Графиня Калиостро

Она низко опустила голову, сжала виски кулаками и теперь сидела в этой привычной позе. Безжалостные слова Рауля, вопреки его ожиданию, не вызвали у нее ни ярости, ни протеста.

Рауль знал, что в жизни каждого бывают такие минуты, когда, вопреки собственной воле, человек вдруг видит ужасающую черноту своей души, самых ее потаенных глубин. Видит — и не может отшатнуться от этого отвратительного зрелища. Видимо, в жизни Жозефины наступила такая минута.

Рауль не удивлялся этому. Такие мгновения должны были часто посещать это жалкое существо, утратившее душевный покой. Натура, внешне столь безмятежная и невинная, медленно разрушалась из глубин мрачной души.

Внезапное, полумистическое появление Рауля и его безжалостная отповедь потрясли ее.

Он воспользовался случаем и, обняв ее, вкрадчиво произнес:

— Жозина, ты ведь испугана не меньше меня… Ты действительно внушаешь самой себе страх?

Скорбь несчастной женщины была столь глубока, что она смогла лишь прошептать:

— Да… да… иногда… Но не надо об этом… Я не хочу думать об этом. Молчи…

— Наоборот! — воскликнул Рауль. — Тебе нужно об этом думать! Если эти вещи вызывают у тебя самой ужас, значит, еще есть надежда!

— Я не могу поступать иначе, — ответила она со странным безразличием.

— Но ведь можно попытаться!…

— Я давно уже пытаюсь, борюсь… но всегда терплю поражение. Я приучена ко злу… И творю его так же естественно, как другие творят добро. Я творю зло, как дышу… Этого и хотели…

— Кто?

Сдавленным голосом она произнесла два слова, которые так не хотел услышать Рауль.

— Моя мать.

— Твоя мать?! Шпионка? Та, что придумала всю эту историю с Калиостро?

— Да. Но не стоит ее обвинять. Она очень любила меня… но ей не повезло… Несчастная, она кончила дни в нищете… и очень хотела, чтобы повезло мне. Чтобы я стала богатой.

— Ты прекрасна! Для женщины красота — самое ценное и главное богатство. Разве тебе мало одной красоты?

— Моя мать тоже была прекрасна, Рауль. Но это ничего ей не дало.

— Ты похожа на нее?

— Нас трудно было различить. В этом и таилась дьявольская ловушка. Мать хотела, чтобы я выполнила то, что не удалось ей. У нее была единственная мечта — чтобы я наследовала Калиостро.

— У нее были какие-нибудь документы?

— Клочок бумаги с четырьмя загадками… Одна из ее подруг нашла в старой книге… Возможно, этот клочок действительно принадлежал Калиостро. Это околдовало ее. А тут еще успех при дворе императрицы Евгении. Я должна была продолжить ее путь. Совсем маленькой я уже точно знала, чего от меня ждет моя мать. Это должно было стать моей профессией. Больше того — моей судьбой! Я была дочерью Калиостро. Я наследовала ее жизнь… Ты понимаешь, о чем я говорю: жизнь блестящую, как в старинных романах, полную всеобщего обожания и духа приключений… Авантюристка, царящая над светским обществом, а там, глядишь, и над всем миром!… Я должна была отомстить за все ее страдания. Перед смертью она так и сказала мне: «Отомсти за меня!»

Рауль молча размышлял. Наконец он промолвил:

— Пусть так. Но преступления… эта страсть к убийству… Неужели это необходимо?

И, не давая ответить, быстро спросил:

— Но не одна же мать посвятила тебя злу! Кто твой отец?

Он ожидал услышать имя Леонара. Но то ли она не хотела называть его своим отцом, то ли не желала вновь погружаться в воспоминания о тех далеких временах, когда ее жестоко разлучили с матерью, выслав из Франции…

Так или иначе, Рауль не сумел проникнуть в мрачные дебри ее души, где зарождались дурные инстинкты, преступные наклонности, кровавые страсти и гнуснейшие пороки.

Она ничего не ответила. А он перестал ее расспрашивать.

Она плакала. Дьявольское создание вдруг превратилось в обычное человеческое существо, осуждать которое можно только по законам снисхождения и милосердия.

