ТВари

На этом Джон и играл, когда подбирал кадры для своего нового проекта.

Дача-поддача, балагурил его подельник Борис. Дача – это в смысле где дают.

А поддача – это где поддают, в смысле – выпивают.

Да-а-а… Нет в официальном телевидении духа здорового авантюризма и разврата. А то бы пошел Джон к главному продюсеру и предложил бы идею: давайте снимать такое шоу, и ведущую к нему найдем из очень-очень известных. Причем специально для контраста в ведущие пригласим внешне целомудренную. Этакую актрису с имиджем верной жены.

Что? Думаете, слабо раскрутить очень-очень известную актрису с имиджем целки-недотроги, чтобы подписать ее на роль ведущей в бордель-шоу? Были б деньги.

Архимед говорил: дайте мне точку опоры, и я переверну весь мир. Дайте Джону миллион миллионов, и он перевернет все телевизионное и околотелевизионное пространство.

Но миллиона миллионов Джону никто пока не предлагает. Есть у него мысль, что спонсоры под его идею найдутся… По мере того как он станет снимать свое подпольное андеграунд-порно, свою дачу-поддачу. И спонсоры появятся, и покупатели. Может, он и в Лос-Анджелес еще это дело продаст.

Ведь нашлись же на Западе покупатели на наше русское дерьмо, на это шоу «Простейшие организмы под микроскопом», где пятеро пацанов три месяца сидели с пятью девчатами в квартире под телекамерами. Ругались матом, без конца переодевались, жрали, пили пиво и сношались.

Но пока надо было заниматься рутиной. А из четырех его девиц настоящая профессионалка пока – одна лишь Роза.

– Слушай, Натали, а где эта твоя подруга Агата, с которой я тогда на телевидении зацепился? – спросил Натаху Джон, когда все они собрались-таки на даче у Бориса в Переделкино.

– Агашка, что ли? – переспросила Натаха. – Она с квартиры съехала.

– А кафе, в котором она работала, помнишь?

– Я звонила туда, она уволилась.

– А что, на мобильный не могла позвонить? – настоятельно интересовался Джон.

– Я Агашку сама хотела достать, я ей фильмы оставляла, звонила ей, но она вроде как сим-карту поменяла…

– Круто, – заметил Джон, в упор глядя на Наташку. – Всю жизнь поменяла, хату, работу, телефон… Так не бывает.

– Бывает, – возразила Натаха и задумалась.

Задумалась над словами Джона о том, что можно все поменять в своей жизни. Ведь в сущности именно в этом и есть ее, Натахи, мечта.

Она как раз и хочет поменять и работу, и хату, и все остальное.

Работа – какая у нее работа? Сидеть в вонючем ларьке на «Войковской», в ларьке, где даже нет туалета, где ей платят гроши, вынуждая заниматься мелким мошенничеством, обсчитывая покупателей и в торговые дни подменяя ценники на особо ходовые товары себе на карман. А как страшно, как унизительно было, когда хозяин ларька Тофик один раз просек обман и просто избил, а потом изнасиловал. Разве это работа?

А съемная дыра, в которой они жили с Агашкой, однокомнатная живопырка в блочной пятиэтажке – разве это квартира?

Натаха не такая уж дикая и забитая дура, чтобы не понимать: можно ведь жить иначе. Иметь престижную работу где-нибудь в агентстве фотомоделей, иметь квартиру в тихом московском центре внутри Садового кольца.

Но все познается в сравнении. Вот ее школьные подружки Татка и Лелька, которые не уехали искать счастья в Москву, как Натаха, а остались в Ступино. Татка сразу после девятого класса забеременела да вышла за Кольку Петрова, родила, а там уже куда уедешь с мелким? А Лелька-задрыга – связалась с какими-то из района и под следствие угодила, шесть месяцев в тюряге отсидела, а когда вышла, стала пить да возле дороги встала и теперь обслуживает дальнобойщиков.

Когда Натаха в Ступино свое приезжает, обе – и Татка, и Лелька – так завидуют Натахе: в столице живешь, в отдельной квартире, работу имеешь… Так что все относительно.

Но насчет того, что сказал Джон про Агашку, тень невнятной опаски вдруг пала на сердце Натахи. А не придется ли потом сильно завидовать этой Агашке, уж не вытащила ли она свой счастливый билет. Не выхватила ли она удачу поперек Натахи? И завистливое сердце сжималось в груди – жим-жим.

