Хлоя и Габриэль

Даже столь невинное начало вызвало чрезвычайное возбуждение.

— Ну как, Хлоя? — Он оторвал свои губы от ее, когда она застонала.

— Нет… то есть да. — Она страстно и нетерпеливо желала продолжения. Она боялась, что он перестанет ласкать ее, поэтому приподнялась и провела пальчиком по глубокой ямке на его подбородке.

— Хлоя, — пробормотал он. Его глаза сияли, он безумно желал ее.

— Позволь мне поцеловать тебя. — Она, откинув голову назад, еще чуть приподнялась, чтобы слить с его губами свои губы.

Казалось, ему не пережить этого поцелуя. Макгир тихо застонал, как от боли. Его мощное тело трепетало от напряжения.

— Что ты делаешь со мной, Хлоя? — Его голос звучал глухо и тихо.

— Я лишь благодарю тебя за то, что ты спас жизнь той женщине. — Хлоя, как кошка, ластилась к нему.

Он взял ее маленькие хрупкие руки в свои.

— За это меня с лихвой отблагодарили. — Он понял, что она и не догадывается, как невероятно соблазнительна.

— Я сожалею, Габриэль. — Хлоя старалась не встречаться с ним взглядом.

— О чем? — нежно спросил он.

— Наверно, со стороны я кажусь ненормальной.

— Ты отчаянно искала успокоения, Хлоя. — Он погладил ее по волосам. — Я лишь хочу, чтобы оно не покидало тебя.

— Но мои неприятности не должны касаться тебя.

— Я жажду, чтобы они касались и меня, Хлоя. Горе и тревога слишком долго не отпускали тебя. Больше всего на свете я хотел бы обладать тобой. Боже мой! Как бы хотел! Только что-то… говорит мне, что я обрету это право лишь спустя какое-то время.

— И сколько нужно ждать, Габриэль? — негромко спросила она.

— Не знаю. Пока мне позволено целовать тебя, — сказал Макгир, вновь покрывая ее поцелуями.

Израненная душа Хлои обрела покой. Однако охватившее ее возбуждение доставило ей неизмеримое удовольствие. Она и не знала, что поцелуи могут быть так чудодейственны. Какая-то волшебная сила придала ей уверенности. Постепенно его поцелуи становились все более страстными. Но вдруг Хлоя почувствовала, что Макгир сделался менее пылким. Эта передышка словно давала ей возможность разобраться в хаосе собственных чувств. Его прикосновения были нежны, но рука, скользя по ее телу, нигде не задерживалась, словно боялась того, что за этим могло последовать. Ласки Макгира, казалось, глубоко затрагивали ее душу. Его нежность, вызывая потрясение, залечивала душевные раны, Хлое казалось, будто у нее за плечами выросли крылья. Захоти он сейчас, она не смогла бы отказать ему.

«Она непременно будет моей, — думал Габриэль. — Я должен обладать столь прекрасным созданием». Его непоколебимая решимость дать ей время на раздумья, дать ей возможность выбрать самой, таяла, как утренний туман. Ему страстно хотелось взять в ладони ее небольшие обнаженные груди. В жизни он не видел ничего более очаровательного. Он прижимал ее к сердцу, с трудом преодолевая желание подхватить на руки, отнести в спальню, овладеть ею. Овладеть, не думая, любит ли она его или нет. Габриэль чувствовал, что теряет самообладание. Он призвал на помощь всю свою выдержку, однако, да поможет ему Бог, не каменный же он. Макгир осторожно склонился над Хлоей. Ее глаза были закрыты, а от лица исходило такой сияние, что у него в горле встал ком. Оказывается, до сих пор он не понимал своего чувства к ней. О, ему давно было известно, как сильно он хочет ее. Но то, что он любит ее всем сердцем, — этого он, пожалуй, не осознавал. С ней, и только с ней были связаны самые глубокие его чувства.

— Хлоя!

Открой она глаза и улыбнись ему своей милой, прелестной улыбкой, он бы унес ее в спальню, положил бы на постель и сорвал бы с нее одежду, ведь плоть требовала своего. О, это жгучее желание…

По дому пронесся порыв ветра. Заполоскались длинные легкие занавеси, и хрустальные подвески на люстрах закачались, мелодично, серебристо позвякивая.

— Что это? — Хлоя, очнувшись от дремоты, приподнялась на диване.

