Страница 10 из 11
Не думал, не гадал он в тот момент, что судьба уже уготовила ему не только возможность узнать правду, но и поплатиться за это.
— Вы думаете, что сможете докопаться до истины? — спросил Шигалевич, скептически улыбнувшись. Не оставив Кириллу возможность ответить, он посоветовал по-отечески: — Оставьте это, Кирилл. Не рискуйте своей работой, а может быть, судьбой. Мы живем в тяжелые времена.
Шигалевич и Циля Наумовна ушли, оставив Кирилла и Софу одних. Девушка молчала, отвечая на его взгляд приветливой улыбкой.
— Почему Шигалевич сказал, что журналистика — одна из древнейших профессий? — спросил Кирилл. — Ведь эта профессия — одна из самых молодых на земле. Она появилась с тех пор, как появились газеты.
Софа беззаботно рассмеялась.
— Шигалович имел в виду войну, преступления и проституцию, — ответила она, метнув на него озорной взгляд.
— Понял, — обиженно сказал Кирилл.
— Не сердитесь на него, — попросила Софа, приводя в порядок бумаги на столе. — Он замечательный человек. Я уверена, что он не хотел вас обидеть.
— Можно вас проводить до дому? — спросил Кирилл.
До моего дома отсюда минут двадцать пешком, — сказала Софа, но в ее тоне не чувствовалось отказа.
— Это даже лучше, — сказал Кирилл. — У нас будет больше времени поговорить.
Софа заперла дверь на ключ и вывела его из здания. На улице пахло талым снегом и приближающейся весной.
— Как чудесно на улице! — с восторгом проговорила Софа, щурясь от яркого мартовского солнца. — Люблю я такие дни, предвестники весны. Снег еще лежит, но не искрится, и солнце уже согревает. Правда? — она заглянула ему в глаза снизу вверх, кокетливо и выжидающе. Ее интерес к нему был настолько явным, что Кирилл на секунду смутился. Чтобы отвлечь ее внимание, он указал пальцем на лоток с румяной продавщицей в деревенском платке и спросил:
— Не хотите мороженое?
— Обычно я мороженое зимой не ем, — сказала она со смешком и тронула его за рукав. — Но сейчас сделаю исключение.
— Два брикета, — попросил Кирилл, протягивая продавщице мелочь. Продавщица вырезала из белой массы круги в форме хоккейной шайбы, зажала их такого же размера кругами вафель, и подала Кириллу.
— Кушайте на здоровье.
— Не мы одни едим мороженое зимой, — сказал Кирилл, кивая на стайку девушек, с веселым щебетанием окруживших продавщицу.
— Вы правы, Кирилл, — согласилась Софа с наигранной серьезностью. — Я на эту тему читала статью английского журналиста, напечатанную за год до начала войны. В ней он утверждал, что если Германия нападет на Советский Союз, то она наверняка потерпит поражение, потому что советский народ вынесет любые невзгоды. Журналист клялся, что, будучи в Москве в январе, лютой зимой, он лично видел, как люди едят на улице мороженое. «Разве можно такой народ сломить?» — спрашивал он, — Софа засмеялась и опять сделала ему глазки.
— Расскажите мне о себе, — попросил Кирилл.
— Ничем не примечательная биография, — отозвалась она будничным тоном. — В 17 лет закончила школу и поступила в мединститут. Это было в 1942 году. Тогда еще нас принимали везде. — Она метнула на него вопросительный взгляд и тут же отвернулась, облизнула мороженое. — Этим летом я заканчиваю учебу. Не знаю, правда, примут ли меня на работу куда-нибудь. Если нет — не весело будет.
— Ну уж, не примут. Вы не преувеличиваете? — спросил Кирилл, без труда уловив, что она имеет в виду.
— Вы, журналист, не знаете, какая кампания ведется в газетах против безродных космополитов? — ответила Софа вопросом на вопрос и презрительно скривила губы. — Или вы не знаете, кто такие безродные космополиты?
Кирилл посмотрел ей в глаза: серьезные, почти угрюмые, но в то же время излучавшие и женскую мягкость, и теплоту, и радостную энергию молодости. Софа не выдержала его долгого взгляда, опустила ресницы, резко отвернулась. Покончив с мороженым, облизнула посиневшие губы и надела перчатку.
