Страница 7 из 52
— Сегодня вечером мы поищем ответ Арсена Люпена. Теперь же надо задержать его вне его камеры, а это я отнесу судебному следователю. Мы тотчас же сделаем фотографический снимок с письма, и через час вы можете положить в ящик стола точно такую же сигару, с тем же содержимым. Надо только, чтобы арестант ничего не подозревал.
X. Полиция подготавливает побег преступника
Дюдуи не без интереса вернулся в этот вечер в канцелярию Санте вместе со своим помощником. На печке в углу стояли три тарелки.
— Он обедал?
— Да, — ответил инспектор.
— Пожалуйста, разрежьте на мелкие кусочки остатки макарон и этот кусок хлеба… Ничего не нашли?
— Нет.
Дюдуи осмотрел тарелки, вилки, ложку, наконец, ножик, обыкновенный ножик с закругленным лезвием. Он повернул черенок сперва влево, потом вправо; черенок подался и отвинтился. Внутри ножа оказалась пустота и в ней — кусочек бумажки.
— Ага! — сказал Дюдуи. — Не очень-то остроумно для такого человека, как Арсен Люпен. Но не будем терять времени… Сходите в этот ресторан и поразведайте там, что можно.
«Полагаюсь на вас, — прочел он затем в записке, — Н.Р. будет следовать за вами издали. Я пойду навстречу. До скорого свидания, дорогая! Вы чудный друг!»
— Наконец-то, — воскликнул Дюдуи, потирая руки. — Дело, по-видимому, идет на лад. Еще один толчок с нашей стороны — и побег удастся… А тогда нам удастся захватить соучастников.
— А если Люпен ускользает от вас? — спросил директор тюрьмы.
— У нас будет достаточно людей…
Во время допросов на следствии от самого Люпена можно было добиться немногого. В продолжение нескольких месяцев Жюль Бувье, судебный следователь, напрасно напрягал все силы, чтобы заставить его говорить.
Из вежливости Люпен отвечал иногда:
— Да, конечно, я с вами согласен: кража в Лионском Кредите, кража на Вавилонской улице, дело о фальшивых кредитных билетах, о страховых полисах, кражи со взломом в замках Армениль, Гурель, Малаки, и т.д. — все это дела вашего покорного слуги.
— В таком случае объясните, пожалуйста…
— Это излишне. Я ведь во всем сознаюсь, во всем! Я даже признаю себя в десять раз виновнее, чем вы подозреваете.
Утомившись этими скучными допросами, следователь, наконец, прекратил их. Узнав о двух перехваченных записках, он возобновил допросы. Регулярно в полдень Арсена Люпена привозили из Санте в бюро в тюремной карете вместе с другими арестованными. Около трех или четырех часов их отвозили обратно в тюрьму.
XI. Люпен не попал в ловушку
В один прекрасный день возвращение кареты произошло при совершенно особенных обстоятельствах. Так как еще не все арестанты были допрошены, решено было отвезти сперва Люпена, и он сел в карету один. Эти кареты, называемые запросто «корзинами», делятся посредине продольным проходом и имеют десять отделений: пять справа и пять слева. Арестанты сидят очень тесно, но все-таки отделены друг от друга параллельными перегородками. Сопровождающий сторож наблюдает за проходом.
Люпен уселся в третье отделение с правой стороны, и тяжелая карета тронулась. Люпен заметил, что проехали набережную и миновали здание суда. Около середины моста С.-Мишель он нажал правой ногой металлическую пластинку в дне кареты. Она тотчас же подалась, и часть дна беззвучно отодвинулась. Люпен заметил, что находится как раз между двумя колесами. Он осторожно выжидал. Карета шагом поднималась по бульвару. На перекрестке она остановилась: упала лошадь какого-то ломового. Движение приостановилось, и улицы быстро запрудились экипажами и омнибусами. Люпен выглянул из кареты. Рядом стояла другая карета. Он приподнял часть каретного днища, оперся ногой на одну из спиц большого колеса и спрыгнул на землю.
Какой-то кучер увидел его, прыснул со смеха и закричал, но голос его был заглушен шумом экипажей, которые опять тронулись вперед. Люпен был уже далеко.