Габриэль рассмеялся:

— Тихий ангел пролетел. Как насчет чашки кофе? — предложил он уже будничным тоном.

— Прекрасная мысль, — согласилась она с легким замешательством. Габриэль, непримиримый враг, стремительно превратился в любимого человека. Так стремительно, что у нее захватывало дух. Хлоя долго и пристально рассматривала с тревожным вниманием каждую его черточку. Кажется, она по-настоящему и не видела его раньше. Теперь, несмотря на стеснение, ее не покидала уверенность, что они накрепко связаны. Уйди он и оставь ее одну, она, скорее всего, умрет.

— Хлоя! — мягко напомнил о себе Габриэль, стараясь удержать в сердце ее нынешний образ. Он протянул ей руку.

«Сколько разных чувств можно вложить в простое обращение по имени», — подумала Хлоя. Раскованное подшучивание, развязное, возбуждающее, колкая, прямая издевка… И вот теперь эта необычайная значимость…

— Я навсегда запомню этот вечер, Габриэль, — сказала она. Он, как мощным магнитом, притягивал ее к себе.

«Еще одно тяжкое испытание для моей решимости», — подумал Гейб. Сердце у него бешено забилось, но он понимал: момент, когда прекрасная Хлоя станет его, близок, однако еще не наступил. Слишком глубоко его чувство.

— Проводи меня до двери, моя малышка Хлоя, — сказал он. — Как бы мне хотелось остаться с тобой, но, кажется, мне велят покинуть твой дом.

ГЛАВА ШЕСТАЯ

Еще не рассвело. В лечебнице стояла тишина, лишь снаружи, у окна Делии, самозабвенно распевала какая-то птичка. От сладостного звучания и чистоты ее песни на глаза женщины навернулись слезы.

Слезы? Она уже давным-давно не плакала.

Делия тихо лежала в темноте, пытаясь сообразить, где она находится.

Ее мысли становились все яснее, но она еще с трудом осознавала, что с ней происходит. Только чувствовала разлитую в ней и вокруг умиротворенность. Божественный покой, который позволял таинственной силе совершать свою работу.

Мозг Делии оживал. Лежа в постели с закрытыми глазами, она поняла, что находится не дома. Вероятно, в какой-то больнице. Она забеспокоилась о Хлое, своей любимой девочке. Она не решалась подумать о муже. Неужели Питера больше нет? И о Тимоти, ее умершем ребенке. Какая жестокость, какая жестокость! Она полюбила его, как только впервые взяла на руки.

Тимоти Майкл Каванах. Майклом его назвали в честь ее отца. Оба ее ребенка унаследовали от нее рыжевато-золотистые волосы и ярко-синие глаза.

Хотя было по-прежнему темно, в комнату проник луч света. Она вдруг словно очутилась внутри огромного хрустального шара.

В шесть часов утра, пока каждодневная суматоха в лечебнице еще не началась, Мардж Хардинг, самая преданная Делии сиделка, вошла в ее палату, как всегда, улыбаясь. Неважно, что миссис Каванах никогда не улыбалась ей в ответ. Она была красивой дамой. Мардж горячо молилась, чтобы однажды Делия либо обрела потерянный рассудок, либо тихо скончалась во сне. Делии в кровати не было. К ужасу Мардж, больная лежала на полу, свернувшись калачиком. Мардж испуганно склонилась над ней. Она подумала, что Делия умерла. Однако пульс легко прощупывался.

— Миссис Каванах, миссис Каванах, — в предчувствии беды вскричала сиделка. Она видела, что происходит нечто странное.

Другая сиделка, ее подруга, Нора, услышав тревожный возглас Мардж, вбежала в палату. Но тут Делия открыла голубые глаза.

— Доброе утро, сестра. — Делия улыбнулась так, словно сознание не покидало ее ни на минуту. — Доброе утро всем. Этой ночью мне привиделся самый удивительный сон. — Она самостоятельно поднялась и села на постель, глядя на восторженные лица обеих сиделок. — Мне снилось, что ко мне вернулись муж и сын. Они касались меня. Моего сердца, моей души. Ради Хлои они вернули мне силы. Я нужна ей. Мне необходимо поговорить с моей девочкой.

Сестры онемели от изумления. Хотя позднее им пришлось не один раз рассказывать о чудесном выздоровлении миссис Каванах.

«Надо надеяться, теперь она вернется к полноценной жизни, — подумала Мардж. — Чудеса, да и только».