой уже давно покинули Иглу.

«Еще один этаж, и довольно», — решил он.

Все те же тридцать ступенек и дверь, на этот раз полегче, посовременнее. Ботреле тихонько толкнул ее, готовый в любую секунду убежать. Никого. Однако по виду комната отличалась от остальных. На стенах — гобелены, на полу — ковры. Напротив друг друга две горки с золотыми и серебряными изделиями. Маленькие оконца, вырубленные на месте глубоких узких щелей, застеклены.

В середине комнаты стоял роскошно накрытый стол с кружевной скатертью. На столе вазы с фруктами и пирожными, графины с шампанским и цветы, целые горы цветов.

Три прибора.

Ботреле подошел поближе. Возле салфеток стояли карточки с именами приглашенных.

Он прочитал: «Арсен Люпен».

Напротив: «Госпожа Арсен Люпен».

И, взяв в руки третью карточку, вздрогнул от неожиданности. Там стояло его имя: «Изидор Ботреле»!

X. Сокровище французских королей

Кто-то отодвинул портьеру.

— Здравствуйте, мой милый Ботреле, вы немного опоздали. Обед был назначен на полдень. Ну, ничего, прошло всего лишь несколько минут… Но что это с вами? Не узнаете меня? Разве я так сильно изменился?

Немало сюрпризов испытал Ботреле, воюя с Люпеном, и в час развязки ожидал, конечно, еще более сильных потрясений, но то, что произошло сейчас, явилось для него полной неожиданностью. Не удивление, но ужас и испуг овладели им.

Человек, стоящий напротив него, тот, кого беспощадная логика событий заставляла считать Арсеном Люпеном, был Вальмера. Не кто иной, как Вальмера! Хозяин замка Иглы! Вальмера! Тот самый, кого он просил о помощи в борьбе с Арсеном Люпеном! Вальмера! Товарищ, вместе с ним участвовавший в экспедиции в Крозан! Вальмера! Отважный друг, спасший Раймонду, ударивший или сделавший вид, что ударил ножом в темном вестибюле сообщника Люпена!

— Вы… вы… Так это вы? — лепетал он.

— А почему бы и нет? — воскликнул тот. — Вы что, думаете, что окончательно меня узнали, увидев один раз в облике священника, а в другой — с внешностью Массибана? Увы! Раз уж человек избирает для себя такое социальное положение, какое занимаю я, приходится пользоваться талантами, которыми наделила меня природа. И не умей я, когда пожелаю, превращаться то в пастора реформатской церкви, то в академика-литературоведа, быть просто Люпеном, поверьте, стало бы очень скучно. А истинный, настоящий Люпен — вот он, Ботреле, любуйтесь!

— Но как же тогда… если вы — это вы… как же… мадемуазель…

— Да-да, Ботреле, именно так!

Он снова приоткрыл портьеру и, сделав кому-то знак, произнес:

— Госпожа Арсен Люпен.

— О! — вконец смутился молодой человек. — Мадемуазель де Сен-Веран…

— Нет-нет, — возразил Люпен, — мадам Арсен Люпен или, если вам так больше нравится, мадам Луи Вальмера, моя законная супруга. Мы сочетались браком по всем правилам, и это благодаря вам, мой милый Ботреле. — И протянул руку для рукопожатия: — Премного благодарен… и надеюсь, вы на меня не в обиде.

Странное дело, ни о какой обиде Ботреле даже не помышлял. Он нисколько не чувствовал себя униженным. Не было и горечи поражения. Столь велико было превосходство этого человека, что Изидору не пришлось краснеть за свои промахи. Нет ничего удивительного в том, что тот победил. И он крепко пожал протянутую руку.

— Кушать подано.

Слуга внес поднос с яствами.

— Прошу прощения, Ботреле, наш повар в отпуске, и у нас сегодня только холодные блюда.

Но Ботреле был совсем не голоден. Однако все же сел за стол: поведение Люпена весьма его озадачивало. Что тому было известно об их планах? Понимал ли он, какой опасности подвергается? Знал ли о присутствии Ганимара и его людей? А Люпен между тем продолжал:

— Да, мой дорогой друг, вы оказали мне неоценимую услугу. Ведь мы с Раймондой влюбились друг в друга с самой первой минуты. Именно так, малыш… Все эти похищения, пленения — ерунда, мы любили… Но ни ей, ни мне не улыбалось, хоть мы и были вдвоем, на свободе, превращать наши отношения в мимолетную связь, случайный роман. Продолжай я оставаться Люпеном, положение было бы безвыходным. Тогда пришлось снова стать Луи Вальмера, взять имя, принадлежавшее мне с детства. Как раз в тот момент родилась идея, поскольку вы закусили удила и уже обнаружили замок Иглы, воспользоваться вашим упрямством.

— И моей глупостью.

— Ба! Ну кто бы на моем месте поступил иначе?

— Так, значит, прикрываясь мною и пользуясь моей поддержкой, вы и провернули все дело?

— А как же! Кому бы пришло в голову заподозрить, что Вальмера — это Люпен, если Вальмера, друг Ботреле, сам вырвал из Люпеновых когтей ту, которую тот любил? Ах как это было чудесно! Как сейчас помню… наша вылазка в Крозан, брошенные букетики цветов… мое так называемое любовное письмо к Раймонде… и потом, когда я, Вальмера, перед свадьбой остерегался меня, Люпена… А помните тот самый вечер, когда на банкете вы были в обмороке и я поддержал, чтобы вы не упали… Ну что за воспоминания!