— Я хотел бы побольше узнать о вас, Софа, — попытался отойти от скользкой темы Кирилл. — Расскажите о себе что-нибудь. Замужем ли вы? Живете одна, или с кем-нибудь? Что интересного было в вашей жизни, ну, словом.
— Я замерзла, — зябко пожала плечами Софа. — Это от мороженого. И я уже почти дома.
— Я тоже начинаю замерзать, — соврал Кирилл. — Может, угостите чаем, чтобы согреться. Если, конечно, с вами еще кто-нибудь не живет.
— Я живу одна. У меня одна комната в коммуналке, досталась мне после смерти матери. Она умерла в прошлом году. — Софа похлопала ресницами, останавливая слезу. — Если меня направят по распределению куда-нибудь в тьмутаракань, я потеряю жилье и прописку в Москве.
— Значит, вы меня приглашаете на чай? — спросил Кирилл, беря ее под руку. Софа не пыталась освободиться.
— Ваше предложение пригласить вас ко мне на чай почти принято, — сказала она сквозь смех. — Но лучше это сделать в другой раз. У меня в плитке спираль сгорела, и я все не соберусь ее сменить. Да и плохо у меня получается обращаться с железками. Так что согреть воду для чая не на чем.
— Моя вторая специальность — ремонт электроплиток, — уверенно заявил Кирилл, и Софа легонько ткнула его локтем в бок за явную ложь. — И даже в этой области у меня узкая специализация, — продолжал дурачиться Кирилл, под одобрительный смех Софы. — Я в основном имею дело со сменой спиралей. Есть у вас запасная спираль?
— Есть, — сказала Софа, — но есть кое-что еще, чего не хотелось бы вам показывать. Это является более серьезным препятствием, чем спираль.
— Вы разжигаете мое любопытство, — сказал Кирилл. — Объясните.
— Мои соседи. У нас в коммуналке четыре комнаты, на четыре семьи. Моя комната последняя от входа. А вот в первой живут довольно шумные соседи и порой доставляют мне неприятности.
— Что им от вас нужно? — спросил Кирилл.
— Мы пришли, — объявила Софа, останавливаясь у подъезда пятиэтажного дома. — Вам в самом деле интересно, что против меня имеют соседи?
— Да. Сгораю от любопытства.
— Тогда пойдем ко мне. На «ты», Кирилл, можно?
— С удовольствием, Софа. Гарантирую безупречную работу электроплитки.
— В таком случае гарантирую горячий чай, — тем же тоном сказала Софа и, открыв замок двери коммуналки большим желтым ключом, шагнула в темный, пропахший папиросным дымом коридор. В конце коридора виднелась распахнутая дверь общей уборной. Ее не закрывали, чтобы сэкономить электричество, ведь свет из маленького окошка в уборной проникал и в коридор. Единственная лампочка, густо покрытая пылью, по-видимому, давно перегоревшая, свисала с потолка на тонком проводе и казалась засохшей грушей. Ее легко можно было достать рукой, а высокий человек мог и головой задеть.
— Иди за мной, — командовала Софа, проходя вперед. Даже в полутьме Кирилл заметил, насколько обольстительна ее фигура. Она со щелчком отперла замок и жестом пригласила его войти в комнату. Сквозь задернутые занавески проникали лучи затухающего дня, освещая опрятно прибранную железную кровать в левом углу, стол без скатерти посредине, полки с книгами и стол справа, возле окна, под нишей, служивший кухней. Там-то и стояла электроплитка с перегоревшей спиралью, но Кирилла меньше всего заботило, как ее починить. Софа вела себя слишком свободно в первый же день знакомства. Будет ли она легкой добычей? От этой мысли в груди его стало горячо и сердце забилось яростно, как перед битвой.
— Тебе интересно бывать в Еврейском Антифашистском Комитете? — спросил Кирилл, чтобы как то отвлечься от вздорных мыслей и дать себе время обдумать, стоит ли начинать ухаживания.
— Очень, — ответила Софа. — Пожалуйста, Кирилл, повесь свое пальто сюда, на крючок на стене. Насчет комитета, — продолжала она, доставая с полки бесформенные куски плотного, как камень, белого рафинада, блюдца, чашки и блестящие щипцы для раскалывания больших кусков сахара. — Да, там очень интересно. Мне посчастливилось встретить там выдающихся людей.
— Амурное настроение Кирилла улетучилось. Он занялся ремонтом электроплитки, украдкой поглядывая на нее и стараясь явно не показывать своего интереса, спросил: — Кого, например?