Страница 53 из 57
— ХОДОР! — проревел он.
Мира повела их вверх по холму, отталкивая копьем мертвяков, когда они подходили ближе. Существа не чувствовали боли, но были медлительными и неуклюжими. "Ходор, ходор, ходор", — повторял Ходор при каждом шаге. Он задался вопросом, что подумала бы Мира, скажи он неожиданно, что любит ее.
На снегу над ними танцевали объятые пламенем фигуры.
Мертвяки, понял Бран. Кто-то поджег мертвяков.
Лето рычал и щелкал зубами, танцуя вокруг ближайшего — горящими останками того, что когда-то было крупным мужчиной. Он не должен подходить так близко. Что он делает? Затем он увидел себя, растянувшегося на снегу лицом вниз. Лето пытался отогнать от него это существо. Что будет, если он убьет меня, задумался мальчик. Останусь ли я Ходором навечно? Вернусь ли в шкуру Лето? Или я просто умру?
Мир закружился перед его глазами. Белые деревья, черное небо, красный огонь — все вертелось, сдвигалось, путалось. Он почувствовал, что споткнулся, и услышал, как Ходор кричит:
— Ходор ходор ходор ходор! Ходор ходор ходор ходор! Ходор ходор ходор ходор!
Туча воронов вылетела из пещеры, и он увидел девочку, размахивающую факелом. На мгновение Бран подумал, что это его сестра Арья… безумие, он же знал, что сестра за тысячи лиг отсюда или мертва. Но вот она — худая, оборванная, дикая, с растрепанными волосами. Слезы выступили на глазах Ходора, замерзая в лед.
Все вокруг вывернулось наизнанку, и Бран снова очутился в своем теле, наполовину погребенный в снег. Горящий мертвяк навис над ним, заслоняя собой деревья в снежных саванах. Это был один из голых, увидел Бран за мгновение до того, как с ближайшего дерева упал снег и накрыл его с головой.
Бран пришел в себя, лежа на куче сосновых иголок под каменным сводом. Пещера. Я в пещере. Он чувствовал вкус крови во рту, но рядом горел костер, тепло разливалось по его лицу, и он еще никогда не чувствовал себя лучше. Рядом был Лето, обнюхивающий его, и Ходор, с которого капал тающий снег. Мира держала голову Жойена на коленях. И Арья стояла над ними, сжимая факел.
— Снег, — сказал Бран. — Он упал на меня. Похоронил меня.
— Спрятал тебя. Я тебя вытащила. — Мира кивнула в сторону девочки. — Хотя это она спасла нас. Факел… огонь убивает их.
— Огонь сжигает их. Огонь всегда голоден.
Это был голос не Арьи, не детский голос. Это был голос женщины, высокий и мелодичный, со странной музыкой, не похожей ни на что, слышанное им, и с грустью, разбивающей ему сердце. Бран прищурился, чтобы разглядеть ее получше. Это была девочка, но меньше Арьи, с пятнистой кожей, как у лани, стоящей под покровом листвы. У нее были необычные глаза — большие и блестящие, зеленые с золотом, с узким кошачьим зрачком. Ни у кого не бывает таких глаз. Каштановые, с красновато-золотистым отливом волосы были цвета осени, с вплетенными в них лианами, веточками и увядшими цветами.
— Кто ты? — спросила Мира Рид.
Бран понял:
— Дитя. Дитя Леса.
Он вздрогнул, скорее от изумления, чем от холода. Они очутились в одной из сказок Старой Нэн.
— Первые Люди назвали нас детьми, — пояснила маленькая женщина. — Великаны называли нас вох дак наг гран — беличий народец, потому что мы были маленькими, быстрыми и любили деревья. Но мы не белки и не дети. На истинном языке имя нашего народа означает: те, кто поют песнь земли. К тому времени, как было произнесено первое слово на вашем древнем языке, мы пели наши песни уже десять тысяч лет.
— Но сейчас ты говоришь на общем, — заметила Мира.
— Для него. Для мальчика Брана. Я родилась во времена драконов, двести лет я ходила по миру людей, смотрела, слушала и училась. Я могла бы продолжать ходить, но мои ноги болят и мое сердце устало, поэтому я вернулась домой.
— Двести лет? — спросила Мира.
Дитя Леса улыбнулась:
— Люди — вот настоящие дети.
— У тебя есть имя? — спросил Бран.
— Когда оно мне нужно, — она махнула факелом в сторону расщелины в черной стене пещеры. — Наш путь лежит вниз. Вы должны идти со мной.
