Страница 18 из 22
2. Перечисляя имена знакомых,
Названия припомни насекомых.
Иван Сергеич, видимо, дорос
До чести быть записанным в ДООС.
– Я тебе обещался рассказать его историю, – начал Аркадий.
– Историю жука?
– Ну, полно, Евгений! Историю моего дяди.
3.
Нигде время не бежит, как в России. Десять лет прошло таким образом, бесцветно, бесплодно и быстро, страшно быстро... В тюрьме, говорят, оно бежит еще скорей.
Как шло десятилетье нулевое?
Как кровь? Как нефть? Как что-нибудь другое?
4. Базаров – Аркадию:
« Добрые мужички надуют твоего отца всенепременно. Знаешь оговорку: « Русский мужик Бога слопает»?
Да, слопали, но вовсе не мужик,
А те, кто окормлять его привык.
5.
Русский человек только тем и хорош, что он сам о себе прескверного мнения.
На этом месте меня попросили очистить помещение метро: от остатков книги и от себя.
( Курсивом набраны цитаты из великого романа И.С. Тургенева «Отцы и дети»)
------------------------------------------------------
Визуальное стихотворение Александра Бубнова
--------------------------------------------------------
Из ПОртфеля
Виталий Владимиров
(1938-2011)
Оранжевое окно
Шаги в ночи звучат несмело.
Глазам и шорохам темно.
Но в черном воздухе висело
оранжевое окно.
И нет на нем креста из рамки,
сияет настежь, медоносно,
как потайная дверка в космос,
оранжевая ранка.
Из мрака тихо возникают
и осторожно замирают
продрогшие отчаянцы,
что по ночи шатаются…
Стоят, закинув головы,
их много в темноте...
Пускай не гаснут окна
на черной высоте.
Рисунок Кристины Зейтунян-Белоус
--------------------------------------------------------------------
Ирина Силецкая
Дикий сад
Трава примята, клевер сжат,
И ноздри аромат щекочет.
Притих уснувший дикий сад,
Впитал в себя обманы ночи.
Ползущий медленно туман
Глотает кочки и пригорки.
А вот и медный месяц сам
Спустился с невысокой горки.
Он осветил всю ночь до дна,
Извлек на свет ее все тайны.
Вся нагота ее видна,
И этот дикий сад случайный,
Интимность стриженной травы,
И звуки-охи, всхлипы веток…
Не сможет месяц удивить
Деревьев стыд полураздетых…
Ах, эти шорохи земли,
Ах, эти запахи Вселенной!
В сад дикий тропки завели,
Чтоб в этой тишине бесценной
Вдохнуть всей грудью аромат
Травы, листвы, земли и влаги!
И твой покой волненьем смят,
Глоток лишь из волшебной фляги
Безумства ты отпил… Долой
Дворцы, портретов укоризну,
Ласкавших шаг ковров покой!
Назад к земле и к правде жизни!
Ершистый клевер, тропки, дерн,
Природы чуждого терпенье…
Дух жизни в нас не побежден,
В природе суть и вдохновенье
---------------------------------------------
Александр Федулов
Тексты буквенные – названия рассказов И.С.Тургенева:
1. Довольно. ( Отрывок из записок умершего художника).
Заканчивается: ...The rest is silence. (...Дальнейшее – молчанье.)
2. Стук... Стук... Стук!..(О фатализме и русском самоубийстве– как определил сам И.С.Т.)
3. Часы(Рассказ старика. 1850 год).
4. Песнь торжествующей любви. – Рассказ посвящен памяти Гюстава Флобера. Элиграф из Шиллера: "Wage Du zu irren und zu traumen!" ("Дерзай заблуждаться и мечтать!").
Тур– исчезнувший вид.
Genius loci– добрый гений, гений места (обычно змея).
Глаголический Покойочень напоминает виселицу.
Фигура – отсылка к Шиле.
Эгон Шиле(Egon Schiele) – 12.06.1890 – 31.10.1918 – замечательный австрийский художник, умер вслед за беременной женой от эпидемии испанки.
И еще – Тургенев родился в октябре 1818, Шиле умер в октябре 1918. Замыкание какой-то астрономической фразы.
