Страница 44 из 58
— Ну, действуйте! Убейте меня! — хрипел немец. — Что с того? Я проснусь снова, где-то в другом месте, в тясячах миль отсюда, там, где вы не достанете меня...
Бартон указал на ящик из бамбуковых планок, стоявший в углу хижины. Предполагая, что Геринг хранит в нем запас наркотика, он резко произнес:
— Да, но вы проснетесь без него! Где еще вы достанете столько Жвачки?
— Идите к дьяволу! — завопил Геринг, пытаясь вырваться и схватить ящик со своим сокровищем.
— Имя! Скажите мне его имя, или я швырну эту дрянь в Реку!
— Эгни! Роджер Эгни! Он живет в хижине под оградой Круглого Дома!
— Я разберусь с вами потом, — сказал Бартон и сильно ударил немца по шее ребром ладони.
Он повернулся к выходу из хижины, внезапно уловив там какое-то движение. Серая тень, согнувшаяся у дверного проема, метнулась прочь. Бартон бросился за ним; через минуту они петляли среди высоких дубов и сосен на склонах холмов. Здесь было темно, и преследуемому удалось скрыться среди высокой травы и зарослей кустарника.
Бартон перешел на легкую рысцу, осматриваясь по сторонам и пытаясь обнаружить белое пятно — отблеск звездного света на лице или обнаженной коже человека. Он надеялся, что этик не покончит с собой немедленно, так как разработал целый план для извлечения информации из чужака. Бартон собирался пустить в ход свои способности гипнотизера, но, прежде всего, следовало поймать этика. Агент мог иметь какой-то способ для быстрой связи с соплеменниками; возможно, уже сейчас он говорил с ними — где бы они ни находились. Если так, скоро они появятся здесь на своих летающих машинах и тогда его, Бартона, дела будут плохи.
Он остановился. Он потерял след своей добычи и все, что ему теперь оставалось — быстро поднять Алису и остальных — и бежать. Пожалуй, они успеют добраться до гор и спрятаться там на некоторое время.
Но сначала он должен осмотреть хижину Эгни. Конечно, вероятность застать его там была невелика, но не мешало в этом точно убедиться.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ
Бартон добрался до хижины вовремя; в свете звезд мелькнула спина человека, входящего внутрь. Бартон обошел хижину по широкому кругу и стал приближаться к ней со стороны заросших деревьями холмов, на фоне темных очертаний которых его фигура была не так заметна. Согнувшись, он осторожно, но быстро бежал вперед, пока не оказался у входа в хижину.
Внезапно до него донесся громкий вопль; обернувшись, он увидел Геринга, ковылявшего по склону холма. Геринг закричал снова, предупреждая Эгни, что Бартон поджидает его снаружи. В руках немец держал длинное копье, собираясь метнуть его в Бартона.
Бартон всем телом ударил в тонкую бамбуковую дверь хижины; она сорвалась с деревянных петель и рухнула на Эгни, который стоял за ней. Эгни, дверь и Бартон повалились на пол хижины, причем этик оказался в самом низу.
Бартон перекатился на бок, вскочил и прыгнул на дверь, ударив обеими ногами по бамбуковым планкам. Эгни дико вскрикнул и затих. Отшвырнув дверь в сторону, Бартон обнаружил, что его добыча валяется на земле в бессознательном состоянии; из носа Эгни текла кровь. Отлично! Теперь он сможет привести в исполнение свой план — если сумеет быстро и без шума разделаться с Герингом.
Он обернулся вовремя — звездный свет блеснул на полированном наконечнике копья, которое летело прямо в него. Он бросился в сторону, и копье с глухим звуком воткнулось в пол хижины. Его древко покачивалось, как тело гремучей змеи, изготовившейся к прыжку.
Бартон шагнул к дверному проему. Темная фигура Геринга маячила перед ним, подсвеченная лившимся с неба звездным сиянием. Прикинув расстояние, Бартон метнул свой ассегай. Копье попало в живот немца; он взмахнул руками, вскрикнул и осел на землю. Бартон взвалил на плечо обмякшее тело Эгни и вышел из хижины.
