Метакод

В океан без окна, вещество...

Научи меня, ласточка хилая,

Разучившаяся летать,

Как мне с этой воздушной могилою

Без руля и крыла совладать.

И за Лермонтова Михаила

Я отдам тебе строгий отчет,

Как сутулого учит могила

И воздушная яма влечет.

Шевелящимися виноградинами

Угрожают нам эти миры,

И висят городами украденными,

Золотыми обмолвками, ябедами,

Ядовитого холода ягодами —

Растяжимых созвездий шатры...

Сквозь эфир десятично означенный

Свет размолотых в луч скоростей

Начинает число, опрозраченнмй

Светлой болью и молью нулей.

И за полем полей поле новое

Треугольным летит журавлем,

Весть летит светопыльной обновою,

И от битвы вчерашней светло.

Весть летит светопыльной обновою:

Я не Лейпциг, не Ватерлоо,

Я не Битва Народов, я новое,

От меня будет свету светло.

Аравийское месиво, крошево,

Свет размолотых в луч скоростей.

И своими косыми подошвами

Свет стоит на сетчатке моей...

Неподкупное небо окопное —

Небо крупных оптовых смертей —

За тобой, от тебя целокупное,

Я губами несусь в темноте...

Для того ль должен череп развиться

Во весь лоб — от виска до виска —

Чтоб в его дорогие глазницы

Не могли не вливаться войска?..

Мыслью пенится, сам себе снится —

Чаша чаш и отчизна отчизне,

Звездным рубчиком шитый чепец,

Чепчик счастья — Шекспира отец...

Ясность ясеневая, зоркость яворовая

Чуть-чуть красная мчится в свой дом,

Точно обмороками затоваривая,

Оба неба с их тусклым огнем...

Для того заготовлена тара

Обаянья в пространстве пустом,

Чтобы белые звезды обратно

Чуть-чуть красные мчались в свой дом?

(Февраль-март 1937 г.)

Человек может расширить до бесконечности свой слух, свое зрение, даже ощущение своего тела, он может стать су¬ществом космическим уже сейчас, находясь в пределах земли. Наш глаз не различает ультрафиолетового излуче¬ния, наш слух не слышит ультразвука, мы не можем видеть многие реально существующие вещи, скажем, четвертое измерение, четвертую пространственно-временную коорди¬нату вселенной. Не можем видеть вполне реальное искривле¬ние пространства и времени, открытое общей теорией отно¬сительности. С этим не мирится литература. Она создает свои модели мироздания, видимые, слышимые и восприни¬маемые человеком, безгранично расширяющие пределы его восприятия.

Мистерия литературы – это, преж¬де всего, грандиозный проект космической переориентации человека.

Доктора философских наук Ю. Школенко, критикуя в книге «Космический век» теорию метакода, сообщает множество любопытных подроб¬ностей, на мой взгляд, только подтверждающих правиль¬ность моего пути. Приведу эти высказывания полностью:

«За рубежом да и у нас в стране предпринимаются по¬пытки связать некоторые феномены общественного созна¬ния, особенно культуру и искусство, с естественными феноменами во Вселенной, сопоставить нащупываемые наукой законы эволюции Вселенной с законами челове¬ческого мировосприятия, образного мышления, подсозна¬ния. Задача на первый взгляд недостижимая, но в принципе не лишенная смысла, тем более что древняя идея единства космоса и человека, макро- и микрокосма, признается и обос¬новывается современными космологами.

К сожалению, подчас эта задача решается на уровне умозрительных построений, по сути дела, идеалистических и граничащих с мистикой. Например, американский физик Хейнц Пейджелс полагает, что единый «космический код», представляющий собой некое «послание», управляет не толь¬ко естественными процессами во Вселенной, но и социально-культурными процессами в человеческом обществе. Существует ли «космический код», разумеется, не в виде «послания» от внематериального субстрата, то есть бога, а «встроенный» материей в самое себя, сказать пока трудно. Но вот генетический код, относящийся к биологической ступени движения материи, существует бесспорно. Проник¬новение в тайну генетического кода, программирующего развитие всего живого на Земле, конечно, может приоткрыть завесу еще более грандиозной тайны — возникновения живого из неживого... Этот процесс, как показывают послед¬ние данные астрофизики и земной планетологии, явно имеет не только земные, но и космические истоки. Однако считать запрограммированным этим генети¬ческим кодом, в свою очередь ведущим начало от «косми¬ческого кода», развитие разума и культуры на Земле было бы ошибочным. Социальные процессы имеют собственную природу и собственные закономерности—те самые законо¬мерности, основу которых составляют коллективность и ору¬дийная деятельность, о чем мы уже говорили и что снимает мистическую тайну с процесса превращения живого в разум¬ное.

А между тем вот какие, например, изыскания в области космоса и культуры проводит профессор из Лилльского университета Б. Же (Франция). Анализируя сказки Пуш¬кина (о попе и его работнике Балде, о мертвой царевне и семи богатырях, о золотом петушке и о царе Салтане), он усматривает в них «космическую ось социальности», кото¬рая, если она разрушается (скажем, отказ царя отдать звез¬дочету шемаханскую царицу в благодарность за золотого петушка), ведет к гибели разрушителя. Профессор Же верно замечает, что всякая сказка уходит корнями в первобытное сознание, но само это сознание, по его мнению, уходит еще дальше — во все ту же «космическую ось», существа которой он не определяет. Собственно говоря, сам Пушкин оказывается здесь ни при чем, хотя подлинно космические мотивы, уже упоминавшиеся нами, были присущи его творчеству.

На наш взгляд, далек от строгой научности и Константин Кедров в своем эссе «Звездная книга», где он проводит мысль о действии в фольклоре разных народов, да и в некоторых художественных произведениях более близкой к нам эпохи (например, в повести Льва Тол¬стого «Смерть Ивана Ильича»), некоего «метакода», рас¬крытие которого якобы позволяет многое прояснить и в за¬гадках древних цивилизаций, и в современном осмыслении единства человека и космоса. Так можно прийти к утвержде¬нию, что все сложности нашего существования и разнообра¬зие нашей истории, эмоций, восприятия и т. п. были зало¬жены в первичном «галактическом яйце», давшем начало нашей Вселенной, что, собственно говоря, и утверждал астрофизик И. С. Шкловский в своей в общем-то весьма содержательной и интересной книге «Вселенная, жизнь, разум», выдержавшей несколько изданий. Однако в философии это называется предопределенностью, провиденци¬ализмом, преформизмом, фатализмом, которые чужды и материализму, и диалектике.