— Пощади меня, — простонала она. — Ты — единственный в мире, кто мог бы вырвать меня из пучины греха. Я чувствовала это всем существом. О, моя любовь! Я никого не любила, кроме тебя. И если ты меня оттолкнешь…

Ее губы, трепещущие в любовной истоме, вплотную придвинулись к губам Рауля. Таящееся в ее устах сладострастное желание, соединенное с опасным в данный момент состраданием, размягчали мужскую волю. Да мог ли он сейчас не впасть в искушение, не насладиться в последний раз нежностью ее губ, когда сама графиня Калиостро довольствовалась ныне столь жалкой и унизительной ролью!

Подняв лицо ему навстречу, она обвила нежными руками его шею и взглянула ему в глаза.

И этого взгляда было достаточно, чтобы развеялись чары. Теперь Рауль видел не раскаявшуюся грешницу, молящую о снисхождении. Перед ним готовилась к бою хладнокровная авантюристка, привыкшая обольщать, расчетливо пуская в ход нежность своих рук и трепет губ.

Взгляды любовников встретились, как клинки врагов. Теперь Рауль отлично знал, что таится за обманчиво невинным лицом со скорбной улыбкой! Чистейший облик не скроет уродства души! Именно душу он видел теперь обнаженной и содрогался от этого зрелища.

Он все больше овладевал собой. Избавившись от искушения, он снял ее руку со своего плеча и тихо сказал:

— Ты помнишь то наше свидание на яхте, когда мы готовы были убить друг друга? Тогда мы испугались. Теперь ты не боишься моей смерти. И если я сейчас утону в твоих объятьях, мне конец. Завтра-послезавтра, не важно, меня ждет неминуемая смерть от твоей руки. — Она выпрямилась, оскорбленная и угрожающая. Гордость вновь переполняла ее, захлестывала ее мысли.

— Ну конечно, — продолжал Рауль, — с первой минуты мы были смертельными врагами. Мы стремились поразить друг друга и ни о чем другом не думали. Особенно ты! Я был всего лишь соперником, вторгшимся в твои владения, в твой мир. Чужой! Сознательно или нет, но ты меня обрекла на смерть с первой минуты.

Она покачала головой и сказала вызывающе:

— До этого дня — нет.

— Но сегодня — да! Не так ли? — воскликнул он. — Нет, Жозина, просто сегодня ты это вполне поняла. Но ты упустила одну особенность сегодняшних событий. Сегодня я смеюсь над тобой, Жозефина! Ученик победил учителя! Только это я хотел доказать тебе сегодня. Это я позволил тебе прийти сегодня сюда. Я принял бой. Я подставился ударам и твоим, и твоей банды. И я выдержал их. И теперь мы сидим рядом, но ты ничего не можешь сделать. Полное поражение! Кларисса жива, я свободен… Так что, красавица моя, убирайся вон из моей жизни! Ты полностью разбита и разгромлена навсегда. И самое главное — я презираю тебя.

Он бросал ей в лицо оскорбления, хлеставшие ее больнее бича. Она смертельно побледнела. Лицо исказилось до неузнаваемости. Впервые на ее божественном лике непорочной красоты явственно проступили черты порока и греховности.

Она процедила сквозь зубы:

— Я отомщу за себя!…

— Исключено, — усмехнулся Рауль. — Я вырвал у тебя когти. Опомнись, ты боишься меня! Это самое восхитительное в истории нашей любви! Вот главный мой успех сегодня: ты стала бояться меня!

— Я жизнь положу на это!

— Не обманывай себя. Все твои приемы мне известны. Ты проиграла полностью. Это конец.

Она покачала головой:

— У меня есть и другие средства.

— Какие же?

— Мое огромное богатство.

— Найденное благодаря мне? — весело спросил Рауль. — Если в этом деле и было хоть одно озарение, то разве не от меня шел этот свет?

— Возможно, не буду спорить. Но это мне удалось завершить все дело. Конечно, когда нужно поиграть словами, тебе нет равных. Но здесь нужны были действия, и их совершила я. Кларисса жива, ты на свободе и торжествуешь победу. Но жизнь Клариссы и твоя свобода слишком жалкие ставки в моей игре. Чего вы стоите в сравнении с тысячами и тысячами драгоценных камней?! Главная битва была за это сокровище. И в этой битве победила я! Сокровища принадлежат мне!

— Вот за это никак не могу поручиться, — шутовским тоном парировал он.

— Они у меня! Я сложила драгоценности в чемодан и увезла в Гавр. Взорванная яхта лежит на морском дне, а чемодан с камнями — в сейфе одного из лондонских банков.