Страница 13 из 31
— Позвольте, — вмешался лейтенант, до этого довольно безучастно прислушивавшийся к разговору. — Как же это, товарищ капитан? Ведь больше никого у нас нет. А эти мифические мотоциклисты…
— Верните оружие товарищу, — прервал его Павел. — И поблагодарите. Если бы не он, неизвестно, через сколько времени спохватились бы ваши подчиненные. — Павел проговорил это совершенно спокойно, даже не глядя на лейтенанта, но как только шофер отошел, круто обернулся к нему. — Больше никого у нас нет, говорите? — произнес он со сдержанной яростью. — Главное — схватить кого-нибудь? Для отчета?
— Виноват, товарищ капитан, — смутился офицер. — Я совсем не потому. Очень уж история эта на меня подействовала. Непонятная история…
— Непонятная, верно, — вмешался в разговор командир разведчиков. — Почему убили ее? Пост этот не предупреждался об облаве, документы у них, судя по всему, в порядке…
— Почему убили? — задумчиво повторил Павел. — Поставим вопрос так: для чего убили?
— И как все это произошло? — снова загорячился лейтенант. — Я должен знать, как все это произошло?
— На последний вопрос я, пожалуй, вам отвечу, — подумав, проговорил Павел. — Помните знаменитый зимний прорыв немцев в Арденах? 16 декабря прошлого года они неожиданной атакой раскололи надвое и обратили в бегство Первую американскую армию. Союзники стремительно покатились к морю, и неизвестно еще, чем бы это кончилось, если б наши войска в начале января не перешли в решительное наступление. Американцы были спасены от окончательного разгрома, но лишились сосредоточенных на Арденском выступе своих огромных запасов горючего, продовольствия и снарядов. Немцы вывезли все подчистую, и союзникам на добрых два месяца пришлось отложить намеченное зимнее наступление. В общем, история получилась для них довольно конфузная, и наша печать, естественно, особенно ее не расписывала. Для нас же с вами здесь интересно вот что: как раз тогда, во время бегства американцев, гитлеровцы и предприняли этот трюк. Чтобы усилить возникшую у союзников панику, довести ее до предела, они бросили в прорыв несколько сот эсэсовских головорезов в американской военной форме. Эти оборотни, отлично владевшие английским языком, прошли специальную «стажировку» в концлагерях, перенимая у американцев манеры, обычаи, жаргонные словечки. Опознать их в массе отступавших войск было невозможно. Они захватывали автомашины, которые американцы сотнями бросали во время бегства, и носились по дорогам отступления, сея разрушения и смерть. Когда союзники, опомнившись, стали выставлять контрольные посты, диверсанты использовали такой прием: они распахивали перед лицом постового бумажник, из которого брызгала струя мгновенно действующего яда. В конце концов союзному командованию пришлось нарядить многочисленные усиленные патрули: пока постовой проверял документы, несколько автоматчиков держали проезжих под прицелом…
— Ну, у нас-то, как будто, подобных случаев пока не отмечалось, — вставил лейтенант.
— Такие диверсии возможны только против отступающего, вернее сказать, — бегущего противника, — заметил Павел. — Но подготовку к ним гитлеровцы усиленно вели и на нашем фронте. Минувшей осенью в лесу Роминтен была захвачена шайка подобных оборотней. Побывавшие здесь мотоциклисты из той же банды.
— Вы считаете, она убита ядом?
— Таково заключение врача.
Наступило короткое молчание. Присев на подножку «виллиса», Павел о чем-то размышлял.
— Продолжим преследование? — предложил командир разведчиков, нетерпеливо переминавшийся рядом. — Мои хлопцы уже перекрыли дорогу у Люнебурга.
В его голосе Сергей уловил раздражение, понять которое было не так уж трудно. Промедление Павла действительно казалось непростительным. Убегали драгоценные минуты, и с каждой из них убийцы увеличивали отделявшее их от преследователей расстояние.
Но Павел не ответил ничего. Он молча расправил поднятую с дороги коробочку из-под сигарет, и тут Сергей с удивлением разглядел на глянцевитом картоне хорошо знакомого ему по роминтеновской операции бронзового оленя.
— Брошено мотоциклистами, — сказал Павел.
— Мало ли побывало здесь людей, — возразил разведчик.
— Таких сигарет нет больше ни у кого, — пояснил Павел. — Они нарочно подбросили.