Со стороны Круглого Дома доносился гул встревоженных людских голосов. Загорались факелы, что-то кричал часовой на ближайшей сторожевой вышке. Геринг сидел на земле — скорчившись, сжимая древко обеими руками. Он посмотрел на Бартона. Из широко раскрытого рта вместе с натужным дыханием, вырвались слова:
— Вы... вы опять сделали это! Вы...
Он медленно повалился на бок, предсмертный хрип вырвался из его горла.
Эгни неожиданно пришел в себя. Выскользнув из захвата Бартона, он упал на землю, вскочил и бросился бежать. В отличие от Геринга, этик старался не шуметь; у него имелось не меньше причин, чем у Бартона, чтобы сохранять тишину — даже, возможно, больше. Бартон был так ошеломлен, что остался стоять, сжимая в руках набедренную повязку, из которой выскользнул его пленник. Он хотел уже отшвырнуть кусок ткани, когда почувствовал что-то твердое, скрытое в ее складках. Он переложил повязку в левую руку, выдернул ассегай из тела Геринга и бросился за этиком.
Эгни метнулся к одному из бамбуковых каноэ, причаленных к берегу. Он начал отчаянно грести, то и дело оглядываясь назад; лодка быстро скользила по залитым светом водам. Бартон поднял ассегай и с силой метнул его. Короткое копье, с толстым древком и тяжелым наконечником, предназначалось не для метания, а для рукопашнго боя. Тем не менее его стремительный полет закончился под лопаткой Эгни. Этик упал лицом вперед, навалившись телом на борт пироги. Утлое суденышко накренилось, зачерпнуло воду и перевернулось. Тело Эгни исчезло в глубине.
Бартон чертыхнулся. Он собирался захватить Эгни живым — но будь он проклят, если позволит этику сбежать! Пока еще оставался шанс, что Эгни не успел связаться со своим центром.
Он повернул обратно, к хижинам для гостей. Барабаны гремели вверх и вниз по Реке, люди с пылающими факелами в руках стекались к стенам Круглого Дома. Бартон попросил факел у какой-то женщины; она протянула ему пропитанную смолой палку и спросила, что случилось. Бартон ответил, что, по-видимому, живущие за Рекой команчи решили совершить набег. Женщина заторопилась к отряду, собиравшемуся около ограды Круглого Дома.
Бартон воткнул факел в мягкий прибрежный песок и осмотрел полосу ткани, которую Эгни оставил в его руках. На внутренней стороне, незаметная на темном материале подкладки, была прорезь; ее окаймляла магнитная застежка, которая легко разошлась под его нетерпеливыми пальцами. Он достал предмет, скрытый за подкладкой, и начал рассматривать его при свете факела.
Он долго сидел на корточках, освещенный пляшущими языками пламени, не в силах отвести взгляд или выйти из состояния почти парализовавшего его изумления. Фотография! В этом мире, лишенном фотокамер, она поражала воображение. Но его собственная фотография была еще более поразительным фактом; ведь ее сделали не на этой планете! Его сняли на Земле — на той Земле, что затерялась теперь в звездном потоке, сиявшем наверху; и это было бог знает сколько сотен или тысяч лет назад!
Невозможность громоздилась на невероятность! Его сфотографировали в такое время и в таком месте, где, как он твердо знал, не могло быть никакой фотокамеры. Усы были удалены с его лица, но неведомый ретушер не потрудился убрать фон или изменить одежду. Это был он — снятый по пояс и чудесным образом заключенный в плоскую пластину из какого-то неизвестного материала. В плоскую? Когда он повернул эту фотографию, то увидел свое изображение в профиль. Если он держал ее прямо перед глазами, его лицо было видно в анфас.
«В 1848 году», — прошептал он про себя, — «Когда я был двадцатилетним субалтерном Ост-Индской армии. Вот — голубой хребет Гоа. Снимок сделан, должно быть, когда я отдыхал там. Но как, бог мой? Кем? И откуда этикам удалось раздобыть эту фотографию? »
Эгни, по-видимому, носил снимок с собой, чтобы опознать Бартона. Скорее всего, каждый, кто охотится за ним, прячет такой же в потайном кармашке своего кильта. Вверх и вниз по Реке ведутся поиски; Их агентов — тысячи, может быть, десятки тысяч. Кто знает, сколько у Них людей и как настойчиво Они его разыскивают и почему Они так жаждут его заполучить?