Часов в двенадцать все собрались в гостиной.

– Сегодня сделаем прогон, – сказал Джон.

Натаха с девчонками уже осмотрели дачу, обозрели комнаты, где они будут теперь жить. А еще есть, пить, мыться в душе, стирать свои трусики, спать, разговаривать, слушать музыку, смотреть телевизор, задираться, ссориться, драться, мириться, заискивать, заигрывать, флиртовать…

Да, и именно флиртовать с гостями, которых Джон будет привозить к ним. В этом-то как раз и будет самая суть их реалити-шоу «Дача-поддача», его фишка.

Везде, в каждой комнате, на кухне, даже в туалете установлены камеры.

– Показываю, как надо держаться перед камерами, – объяснял Джон. – Они все здесь всегда включены на запись и необходимо всегда о них помнить и так перемещаться, чтобы в какую-то из трех камер обязательно попадать. Тем более если вы с клиентом – тогда попадать в кадр вместе с клиентом. И при этом поворачиваться так, чтобы оба попадали в камеру лицом, хотя бы в пол-оборота…

– Как это? – удивилась Натаха.

– Ну вот как вы в кино это видите… Но в кино – там есть оператор, который изменяет положение камеры, и еще есть режиссер в студии, который водит актеров по специальным меткам, а здесь камеры закреплены на постоянный ракурс, и режиссера с вами тоже не будет, так что – изучаем сейчас поле видимости камер во всех помещениях дачи и учимся вставать так, чтобы зрителю было видно и вас, и ваших гостей.

Джон с помощью Розы выстроил мизансцену. Всем остальным Борис велел смотреть в принесенный на кухню телевизор, подсоединенный к камерам, что висели по трем углам их столовой.

– Вот, глядите, Роза приглашает гостя, то есть меня, посидеть на кухне, попить кофе и поговорить о любви, а заодно и себя, красивую, показать и гостю, и телезрителям. Роза знает, что если сесть вот сюда, – Джон уселся за стол, – то в эту камеру ее будет видно анфас, а в ту камеру – в профиль. Тогда, чтобы и ее клиента было хорошо видать, его надо посадить вот сюда, – Джон пересел на другое место, – но в эту камеру теперь меня видно только со спины, а в той камере я теперь загораживаю прелестные ножки нашей Розы… Значит, надо сесть вот так…

Натаха глядела и все подмечала.

Оказывается, все не так страшно и не так сложно.

– Первое время во всех комнатах будут стоять мониторы, на которых вы будете видеть все ваши ошибки, как вас видно, а как вас не видно, но потом, когда приедут настоящие гости, мониторы уберем, – сказал Борис.

В спальных комнатах проще – камеры были расположены таким образом, что на какую кровать ни ляг, всегда окажешься в фокусе. А в гостиной с камином две камеры направлены на огроменныи угловой диван, на котором и будут, по замыслу режиссера, разворачиваться основные события их реалити-шоу..

После обеда девицы демонстрировали, как они поняли и усвоили урок. Двое приглашенных Джоном захудалых актеров, Олег и Геннадий, должны были изображать гостей.

Сперва с ними работали Роза и Алла. А Натаха с другой девушкой, с Ирой, – на экране смотрели, как их подруги водят гостей по даче, как сажают их перед камерами, как наливают и подают им напитки, как сами садятся гостям на колени, обнимая их…

– Недурно, недурно, – бурчал Джон, искоса поглядывая на Бориса.

– Ничего для первого раза, – кивал Борис.

– А теперь Натали с Ирой, – сказал Джон. И прикрикнул: – Ну, смелее!

Натахе достался Олег, крупный парень лет двадцати. Крупный и даже толстый. Натахе он не понравился. Но не детей же ей с ним крестить и не замуж же за него!

Пошли с Олегом в гостиную.

Режиссерская задача была такой – усадить гостя возле камина, предложить ему выпить, взять в баре бутылку виски, налить Олегу, потом себе и с двумя стаканами проследовать к дивану. Там сесть рядышком и занять его беседой, так меняя позы, чтобы и ему, и зрителям выгодно показать все прелести своей фигуры. Потом, принимая ухаживания Олега, сесть к нему на колени и целоваться с ним. Пока все.