---------------------------------------------
Фото Александра Лысенко
Литературов Идение
Текст предоставил для печати редактор
французского журнала « P résage» Борис Лежен.
Перевел специально для ПО Михаил Яснов
Мишель Деги
Париж, Франция
Шарканье метлы на улице прозы
Тишину раннего утра нарушает один лишь звук – шарканье метлы из прутьев по влажной мостовой: так размеренными размашистыми движениями, будто косарь, будто сеятель Милле, будто великий ритор, орудует городской дворник…
Лишь этот звук – это шарканье метлы ранним утром, взмах за взмахом наводящей глянец на сверкающие камни сточного желоба…
Вот она, перифраза, и со вставками.
А в начале – фраза, обволакивающая словами вещь, словом не являющуюся, вещь как вещь, в ее своеобычности, единичности и с присущим ей одной строением. Она заставляет работать воображение; подает мысль, как любил говорить Малларме. Возникая и удерживаясь в речи языка, в данном случае, французского, она показывает то, что не вербально, но произносимо; то, что можно подправить или с фотографической точностью запомнить, и, делая это, давая возможность представить себя на слух, фраза не занимается «переводом», хотя так и принято говорить. Ибо вообще нет другого способа донести речь. Их сотни, фраз; и – та же самая процедура. Все фразы, которые я мог бы собрать и побудить к движению, упражняясь на эту тему, заботливо подступают к вещи и походят одна на другую.
Это не замещение, в педагогических или нравственных целых, вроде «столица Франции» вместо «Париж», согласно Паскалю.
Это литературное действие ради удовольствия; удовольствие множественно, это признание, принимаемое с признательностью: Это узнавание, а по Канту – эмпирический синтез.
Это прустовская фраза, вновь бросающаяся на поиски утраченного времени; особенно придирчивая, ибо оно, это время, утрачено «навсегда». Признанным коррелятом «мне помнится» – признанным, ибо любимым, – является утраченное время: знание о вещи, только что и навеки исчезнувшей; то, о чем наши дети не могут «вспомнить» и что получают от предыдущего поколения как медальон, семейную реликвию, фетиш – «свидетельство». Иначе говоря, – обещание счастья.
В ХХ веке со свойственным ему острым чувством современности за поэтикой эмфазы и эпидиктических гипербол последовала кропотливая поэтика, любящая въедливо разбирать, совершенствуясь с умопросветляющей (в противоположность умопомрачительному) быстротой, стиховую сущность поэтического на уровне его техно. Вот пример: простое выпадение гласного может внести штрих, незаметно «неологизируя» разговорный (то есть, разговаривающий) язык крошечным тревожащим посягательством, приводящим стихотворение в действие или отмечающим его еле заметной чертой «фатичности» (Якобсон); так Реверди называет свое избранное «Plupart du temps», отбрасывая определенный артикль.
Современный поэт по собственной воле поэт-организатор (поэтизатор). Ему нравится вертеться в колесе (и с колесом), замыкающим мысль поэтики и поэтику мысли. Поэтика – «поэтическое искусство», объясняющееся интересом к стихотворению и к его композиции, – соединяет и сочленяет два основных ингредиента: формальность с откровением. Мы признаем «за» стихом или поэтическим текстом вообще двойную склонность: речевую последовательность, анализируемую «формально» или лингвистически (например, как просодико / ритмический механизм и графическое полотно с узнаваемым «подтверждением», заставляющие читателя-слушателя сказать: «это – стихотворение») и подвластную парафразированию мысль или описание опыта, вызывающие у слушателя-читателя понимание текста в значении «автор так видит»; иначе говоря, в освещении, показывающем их именно такими, как они показаны. Это некая вещь, находящаяся «на слуху», то есть касающаяся слуха-говорения (любое местное наречие распознается подобным «аппаратом»), и некая вещь, касающаяся бытия-в-мире, видения-этого-мира, «озарения», в рембоистской терминологии, – рефлексия комментария мусолит свою возвышенную любовь и пытается «анализировать» секрет композиции того, что нераздельно: звука и смысла, в их, как сказал бы Валери, «затрудненности».