Страница 51 из 58
Пошатываясь, Бартон поднялся и шагнул к ним, но споткнулся о тело Коллопа; немец с силой отшвырнул его прочь. Бартон встал снова, но Коллоп был быстрее. Он снова сцепился с Герингом, затем раздался громкий страшный хруст, и Коллоп согнулся пополам. Бартон пытался бежать, его ноги подгибались; гнев, пересиливший страх смерти, бросил его в атаку. Грохот, новая вспышка света — и он увидел Геринга, застывшего, как на фотографии, с палицей, поднятой к мрачному небу.
Дубина опустилась, он почувствовал резкую боль в плече, потом оно словно онемело. Теперь не только ноги, но и левая рука, отказывались служить ему. Однако он попытался нанести Герингу удар правой. Раздался треск, и ему показалось, что обломки ребер впились в его легкие. Задыхаясь, он снова повалился в холодную мокрую траву.
Что-то упало рядом. Сжав зубы, корчась от жуткой боли, он пополз вперед. Его рука нащупала палицу; должно быть, Геринг уронил ее. Содрогаясь от каждого мучительного вдоха, он заставил себя приподняться на колени. Где же этот безумец? Две смутные тени плясали и извивались перед ним, то соединяясь, то вновь расходясь. Хижина! Что-то случилось с его глазами... или, может быть, у него сотрясение мозга. Он запрокинул голову и внезапно увидел Геринга в тусклом отблеске далекой молнии. Вернее — двух Герингов, две совершенно одинаковые фигуры, разделенные расстоянием в пару ярдов; одна стояла на земле, вторая — словно висела в воздухе.
Фигуры подняли руки вверх, подставляя их под струи дождя, как будто пытались что-то смыть с ладоней. И когда они обе синхронно повернулись и направились к Бартону, он понял, что означает этот жест. Дикий, отчаянный вопль достиг его ушей:
— Смой кровь с моих рук! О, боже, боже, смой ее!
На дрожащих ногах Бартон шагнул к безумцу, поднимая палицу. Он собирался нанести Герингу удар в висок, но тот внезапно повернулся и побежал прочь. Бартон заковылял за ним, медленно спускаясь по склону холма к равнине. Дождь прекратился, сверкание молний погасло, и, как обычно, через пять минут небо очистилось от туч. Звездный свет упал на белую фигуру Геринга.
Подобно фантому, он скользил впереди своего преследователя, направляясь к берегу Реки. Бартон держался за ним, порой удивляясь, почему он не пытается догнать немца. Ноги его вновь обрели силу, в глазах больше не двоилось.
Они пересекли равнину, и Бартон, наконец, приблизился к Герингу. Тот скорчился у самой воды, пристально уставившись на дрожащие, размытые отражения звезды.
— Вы пришли в себя? — спросил Бартон.
Геринг вздрогнул. Он начал приподниматься, затем, застонав, снова согнулся, уткнувшись лицом в колени.
— Я знаю, что сотворил... но не знаю, зачем, — апатично произнес он. — Карла сказала, что уйдет от меня, что она не может больше выносить мои крики ночью, когда меня мучают кошмары... они не дают ей спать.., Я начал действовать... как-то странно. Сначала я умолял ее остаться; я говорил, что люблю ее и умру, если она меня покинет... Она ответила, что я нравился ей... да, нравился, но она не любила меня по-настоящему... И тогда мне показалось, что ее нужно убить... если я хочу удержать ее. Она, наверное, поняла... закричала и бросилась из хижины... Остальное вы знаете.
— Я собирался убить вас, — медленно произнес Бартон. — Но вы не отвечаете за свои поступки; вы — безумец. Но местные не станут разбираться в таких тонкостях. Вы знаете, что они сделают с вами: повесят вниз головой и оставят в таком виде на пару дней. Нелегкая смерть.
— Я не понимаю, что со мной происходит! — вскричал Геринг. — Эти кошмары! Поверьте мне, Бартон, если я согрешил, я готов платить! Но где конец расплаты? Мои ночи превратились в ад, и скоро дни тоже станут адом! У меня остался только один путь обрести покой — убить себя! Но и он не годится! Я воскресну — и ад начнется снова!
— Держитесь подальше от Жвачки, — сухо сказал Бартон. — Вам придется попотеть, чтобы избавиться от этой привычки. Но вы можете это сделать. Вы говорили мне, что справились с тягой к морфию... там, на Земле.