Бран вздрогнул опять:
— Странник…
— Он не может идти с нами.
— Но они убьют его.
— Нет. Они давно убили его. Идемте. Там внизу теплее, и ничто не будет вам угрожать. Вас ожидают.
— Трехглазая ворона? — спросила Мира.
— Видящий сквозь зелень, — с этими словами она пошла вглубь, и им оставалось только следовать за ней.
Мира помогла Брану забраться на спину Ходору, хотя его корзина была наполовину сломана и промокла от талого снега. Затем Мира подставила плечо брату и помогла ему встать на ноги. Он открыл глаза:
— Что? — бормотал он. — Мира? Где мы? — затем увидел огонь и улыбнулся. — Я видел очень странный сон.
Узкий извилистый проход был таким низким, что Ходору скоро пришлось пригнуться. Бран вжался в корзину, но вскоре все равно начал задевать и биться затылком о потолок. Сверху ему на волосы и глаза сыпалась грязь, а как-то раз он врезался лбом в толстый белый корень, растущий из стены тоннеля. С корня свисали усики, оплетенные паутиной.
Дитя Леса шла перед ними с факелом в руке. Плащ из листьев шуршал за ее спиной, но проход так сильно петлял, что Бран скоро потерял девочку из виду. Только отблески факела на стенах тоннеля теперь освещали дорогу. Когда они спустились еще ниже, пещера разделилась, но в левом ответвлении царила непроглядная тьма, и даже Ходор догадался идти направо, за факелом.
Из-за бегущих теней казалось, что стены тоже шевелятся. Бран увидел огромных белых змей, выползающих из земли, и его сердце заколотилось от ужаса. Ему показалось, что они забрели по ошибке в гнездо молочных змей или гигантских могильных червей — бледных, рыхлых и мягких. У могильных червей есть зубы.
Ходор тоже увидел их.
— Ходор, — захныкал он, не желая идти дальше.
Но девочка остановилась, чтобы они смогли ее догнать, и в неподвижном свете факела Бран понял: змеи были всего лишь белыми корнями, вроде того, о который он ударился головой.
— Это корни чардрев, — сказал он. — Помнишь сердце-древо в богороще, Ходор? Белое дерево с красными листьями? Дерево не может причинить тебе вред.
— Ходор, — Ходор устремился вперед вслед за их провожатой и ее факелом, в глубины земли.
Они прошли еще развилку, затем еще одну, после чего оказались в гулкой пещере — огромной, как главный чертог Винтерфелла. Каменные зубы свисали с потолка, еще больше их росло из пола пещеры. Дитя Леса в своем лиственном плаще легко находила между ними тропинку. Время от времени она останавливалась и нетерпеливо махала факелом. Сюда, словно говорило пламя, сюда, сюда, быстрее.
Там было еще множество проходов и каменных чертогов, и Бран слышал, как где-то справа от него капает вода. Когда он обернулся посмотреть в ту сторону, то встретил взгляд чужих глаз. Глаза с вертикальными зрачками ярко блестели, отражая свет факела. Дети Леса, сказал себе Бран, девочка не единственная. Но вместе с этим ему вспомнилась сказка Старой Нэн о детях Генделя.
Корни были повсюду: изгибаясь, они проникали через землю и камни, закрывали одни проходы и поддерживали своды других. Все цвета исчезли, внезапно понял Бран. Мир состоял из черной земли и белых корней. У сердца-древа в Винтерфелле были корни толщиной с ногу великана, но здесь встречались корни даже толще. И Бран никогда не видел их в таком количестве. Наверное, над нами растет целая роща чардрев.
Свет снова исчез. Маленькая девочка, которая вовсе не была девочкой, могла двигаться очень быстро. Ходор поспешил за ней, но что-то хрустнуло у него под ногами. Он остановился так резко, что Мира с Жойеном чуть не врезались в него.
— Кости, — сказал Бран. — Это кости.
Земля была усыпана костями птиц и животных. Но были и другие: крупные, которые могли принадлежать великанам, и небольшие, которые могли быть костями детей. По обе стороны, из высеченных в каменных стенах ниш на них смотрели черепа. Бран заметил черепа медведя и волка, полдюжины человеческих и столько же — великаньих. Все остальные были маленькими, необычной формы. Дети Леса. Корни росли прямо из черепов и оплетали все вокруг. На некоторых сидели вороны, следившие за проходящими людьми блестящими черными глазками.