ТВари

Ирма рассказала о тревожном звонке Джона Петрова, и Зарайский неожиданно еще более усугубил ее тревоги и расстройства.

– А знаешь, что Дюрыгин нашел какую-то деваху и морочит с ней голову главному? – спросил Мотя плаксивым голосом.

Он все же явно там ревел.

– Михаилу Викторовичу? – переспросила Ирма. – Дюрыгин морочит? Какую такую деваху нашел?

– Дюрыгин вместо нашего с тобой шоу предлагает Мише свое, где ведущей будет никому неизвестная телка, – явно все еще всхлипывая, проговорил Мотя, – он ее уже ему показывал, он ее даже у Монахова прокатывал, а теперь еще вот и с Ксютовым договорился на «Москва-Сити FM»…

– А ты-то, старый дурак, куда смотришь? – вырвалось у Ирмы. – Я тебе доверилась как продюсеру, а ты все просрал? Может, мне прямо к Дюрыгину пойти попроситься? Он ведь меня возьмет, а ты с кем останешься? Со своей бульдожкой Дотти?

Мотя, похоже, был не в духе, чтобы продолжать этот разговор. Он бросил трубку и, как представилось Ирме, принялся снова плакать.

Позвонила Леше Ксютову. Тот не брал трубку. Неужели поставил в черный список ее номер? Набрала мобильный Михаила Викторовича – тот же результат. А через секретаршу, через эту проститутку Олечку, соединяться не хотела.

Тогда позвонила Дюрыгину. Тот ответил.

– Ирма? Рад, всегда рад.

– Так уж и рад? Я слыхала, у тебя новая ведущая на шоу есть? – с места в карьер начала Ирма.

– Мир слухами полнится, Ирмочка.

– Так есть или нет? Говори прямо!

– Ну, есть вроде.

. – А что так неуверенно?

– Да она еще сырая, над ней еще работать надо.

– Ну, я слышала, ты к ней уже и Ксютова подключил, и Монахова.

– Ты осведомлена.

– А то! В нашем деле без информации нельзя, сожрут такие вроде тебя.

– Ну это ты чересчур, дорогая, это чересчур.

– Брось, познакомил бы.

– С кем?

– С девочкой твоей, как зовут?

– Агата.

– Ты с ней спишь?

– Я?

– Ну не я же!

– Я – нет.

– А кто тебя за нее просил? Кто с ней спит и кто за нее просил?

– Никто, я сам ее нашел, сам делать начал.

– Не верю.

– Как хочешь.

– Гад ты, Дерюгин, чего же ты меня не позвал?

– Я звал…

В общем, разговора не получилось. Совершенно расстроилась Ирма. Разрегулировалась. Может, Игоря, мужа своего гражданского, попросить разобраться? А почему бы и нет? Пускай выяснит, что это за Агата такая.

И имеет ли она право занимать то место на вершине горки, где по праву восседает Ирма Вальберс?

Но сперва Ирме самой захотелось на эту чудо Агату подивиться. Противно снова с Джоном говорить, но ничего не поделаешь, лучше него тайные смотрины никто обустроить не сможет.

Ночью Ирме приснился сон.

Именно в ночь с четверга на пятницу приснился, когда сны сбываются.

Приснилось Ирме, что будто лежит она в какой-то очень по-демократически дешевой больнице, где в одной палате сразу шесть или даже десять коек стоит, и так чудно, в палате и мужчины, и женщины. И приснится же такое!

Так вот… Настало вроде Ирме время выписываться из больницы, надо собирать вещи. А тут и выясняется, что вещи-то ее – по всей больнице поразбросаны. Мелкие вещи по палате под всеми койками приходится собирать, а крупные, какие-то чемоданы и дорожные сумки, те вроде как в кладовую сданы на хранение, но Ирма все ходит-бродит по коридорам и никак не может найти эту кладовую. А время выписки уже подходит, и надо поторопиться, потому что… Ирма не могла объяснить себе – почему, но выписываться с вещами надо было очень быстро и очень срочно. А если упустишь время, то что-то очень нехорошее может случиться.

В общем, бегает бедная Ирма по этой больнице и ищет сестру-хозяйку с ключами, чтобы кладовую открыть. Нашла наконец. Открывают ей кладовую, а там чемоданов, сумок, саквояжей, узлов всяких разных – полок до самого потолка! Ирма ищет-ищет, нет ее сумок. Нет ее чемоданов. И так странно ей в то же самое время – а зачем надо было ложиться в больницу с таким большим багажом?