— Почему нарочно? — не соглашался комэска. — Просто кончились сигареты…
— Нарочно, — уверенно повторил Павел. — Наш приятель Шернер слишком опытен, чтобы допустить такой промах. А кроме того, часто видели вы людей, удирающих с папироской в зубах?
— Ну, мало ли что бывает, — пожал плечами капитан. — Случается и не такое.
— Ладно, — согласился Павел. — Случается. Ну, а гудки на пустой дороге?
Капитан еще раз молча пожал плечами. Он явно не был убежден, и Сергей целиком разделял его сомнения.
— Во всяком случае, они здесь проехали, — наконец проговорил капитан. — В этом можно не сомневаться. Все остальное не так уж важно. Выясним, когда схватим диверсантов.
— Да, — заметил Павел. — В этом действительно можно не сомневаться. Они делали все для того, чтобы мы в этом не сомневались. Ну что ж, двинем.
— Поедем дальше? — оживился капитан.
— Вернемся в город, — ответил Павел.
Капитан нахмурился и, ни слова не говоря, направился к своей полуторке, а Сергей, воспользовавшись случаем, поспешил задать Павлу давно уже мучивший его вопрос:
— Как звали ее?
— Кого? — удивился Павел. Было ясно, что Сергей оторвал друга от напряженных размышлений.
— Ну, эту девушку… Погибшую.
— Андреева, — рассеянно отозвался Павел.
Фамилия эта ничего еще Сергею не говорила, но он не решился продолжать свои расспросы. К счастью, уже садясь в машину, Павел неожиданно спохватился:
— А почему ты, собственно, ею интересуешься?
Сергей замялся. Его случайное знакомство с Таней никакого отношения к делу не имело, и он, естественно, ни разу не упоминал о ней в разговорах с Павлом. Теперь пришлось вкратце поведать другу о встрече в Мекленбергском лесу.
— И ты подумал, уж не та ли это Татьяна? — скупо усмехнулся Павел. — Нет, убитую звали Вера. Вера Андреева.
Вера Андреева… Да, конечно же, нелепостью было предполагать такое совпадение. Ему и в голову бы это не пришло, если б не шлагбаум и не та фотография. Интересно все же, где иностранец мог встретить Таню?
— Жаль, что не застали мы этого американца, — пробормотал он вслух, увлеченный своими мыслями.
— Американца? — Павел, резко обернувшись, буквально впился в него взглядом. — Какой американец?
— К разведчикам перед нами заезжал, Танюшкину карточку им оставил. Снял, видно, где-то на дороге. Я и решил: значит, она тут где-нибудь, поблизости…
— Вон оно что, — протянул Павел и больше за всю дорогу не произнес ни слова.
У въезда в городок Цапля сделал шоферу знак остановить машину.
— Что за американец был у вас сегодня? — спросил он, когда полуторка разведчиков, поравнявшись с ними, затормозила и капитан подошел проститься.
— Американец? — Капитан широко улыбнулся, будто вспомнил что-то очень приятное. — Да так, один корреспондент. Конечно, пропуск у него был, и из политотдела даже специально звонили. Забавный такой… С хлопцами беседовал, фотографировал, карточки дарил. Записывал там разные боевые эпизоды. Ничего вредного в этом, полагаю, нет. Пусть печатают. Союзники ведь.
— Союзники, — согласился Павел. — Так он что, задолго перед нами от вас уехал?
— Да как позвонили из штаба насчет облавы, он и заторопился. Не буду, мол, мешать, под ногами путаться… — Капитан вдруг спохватился: — Неужели этот американец?..
Павел покачал головой:
— У нас пока нет права на подозрение.
Договорившись о взаимной связи, они расстались. Павел вынул портсигар, раскрыл его, протянул водителю и Сергею.
— У нас нет права на подозрение, — задумчиво проговорил он, глядя вслед удаляющейся полуторке. — Но соблюдать осторожность мы обязаны. Понимаешь, Сергей, обязаны. Ведь наши мотоциклисты не обычные, рядовые шпионы. В полевой сумке Шернера, как нам известно, — миниатюрная картотека на три сотни диверсантов, прошедших школу его тестя Рушке. Архив шпионского центра в наших руках, но большинство питомцев Рушке сейчас на западе — законспирировано среди заключенных гитлеровских тюрем и концлагерей. Если картотека Рушке попадет туда, вся эта нечисть сумеет перекраситься, замаскироваться вновь. Не так-то просто будет их взять тогда.