Загадки остались

— Хорошо, что здесь нет комаров и слепней. А то бы досталось! — говорю я своему помощнику.

Но я ошибся. Когда после работы, основательно пропотевшие и усталые, мы идем к своему маленькому «Запорожцу», в его кузове жужжит добрая сотня небольших светло-серых пустынных слепней (Tabanus agrestis). Для них машина тоже оказалась более привлекательной, чем мы. Вот так голубая корова! Мне не приходилось наблюдать столь необычного поведения слепней. Ни с одной машиной. А я в своих скитаниях по природе изъездил, не считая маленького «Запорожца», четыре легковых машины, а сколько мотоциклов — не в счет.

Чудесна тропинка вдоль реки Аксу в урочище Карачингиль. Она протоптана больше кабанами, косулями и фазанами, чем человеком. Идешь по ней, бездумно ожидая чего-то интересного. Вокруг шумят тростники, распевают птицы. Далеко на горизонте синеют горы со снежными вершинами.

Мне посчастливилось: вскоре на тропинке увидел кроваво-красного муравья-рабовладельца (Formica sanguinea). В величайшей спешке муравьи мчались друг за другом, и у многих в челюстях были куколки муравьев. Кое-кто нес куколок больших, коричневых, из которых должны выйти самцы и самки. Муравьи разведали обитель своего собрата муравья меньшего размера (Formica cunicularia), напали на него и занялись грабежом. Из куколок потом выйдут помощники. Все происходящее мне хорошо знакомо, поэтому не особенно хочется задерживаться и наблюдать, прекратив прогулку. Но давний опыт подсказывает, что в самом обыденном нередко оказывается необычное и поэтому, продираясь сквозь заросли растений, пытаюсь разыскать разграбленное гнездо.

Вот оно — небольшая гладкая площадка с кучками недавно выброшенной из ходов земли. Тут настоящее столпотворение. Муравьи-грабители рыщут как волки, возбуждены, их челюсти широко раскрыты, усики приподняты. Кое-кто из них выскакивает из темных ходов наружу с добычей в челюстях и торопливо направляется к тропинке. Большинству же делать уже нечего, все куколки захвачены в плен, унесены. А на кустиках и по закоулкам спрятались жители муравейника, и у каждого в челюстях по спасенной от недругов куколке. Они пережидают набег. И только немногие в безрассудной ярости нападают на непрошеных гостей. Но как противостоять сильному грабителю?

Нечего делать и мне, невольному свидетелю маленькой трагедии, и я, разгибая онемевшие ноги, встаю, складываю походный стульчик, собираюсь продолжать поход. Но в это мгновение вижу то, чего никак не ожидал: из гнезда вместе с грабителями выбирается маленький муравей-мирмика (Myrmica) с украденной куколкой в челюстях и суетливо несется в сторону. Откуда он появился, как набрался смелости проникнуть в чужое жилище, где научился необычному ремеслу грабителя? Украденная во время переполоха куколка будет, конечно, съедена. Мирмики не обладают искусством воспитания чужого потомства.

Вход в гнездо мирмики — небольшая дырочка в земле совсем недалеко. В нем и скрывается тайный воришка.

Я давно убедился, что муравьи разных видов, живущие рядом, отлично понимают происходящее вокруг, всегда в курсе всех важных событий. Но как сосед-мирмика догадался извлечь для себя пользу, раздобыть лакомую еду? Можно ли произошедшее объяснить только одним инстинктом? Муравей-мирмика воспользовался налетом грабителей и занялся мародерством. В наступившем переполохе это было сделать нетрудно.

Произошедшее настолько необычно, что я вновь усаживаюсь на стульчик, смотрю, ожидаю. Терпение вознаграждается: вижу еще одного такого же муравья-мирмику с куколкой.

Возбуждение муравьев постепенно спадает. Один за другим рабовладельцы покидают разоренное жилище. Постепенно возвращаются и муравьи-хозяева — спасатели куколок. Пройдет еще немного времени, и пострадавшие от налета, свалившегося на их семью, оправятся от тяжелого бедствия и заживут прежней жизнью.

А вокруг все идет своим чередом, в ручье журчит вода, над цветами жужжат насекомые, и тропинка зовет на поиски нового из жизни насекомых.

Среди кустарников по земле носятся неугомонные муравьи-бегунки, обследуют все закоулки, ищут добычу. Тут же видны аккуратные воронки муравьиных львов.

