Страница 17 из 56
Но что это за озеро, на которое выходят люди из подземных ходов? На этом озере, рассказывается дальше, стоит какой-то большой город, но без посада и людей. «И над тем озером свет пречюден и град велик, а посаду нет у него. И кто поедет ко граду тому и тогда слышит шум велик[29] в граде том, как и в прочих градех (живущих); и как приидут в него, и людей в нем нет, и шуму не слышити никоторого, ни иного чего животна, но во всяких дворах ясти и пити всего много и товару всякого, кому что надобно; и он положит в цену противу того да возмет, что кому надобно, и прочь отходят, а кто что бес цены возмет и прочь отыдет, и товар у него погыбнет и обрящется пакы в своем месте. И как прочь отходят от града того, и шум пакы слышети, как и в прочих градех живуших».
Позволяем себе высказать предположение, что озеро это — Колыванское, находящееся в рудоносном западном Алтае, в 30 верстах к северо-востоку от Змеиногорска. Озеро это выпускает из себя речку Нижнюю Колыванку, впадающую в Локтевку, которая относится к системе реки Чарыша, притока Оби… Близ озера находятся месторождения медных руд, разрабатывавшиеся уже чудью и вызвавшие основание здесь в 1727 году Демидовым первого медеплавильного завода. Озеро, в окружности около 7 верст, имеет значительную глубину, очень прозрачную воду и расположено в горах (на высоте около 1200 футов), в чрезвычайно живописной местности, у подошвы гранитных скал, отличающихся необыкновенными, причудливыми формами. Скалы эти имеют вид башен, террас, пирамид, развалин замков и поднимаются над озером местами до высоты 600—700 футов. Рассказы о таком озере, с чудскими около него копями, легко могли подать повод к возникновению представления о выхождении на озеро людей из подземных ходов и о существовании на нем большого мертвого «града» (кремля, крепости) без посада (ибо имеются одни только развалины стен и башен, а жилых домов нет)[30].
Возможно, что такое необыкновенное место было выбрано соседними народами и для взаимного обмена товаров с помощью немого торга, или же составитель сказания смешал здесь рассказы о двух различных фактах и местностях.
Обмен товаров без переговоров и даже без того, чтобы торговцы видели друг друга, засвидетельствован многими древними и позднейшими свидетельствами. Геродот рассказывает, со слов карфагенян, что так торговали эти мореплаватели с народами Африки по ту сторону Геркулесовых столбов (Гибралтара). Они выгружали свои товары на известном месте берега, потом возвращались на суда и разводили на них огонь.
Туземцы замечали дым, выходили на берег и клали рядом с товарами золото. Тогда карфагеняне снова высаживались на берег и смотрели, довольно ли золота; если было довольно, они брали его и оставляли товар, если нет, возвращались обратно и ждали. Туземцы снова приходили и добавляли золота, если находили товар того стоящим. При этом ни с той, ни с другой стороны не было несправедливости; одни не касались золота, покуда количество его не становилось соответственным ценности товара, а другие не трогали товара, покуда за него не было взято золота. Помпоний Мела и Плиний рассказывают о подобной же немой торговле, производившейся в уединенном месте, на берегу одной реки, — между сингалезцами (жителями острова Тапробаны) и римскими торговцами с одной стороны и народом серами (под именем которых были известны грекам и римлянам китайцы) с другой. Эти древние известия могли казаться баснословными, покуда не были получены подтверждения тому в новейшее время как из Африки, так и из Азии. Хест, Винтерботтом, Граберг фон Хемзо и другие путешественники конца прошлого и первой половины нынешнего столетия констатировали подобный же торг между маврами Марокко и неграми, живущими по реке Нигеру, между португальцами и неграми на берегу Сьерра-Леоне в Западной Африке и на границах Мозамбика в Восточной, наконец, между самыми негритянскими племенами, например между береговыми неграми и живущим внутри Лоанго малорослым племенем бабонго. Относительно Азии известно, что подобный торг существовал еще недавно на Суматре между малайцами и диким лесным племенем оранг кубу; в южной части острова Тимора — между приезжающими на лодках малайцами и туземцами; между айнами острова Сахалин и курильцами, между чукчами и жителями острова Св. Лаврентия. Особенно обыкновенен был, по-видимому, этот способ торговли в Америке, где индейские племена распадались в отношении языка на множество различных наречий. Маршус собрал сведения о подобном торге между некоторыми племенами Бразилии; Картрайт — между европейскими колонистами и первобытным населением Нью-Фаундленда. Известны также свидетельства прежнего времени относительно мексиканцев и новейшего — относительно индейцев Новой Гренады.