Так до конца сна своего и мелких вещей по палате не собрала, и крупного багажа не нашла. А остальные больные тем временем в один момент все на поправку пошли и на выписку все разом засобирались. И если Ирма вещей не соберет, то вроде бы как одна в этой больнице останется. Вот ведь жуть-то какая…

Гаденький такой сон приснился. Бывают такие неприятные сны, что вроде как бы и не кошмар со смертоубийством, но какое-то тяжелое и тягостное ощущение после сна остается. Как ожидание каких-то больших неприятностей.

Ирма по привычке залезла поутру в интернет, открыла страничку сонника. Нашла на букву «б» слово «багаж»… Странное, однако, толкование ее сну по этому соннику выходило. По соннику Фрейда потерять во сне багаж символизировало несостоявшуюся помолвку или расстроенную свадьбу. А вот по современному соннику багаж – сумки и кошелки – означало… Ха! Женщин… Там даже так и было написано, что, по Фрейду опять-таки, сумки и чемоданы символизируют женские половые органы.

Ничего себе, подумала Ирма и тут же вспомнила простонародное сравнение потаскушки с сумкой-кошелкой. Ведь так в народе и говорят про иных женщин: вон кошелка идет…

Резюме Ирма вынесла такое, что потерянный ее багаж приснился ей к неприятностям, связанным с женщинами.

– Ну, теперь все более-менее связывается, – в задумчивости выключая компьютер, вслух размышляла еще верная Ирма, – эта девка, кошелка дешевая, мне дорогу перебегает. А то, что все в один день выписываются, так это про сентябрь, когда на телеканале сетка вещания поменяется. Значит, если я не успеваю решить мои проблемы, то я остаюсь на обочине и поезд уходит без меня.

Ирма сама по-латышски не умела и двух слов сказать. А вот двоюродный папин брат Ян Карлович Вальберс, у которого Ирма с пионерского своего возраста так любила гостить в летние каникулы на его даче в Лиелупе, что рядом со знаменитой Юрмалой, тот, наоборот, по-русски говорил очень плохо. И Ирма всегда смеялась, как дядя Ян переводит свои любимые латышские поговорки на ломаный русский язык. Одну такую поговорку в интерпретации дяди Яна Ирма как раз сейчас и вспомнила: «Беды не приходят в одиночку, они как чайки на берегу, всегда стаями летают».

Прежде Ирма никогда служебных разговоров своего гражданского мужа не подслушивала. А в это вот утро, когда сон про чемоданы увидела, именно в это утро изменила своим привычкам. И подслушала.

В иной бы раз, увидав, что Игорь с Димой Поповым, начальником службы безопасности, секретничают в столовой, она бы со словами: «секретничайте-секретничайте, мальчики, я мешать не стану», ушла бы к себе на свою половину дома. Ирму с детства приучили к тому, что у взрослых мужчин могут быть взрослые мужские секретные разговоры. Все-таки Ирма в доме члена ЦК Компартии воспитывалась, а в этом доме у папы большие люди порою в гостях бывали и разговоры всякие вели, такие разговоры, которые не для ушек маленьких девочек.

Ирма и собралась было повернуться и уйти, когда за полуоткрытой дверью услышала голоса Игоря и Димы Попова. Но что-то заставило Ирму притаиться за дверью. Что заставило?

Во сне она видела пропавший багаж. И Игорь выговаривал своему начальнику службы безопасности про какой-то багаж. Ирма замерла перед дверью. Либо теперь же входить, и поздоровавшись, извиниться перед мальчиками за прерванную беседу, либо…

Ирма выбрала «либо».

– Ты хочешь сказать, что вот так, за здорово живешь можно потерять в аэропорту багаж, в котором на пятнадцать лимонов? – нервно басил из-за двери ее Игорек.

– Именно так курьер и объясняет, мол, украли багаж, – отвечал Игорю голос Димы Попова.

– Ну и что теперь? – спрашивал Игорь. – Хрен с ними, с пятнадцатью лимонами, я переживу это, но если теперь уже двое знают, то какая может идти речь о конфиденциальности?

– Ну, это моя проблема, – говорил Лима, – знать будут не двое, а один.

– Нет человека, нет проблемы? – хмыкал за дверью невидимый Ирме Игорь.