Страница 12 из 46
Как обычно, данные Шенфельда вызывают большие сомнения. Те немногие факты, что можно проверить — например, фамилия импресарио Кобака, — взяты из мемуаров самого Мессинга, а остальная часть повествования представляет собой вольную импровизацию. В тюрьме и лагере автор вряд ли мог записать свой разговор с Вольфом Григорьевичем, а сорок лет спустя, когда он взялся за повесть, он никак не мог так точно помнить, о чем и в каких выражениях шла речь. Если, конечно, разговор вообще был. Как уже говорилось, Мессинг, будучи человеком замкнутым и осторожным, вряд ли стал бы исповедоваться случайному сокамернику и особенно признаваться ему в обмане зрителей. Да и способ этого обмана — при помощи кодовых слов — телепат осуждал в своих мемуарах и, по его утверждению, никогда не использовал. Мы привели этот обширный текст лишь как одну из немногих попыток реконструкции прошлого Мессинга, основанную, в отличие от большинства других, на знании реалий довоенной Польши.
Знаменательно, что Шенфельд, по его словам, присутствовал в 1928 году на выступлении Мессинга во Львове. Вот как он описал увиденное: «На подмостках суетился человечек с торчащим крючком носом и лохматой головой; взгляд у него был пронзительный. Голос был скрипуч, а речь, хотя и невнятна, но повелительна. В своем темном костюме он был удивительно похож на нашего преподавателя математики по прозвищу Галка». По словам писателя, выступление закончилось конфузом: озорники-школьники перепрятали перчатку, которую ему предстояло найти, и телепат «сник и плаксиво пожаловался, что кто-то в зале хулиганит и не дает ему сосредоточиться». Возможно, это подлинный эпизод, но он все равно окрашен странной неприязнью, которую Шенфельд питал к «раввину с горы Кальвария». Не в пример лучше Мессинга зная русский язык, он подбирал именно такие слова, которые характеризовали его героя с самой отрицательной стороны. Таков же текст «исповеди», вложенной им в уста Мессингу. И это только начало — дальше мы увидим, как телепат в его изображении из обычного обманщика и ловчилы становится законченным негодяем.
В одном Шенфельд прав — никакой международной славы Вольф Мессинг к концу 1930-х годов не имел, дай в Польше был известен меньше, чем многие другие телепаты и ясновидящие. По этой причине выступал он обычно в провинциальных городках, а не в столице, и гонорары имел соответствующие. Мечты о богатстве и славе оставались мечтами — и остались бы ими до конца жизни, если бы не событие, ставшее самым трагическим в жизни не только Мессинга, но и его родной Польши да и всей Европы. Приближалась Вторая мировая война, лишившая Вольфа Григорьевича родины, семьи, имущества. Но по иронии судьбы именно она помогла ему сделаться из второразрядного артиста человеком-легендой, о котором и сегодня, десятилетия спустя, пишут книги и снимают фильмы.
Годы испытаний
Похоже, Мессинг никогда не интересовался политикой, хотя в мемуарах и выступлениях вынужден был делать реверансы в адрес своей новой родины — Советского Союза. Но в 1930-е годы ему наверняка стало ясно, что дело идет к войне. Еще до прихода к власти немецкие нацисты громогласно требовали расширения «жизненного пространства» Германии за счет «расово неполноценных» соседей, прежде всего славян. Самая худшая участь грозила евреям — их, как «недочеловеков», Гитлер и его соратники обрекли на физическое уничтожение. С приходом нацистов к власти эти планы начали воплощаться в жизнь. Германия активно готовилась к войне, и слабая, раздираемая политическими и национальными противоречиями Польша имела все шансы сделаться первой жертвой нацизма. Диктаторский режим «санации», основанный Пилсудским, долгое время игнорировал опасность, надеясь на помощь западных союзников и считая главным врагом СССР. Между тем в Берлине уже готовились планы захвата Польши и «изоляции» ее еврейского населения в гетто.