В пределах нынешней России такой способ торговли описан многими средневековыми арабскими путешественниками как происходивший в «стране мрака». По словам Ибн Баттуты, «страна мрака («юра» — арабских писателей X века) лежит в 40 днях пути от Булгара и путешествия совершают туда в небольших повозках на собаках… После 40 дней пути мерзлою степью путешественники останавливаются в Стране Мрака, выкладывают привезенные товары и уходят на место своей стоянки. На другое утро они возвращаются туда, где оставили товары, и находят там для обмена соболей, белок и горностаев. Если торговец доволен меной, то берет ее тотчас с собою, в противном случае оставляет ее на месте вместе со своим товаром. На следующий день жители делают прибавку к мехам, и купцы берут их, оставляя взамен свои товары. Таким образом происходит их купля и продажа. Те. которые там бывают, не знают, с кем они ведут торговлю, с людьми или духами; они никого не видят в лицо». Подобные же известия мы встречаем у Абуль-феды, Бакуи и других арабских писателей, причем Абульфеда приписывает немой торг народам, живущим к северу от русских, а Бакуи говорит, что такой торг ведется болгарами в стране Ualsua или Ualsa, находящейся в трех месяцах пути на север. Павел Иовий (1537), со слов русского посла Дмитрия Герасимова, сообщает о таком же торге у лопарей со своими соседями. «Лопари, говорит он, народ дикий, подозрительный, избегающий следов чужого человека, разбегающийся даже при виде кораблей; они меняют меха, отличающиеся своею белизной, которые мы называем горностаевыми, на различные предметы, однако так, что избегают всякого разговора с купцом и даже его вида. Сложив в одно место предметы, которые хотят обменять, и оставив посредине меха, они совершают обмен самым добросовестным образом с отсутствующими и неизвестными им лицами». Несколько позже у Циглера мы находим известие, что «лопари ведут торговлю при помощи обмена, а не деньгами, и лишь киваньем головы, а отнюдь не речью высказывают свое согласие, и это не оттого, что у них недостаток ума или дикие нравы, но оттого, что они имеют особый язык, непонятный соседям». Во второй половине XVII века такой немой торговли уже не существовало: Шеффер (1657) замечает, что «они (лопари) ведут торговлю не знаками, как прежде, а при помощи слов, так как между ними встречаются многие, которые говорят на языке соседей, либо объясняются с соседями при помощи переводчиков, которых между ними много».
Свидетельство о немом торге мы имеем также в рассказе летописца со слов Гюряты Роговича (в XI веке) и в описании Герберштейна, заимствованном из русского дорожника. Герберштейн приурочивает известие о немом торге к людям Лукоморья (Lucomorya), умирающим на зиму. «Жители городов Грустины (Grustina) и Серпонова (Serponovu) ведут с ними (людьми Лукоморья) торговлю необыкновенным, неизвестным в других странах способом, ибо, когда у них наступает определенное время умереть или заснуть, они складывают товары в известном месте, а Грустинцы и Серпоновцы уносят их, оставляя вместо них свои товары и делая равный размен. Возвратясь к жизни (Лукоморцы) требуют назад свои товары, если находят, что им сделана несправедливая оценка; оттого возникают между ними весьма часто споры и войны». Лукоморье Герберштейн помещал в горах, по ту сторону Оби, по-видимому, до моря, так как в другом месте он замечает, что «приморские места Лукоморья лесисты». Но на картах XVII века положение Лукоморья определяется южнее, в средней части Оби, между нею и Енисеем.
29
Весьма трудно объяснить, как понимать в разбираемом нами известии «Свет пречюден» и «шум велик». Нечто подобное встречается в послании XIV в. Новгородского архиепископа Василия к Тверскому епископу Федору о рае, уцелевшем на земле. Здесь рассказывается, что один новгородец с сыном нашли место рая где-то на высоких горах, у отдаленных берегов моря, хотя взойти туда оказалось невозможным. На тех горах написан Деисус «лазоревым чудным» и вокруг всего места «свет самосиянен». Хотя солнца и не было, но «свет бысть многочастный, светлеяся паче солнца, а на горах тех ликование много слышахут и веселия гласы втщаюше». От новгородцев же дошло известие и об аде: «на дышущем море червь неусыпающий, скрежет зубный и река смоляная Морг; вода входит в преисподнюю и паки исходит трижды днем». Здесь «свет самосиянен», может быть, надо понимать как северное сияние, а ад — как какой-нибудь водоворот в море. Герберштейн, со слов Григория Истомы, говорит, что в северном море есть мыс, называемый Святым Носом (Sanctus Nasus). «Это — огромная скала, вдающаяся в море, наподобие носа; под нею видна водоворотная пещера, которая каждые шесть часов поглощает морскую воду и с большим шумом изрыгает ее обратно. Одни говорили, что это середина моря, другие, что это Харибда. Сказывал он (Истома), Что сила этой пучины так велика, что она притягивает корабли и Другие предметы, крутит их и поглощает…»
Объяснение этого «водоворота» заключается в том, что у Святого Носа действительно сталкиваются два течения, отчего образуется так называемый сулой, или толчея. Классическая Харибда находилась, как известно, в Мессинском проливе, где также существует сильное течение. Тот же Герберштейн, со слов норвежцев и русских послов, сообщает о высоких горах на севере, подобно Этне постоянно извергающих пламя и заключающих в себе, по утверждению некоторых, чистилище. Но, как известно, никаких огнедышащих гор ни в Норвегии, ни на севере России нет. Вулканов нет также ни в Алтае, ни во всем Туркестане, и хотя про Туркестанские горы и ходила прежде молва, что там есть вулканы, но слухи эти, как дознано потом, вызваны были, вероятно, самовозгоранием залежей каменного угля.
30
Географическо-статистический словарь Российской Империи. СПб., 1859—1889. Т. II. С. 698. По Щуровскому («Геологическое путешествие по Алтаю». М., 1846. С. 92), Колыван-озеро залегает между Саушкинскими гранитами… «От первых гранитных обнажений до Колыван-озера считается около 10—11 верст. На всем этом пространстве горы неистощимо разнообразны… С одной возвышенности открылось особенно очаровательное зрелище. Без всякого преувеличения, найдете тут все возможные сравнения с древними замками, с развалинами готических зданий, с падающими башнями, со многими искусственными произведениями, с некоторыми животными и человеческими фигурами. При первом взгляде на Колыван-озеро, на эту величественную картину, невольно обращается к нему все внимание».
По Ледебуру («Reise durch das Altaigeb». I В. 1829. S. 332), с северной и северо-западной стороны озеро представляет «в высшей степени романтический пейзаж».