В этом месте много клещей (Hyalomma asiatica). Со всех сторон они спешат ко мне на длинных скрюченных ногах. Неплохо бы проверить, нападают ли муравьиные львы на этих кровососов. Пока я подсовываю их в западню хищников, к самому краю одной из воронок приближается бегунок и, склонив голову набок, останавливается, будто осматривая ловушку. Нет ничего хорошего в ней, она пуста, и муравей убегает. Через несколько минут мой знакомый бегунок снова возле ловушки. Я приметил его по маленькой крупинке пыли на кончике брюшка. Какой любопытный!

Муравьиный лев не желает есть клеща. Он возится с ним, вертит его в челюстях, то закопает в землю, то, будто развлекаясь, подбросит вверх. От этого вся его ловчая лунка постепенно портится. Сейчас он, наверное, подденет мое приношение головой и выбросит наружу, как ни к чему непригодный мусор. Но снова, уже третий раз появляется все тот же бегунок, замирает на секунду, потом, наверное, оценив обстановку, прыгает вниз, прямо к хищнику, выхватывает из его челюстей клеща и мчится со всех ног к своему муравейнику. Вот и его жилище, вот и вход в него. Смелый бегунок скрывается под землей.

Поведение бегунка меня сильно озадачило. Я хорошо знаю, бегунки не едят клещей. Но надо проверить. Подбрасываю клещей к муравейнику. От них отказываются. Иногда кто-нибудь потрогает клеща, куснет слегка челюстями и бросит. Клещ явно несъедобен, иначе его бы давно истребили вездесущие муравьи.

Зачем же муравей утащил клеща у муравьиного льва?

Приходится гадать. Наверное, бегунок с пылинкой — смелый и опытный охотник, разведчик — не раз воровал добычу у своего заклятого врага, подражая его наклонностям хищника, и все было вкусным, шло впрок для семьи, поэтому стоило ли разбираться, с чем имеешь дело!

Да, не столь прост психический облик муравья!

У края поля люцерны во время полива скапливалась вода. На увлажненной земле разросся высокий бурьян, и рядом с выжженными зноем холмами это место стало выглядеть дремучими зарослями. Летом в зарослях жило множество черных степных сверчков, а вечерами отсюда неслись громкие песни шестиногих музыкантов. Сейчас в начале осени я увидел здесь черную дорожную осу-помпилу (Pompilus apicalis). Она тащила за усик совсем еще маленького черного сверчка. Видимо, в буйных зарослях появилось многочисленное поколение молодых сверчков, пришедших на смену уже отпевшим свои песни и закончившим жизненные дела.

Оса, пятясь, энергично тащила добычу, ловко пробираясь между травинками, сухими палочками и камешками. Сверчок казался мертвым. Оса тащила его недолго, так как на ее пути оказалась, видимо, приготовленная заранее, аккуратно вырытая норка. Добыча была оставлена на минуту, и хозяйка норы отправилась посмотреть, в порядке ли жилище для будущей детки. Затем она схватила добычу и исчезла вместе с нею. Теперь там, в темноте норы, оса отложит яичко, после чего засыплет норку землей. На этом вся история будет закончена. Жаль, что не удалось увидеть самое интересное, как оса парализовала сверчка. Сделала она это очень быстро, на ходу, иначе не овладеть таким шустрым скакуном.

Следовало бы раскопать норку, посмотреть, как устроила свое потомство оса, заодно поймать самого охотника. Но в это время меня позвали, и я, наспех отметив кусочком белой ваты место, прервал наблюдение. Возвратиться к норе удалось только часа через два. Осу я не надеялся найти и шел с лопаткою, чтобы раскопать норку. Вот и комочек белой ваты на сухом татарнике и рядом куст пахучей полыни. Здесь должна быть норка. Найду ли я ее закопанную? Но опасения преждевременны. Норка еще не закрыта, и хорошо виден ее черный ход, а вокруг него в величайшей спешке бегает суетливая черная оса. Нашла маленький камешек, юркнула с ним в норку, тотчас же показалась из нее, схватила короткую палочку и тоже туда утащила. Камешек поменьше не стала тащить по земле: на крыльях по воздуху быстрее. Наверное, без отдыха и перерыва трудилась оса и до моего прихода. По-видимому, норку нельзя просто закопать землей, а полагается обязательно заложить пористым материалом, чтобы через него проходил воздух и будущей осе было легче выбраться наружу.