Будущие зверства оправдывались не только научной целесообразностью, но и самой темной мистикой. Вожди Третьего рейха искренне верили пророчествам астрологов и шаманов, тибетских лам и самозваных розенкрейцеров. В этих условиях расцвела карьера Эрика Хануссена, которого сегодня все чаще ставят рядом с Вольфом Мессингом. Первым это сделал сам телепат, упомянувший о Хануссене в своих мемуарах еще тогда, когда имя этого человека было почти неизвестно не только в СССР, но и на Западе. Он будто бы познакомился с Хануссеном (Ганусеном) в 1931 году в Вене и утверждал, что тот был одним из немногих телепатов, который действительно обладал способностью к чтению мыслей. Однако для полного раскрытия способностей «ему нужен был душевный подъем, взвинченность сил, нужно было восхищение и восторг публики. Я это знаю и по себе: когда аудитория завоевана, работать становится несравненно легче. Поэтому в начале выступления Ганусен прибегал к нечестному приему: первые два номера он проводил с подставными людьми. Едва он вышел на сцену, встреченный жиденькими аплодисментами, и произнес несколько вступительных слов, из глубины зала раздался выкрик: «Шарлатан!» Ганусен «сыграл» чисто по-артистически оскорбленную невинность и пригласил на сцену своего обидчика. С ним он показывал первый номер. Надо ли говорить, что «оскорбитель» мгновенно «перевоспитался», уверовав в телепатию, и что в действительности этот человек ездил из города в город в свите Ганусена. Я это понял сразу. Но аудитория приняла все это за чистую монету, и аплодисменты стали более дружными.
Начиная с третьего номера Ганусен работал честно, с любым человеком из зала. Очень артистично, стремясь как можно эффектнее подать свою работу. Однако использование им вначале подставных лиц не могло уже потом до конца вечера изгладить во мне какого-то невольного чувства недоверия.
Мне кажется, что человек, наделенный от рождения такими способностями, как Ганусен, не имеет права быть непорядочным, морально нечестным. Это мое глубокое убеждение.
В 1933–1934 годах Ганусена приблизил к себе Гитлер, хотя Ганусен был чистокровный еврей, дед его работал старостой синагоги. Вращаясь в окружении Гитлера, шагая от успеха к успеху, Ганусен узнал слишком много того, что знать ему не следовало. Определенные круги использовали его для того, чтобы под видом «астральных откровений» дать фюреру тот или иной совет. И когда он оказался уже слишком рискованной фигурой в большой политической игре, его просто убрали. Завезли в лес и застрелили. В общем, его судьба довольно точно и подробно рассказана в романе Лиона Фейхтвангера «Братья Лаутензак»».
Эрик Хануссен, которого по-настоящему звали Гершель Штайншнейдер, родился в Вене в 1889 году в актерской семье. Когда ему было десять лет, его мать умерла, и он, спасаясь от побоев тирана-отца и его новой жены, сбежал из дома. После многих приключений он стал ассистентом мошенника-ясновидящего и научился его трюкам, которые с успехом применял. Это очень похоже на биографию Мессинга — во всяком случае, ту, что сам телепат изложил в мемуарах. Волей-неволей кажется, что он постоянно сопоставлял себя с Хануссеном, подражая немецкому авантюристу и в то же время отталкиваясь от него.
В 1931 году Хануссен тоже издал мемуары «Линия жизни», в которых откровенно рассказал, как обманывал зрителей. В его арсенале были и те приемы, что осуждал Мессинг — кодовые слова-подсказки, «подсадные утки» среди зрителей, подмена силы мысли техническими средствами. При этом он (как и Мессинг) в своей книге продолжал утверждать, что наделен сверхъестественными способностями — например, умением «видеть» будущее. Он, например, описывал, как в три года спас свою соседку, маленькую дочку аптекаря, выведя ее из дома перед тем, как там взорвались реактивы и начался пожар. Естественно, историки, пытавшиеся проверить эту информацию, не нашли в документах никаких упоминаний об этом случае — что опять-таки сближает мемуары двух телепатов.
Трудно сказать, был ли Хануссен просто сверхловким артистом или в самом деле обладал экстрасенсорными способностями. Во всяком случае, эксперимент, который в мае 1930 года поставил над ним глава берлинского Института метафизических исследований доктор Кристоф Шрёдер, окончился полным триумфом «мага» — когда перед ним положили восемь конвертов с датами и географическими названиями, он довольно точно описал, что в этот день и в этом месте случилось с каждым из его испытателей. Сам Шрёдер услышал от него о покушении, жертвой которого доктор стал в Персии и о котором никому не рассказывал. Правда, не исключено, что имел место сговор — позже Хануссен передавал Шрёдеру крупные суммы денег, якобы на изучение оккультных явлений. Однако после этого события известность Хануссена взлетела до небес. Он открыл свою газету предсказаний, выходившую большим тиражом. Создал санаторий, где лечил состоятельных клиентов от всех болезней, включая импотенцию, созданными им самим чудо-лекарствами. Начал строить в центре Берлина «Дворец оккультизма», откуда собирался, как древняя пифия, давать советы народам и правителям.