Геринг медленно поднялся и взглянул прямо в лицо Бартона; потом обреченно опустил голову. J
— Если бы дело было только в этом... Я не прикасался к Жвачке — с тех пор, как очутился тут...
— Что? — пробормотал Бартон, ошеломленно уставившись на немца. — Дьявол меня побери...
— Вы считали, что я пользуюсь этой дрянью, потому что так было раньше... Нет, я не брал в pof'ни крошки Жвачки! Но ничего не изменилось!
Бартона охватила жалость, несмотря на стойкое отвращение, которое он питал к Герингу.
— Вы открыли ящик Пандоры в своей душе... и, похоже, не можете опустить крышку... — сказал он, покачав головой. — Не знаю, что ждет вас в конце, но я не хотел бы оказаться на вашем месте. Хотя, нельзя отрицать, что вы заслужили это...
Неожиданно Геринг произнес решительно и спокойно:
— Я одолею их.
— Вы имеете ввиду призраков прошлого? — сказал Бартон. Он снова покачал головой, повернулся и направился к холмам. Потом на мгновение замер и бросил через плечо: — Что вы собираетесь делать, Герман?
Геринг указал на Реку.
— Нырну туда — и попробую начать заново еще раз. Может быть, в следующем месте мне улыбнется удача... Во всяком случае, я не хочу, чтобы меня повесили за ноги, как цыпленка в витрине мясной лавки.
— Тогда — о’ревуар, — махнул рукой Бартон. — И желаю вам удачи.
— Спасибо. Знаете, вы неплохой парень. Поэтому дам вам на прощанье один совет.
— Какой же?
— Держитесь сами подальше от Жвачки. Пока что вам везло. Но однажды она может подцепить вас — так же, как меня. Демоны, что таятся в вашей душе, не похожи на моих — но для вас они будут такими же жуткими и чудовищными.
— Чепуха! Мое подсознание не хранит никаких мрачных тайн! — Бартон громко рассмеялся и добавил: — Я достаточно пользовался Жвачкой, чтобы убедиться в этом!
Он пошел прочь, размышляя о предупреждении немца. Он жевал наркотическую резинку двадцать два раза. И каждый раз давал себе клятву никогда не пользоваться ею снова.
На полпути к холмам он обернулся. Размытая белая фигура Геринга медленно опускалась в черно-серебристые воды Реки. Бартон отдал салют, не в силах сдержать столь драматический жест. Затем он забыл о Геринге. Боль в затылке, почти прекратившаяся, снова запустила острые когти в его череп. Ноги его ослабели и, не добравшись на несколько ярдов до своей хижины, он опустился на землю.
Должно быть, сознание покинуло Бартона: он не помнил, как его волочили по влажной траве. Когда обморок прошел, он обнаружил, что лежит на низком бамбуковом топчане в своей хижине.
Было темно; только слабый свет звезд просачивался внутрь через квадрат окна и ветви затеняющих хижину деревьев. Он повернул голову и увидел расплывчатые бледные очертания фигуры человека, склонившегося над ним. Человек держал тонкий металлический стержень, конец которого был направлен прямо на Бартона.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЯТАЯ
Как только Бартон повернул голову человек опустил стержень. Он произнес по-английски:
— Мне пришлось затратить много времени, чтобы найти вас, Ричард Бартон.
Левая рука Бартона, скрытая от взгляда незнакомца, скользнула на пол. Он шарил вокруг в поисках оружия, но пальцы натыкались только на редкие и чахлые стебли травы.
Он злобно сказал:
. — Ну что ж, теперь ты нашел меня — ты, проклятый этик! И что же ты собираешься делать со мной?
Человек переменил позу и издал звук, похожий на смешок.
— Ничего. — Он сделал паузу, затем произнес: —Я не являюсь одним из Них. — Он снова негромко рассмеялся, уловив вздох изумления со стороны Бартона. — Точнее говоря, я — с Ними, но я — не от Них.
Он поднял стержень, который раньше был нацелен на Бартона.
— Этот прибор помог мне установить, что у вас поврежден череп. По-видимому, вы получили сотрясение мозга. Вы очень крепкий человек, Бартон; судя по полученным повреждениям, вы уже должны быть мертвы. Но если не обращать внимания на это обстоятельство, вам, возможно, удалось бы выкарабкаться. К несчастью, у вас нет времени на восстановление здоровья. Другие знают, что вы где-то тут, в этой области, в районе тридцати миль. Еще день-другой, и Они обнаружат вас.