Пробежав несколько шагов, он остановился и огляделся, как бы недоумевая, куда направиться. Потом решившись, засунул руки в карманы и с беззаботным видом прогуливающегося пошел по бульвару.
Стоял прекрасный солнечный осенний день. Кафе были переполнены. Люпен вошел в одно из них и уселся на террасе. Он приказал подать пачку папирос и кружку пива, которое он выпил маленькими глотками, потом он неторопливо закурил одну папиросу, за ней другую, наконец встал и велел слуге позвать управляющего. Когда тот явился, Люпен сказал ему достаточно громко, чтобы все его слышали:
— Сожалею, что забыл свой кошелек. Может быть, имя мое вам достаточно известно, чтобы вы могли поверить мне в долг на несколько дней: я Арсен Люпен.
Управляющий посмотрел на него, думая, что это шутка, но Люпен повторил:
— Я Люпен, арестант из Санте, откуда только что бежал. Смею думать, что мое имя внушает вам некоторое доверие?
И он удалился, провожаемый смехом присутствующих; управляющий и не подумал требовать с него денег.
Люпен шел спокойно вперед, останавливаясь у витрин и беззаботно куря папиросу. Дойдя до бульвара Порт-Рояль, он осмотрелся и прямо пошел по улице, ведущей к Санте.
Вскоре перед ним показались высокие мрачные стены тюрьмы. Люпен подошел к сторожу, стоявшему у ворот, и, приподняв шляпу, спросил:
— Здесь тюрьма Санте?
— Здесь.
— Я хотел бы вернуться в свою камеру. Случайно я покинул на дороге тюремную карету, но я не хотел бы злоупотребить…
— Убирайтесь с вашими шутками! — сердито проворчал сторож.
— Извините, но мне необходимо войти в эту дверь, и если вы помешаете Арсену Люпену переступить ее порог, вы ответите за это, друг мой.
Сторож с изумлением оглядел его с ног до головы, потом молча, как бы нехотя, позвонил. Железная дверь отворилась.
XII. Намерения Люпена
Через несколько минут директор тюрьмы прибежал в канцелярию, жестикулируя и притворяясь взбешенным.
Люпен усмехнулся.
— Ну, ну, не разыгрывайте со мной комедий. Скажите, пожалуйста! Из предосторожности меня перевозят одного в карете, приготовляют удобное для меня загромождение улицы и воображают, что я сейчас же дам тягу и присоединюсь к моим друзьям?! Точно я могу забыть о тех двадцати агентах сыскной полиции, которые провожали меня и пешком, и в карете, и на велосипедах? Недурно бы они меня отделали! Скажите-ка, может быть, вы на это и рассчитывали? — И, пожав плечами, он прибавил: — Пожалуйста, оставьте меня в покое! Когда я захочу бежать, я сумею устроиться без посторонней помощи.
На третий день «Echo de France», положительно превратившееся в официальную хронику подвигов Арсена Люпена, поместило на своих столбцах описание попытки побега Люпена из тюрьмы, приведя даже содержание записок, которыми арестант обменивался со своей таинственной подругой, упомянув о средствах, служивших этой переписке, о соучастии полиции, о прогулке по бульвару и об инциденте в кафе. Все было сообщено читающей публике. Никто не сомневался больше в будущем побеге Люпена. Впрочем, он и сам категорически подтвердил это в разговоре с Бувье на следующий день после происшествия.
Окинув холодным взглядом следователя, подсмеивающийся над его неудачей, Люпен сказал:
— Запомните мои слова и верьте мне: эта попытка бежать составляет лишь часть общего плана моего побега.
— Странно! Я этого не понимаю.
— Да вам и не нужно понимать меня.
И когда следователь опять приступил к допросу, Арсен Люпен воскликнул с усталым видом:
— Господи, Господи! К чему все это? Все эти допросы не имеют никакого значения!
— Как так?
— Разумеется! Неужели вы воображаете, что я буду присутствовать на своем процессе?
— Вы не будете?
— Конечно, нет! Это мое бесповоротное решение. Ничто меня не заставит изменить его.
Такая самоуверенность в связи с необъяснимою откровенностью, являвшейся ежедневно, раздражала и сбивала с толку представителей правосудия. Очевидно, все дело было облечено глубокой тайной, раскрыть которую мог один лишь Арсен Люпен, но это было не в его интересах.