Страница 17 из 88
А на дворе уже заканчивалось лето, и листья на березах пожелтели.
Спустя какое-то время Оля все же пришла в себя и нашла силы жить дальше. Может быть, помогли в этом забота и участие тех, кто не оставил ее в трудные дни. А быть может, просто судьба ее была в другом...
Из больницы ее выписали на пороге осени. Как же странно было смотреть на двор, на детей, играющих в пятнашки, на соседок, судачивших на лавочке возле подъезда. Для этих людей не изменилось ничего, а для нее одна жизнь сменилась другой жизнью.
А в квартире все было незнакомо. Пока она лежала в больнице, мать сделала в комнатах ремонт.
- Я, доченька, вещи ненужные в кладовку убрала,- сказала она.- Потом подумаем, что с ними сделать.
И Оля поняла, что мать убрала в кладовку вещи Гены.
- Хорошо, мама,- кивнула она.- Я пойду к себе. Спать хочу.
- А давай чайку попьем, дочка,- с надеждой сказала мать.- Я твое любимое пирожное купила!
- Нет, я ничего не хочу.
В своей комнате Оля села на кровать и просидела так без движения несколько минут. И в этот миг она сильней всего ощутила и безысходность жизни и потери свои. Еще недавно эти стены хранили любовь, а сейчас в них жило отчаянье. Она встала и подошла к книжному шкафу. Мать предусмотрительно убрала все фотографии с Геннадием. Но Оля хорошо помнила, что одну из них использовала вместо закладки в книге Каверина "Два капитана".
Она нашла книгу и нашла фотографию. Снимок сделан был возле фонтана в городском парке. Сделан был в первомайские праздники, совсем недавно. Но то время уже не вернуть за все золото мира.
Она легла на постель, положила фотографию на грудь и закрыла глаза. Ей так хотелось, чтобы в эту минуту привиделся прекрасный сон.
- Я потеряла все,- шептала она.- Я потеряла все...
На следующий день в гости заглянул Соколов. Принес фрукты с арбузом. Мама собрала на кухне стол. Но Оля к еде не притронулась.
- Вам, Ольга, на работу нужно выйти,- говорил ей Соколов.- Работа – лучшее средство от печали. Знаю это по себе. Когда я жену потерял, только работа и спасала.
- Вот видишь, дочка,- поддакивала ему мама.- И я говорю, что на работе тебе легче станет.
- Иван Лаврентьевич,- особенно не прислушиваясь к его словам произнесла Оля.- Вы поймали убийцу?
- Ой, боженька ж!- Всплеснула руками мама.- Да что же ты опять за свое?!
- Это не так просто, как вам кажется,- уклончиво ответил Соколов.- Но мы работаем! И уверяю, виновных найдем!
- А я вам скажу, кто его убил,- все также отрешенно произнесла Оля.- Его убил – Зуб...
- Ольга Матвеевна, я вам от всего сердца советую,- убедительным тоном сказал Соколов.- Все эти домыслы – забудьте! Вам сейчас нужно силы восстановить, цель в жизни найти. Ольга, сейчас для вас это необходимо! И забудьте о прошлом хотя бы на время!
- Я ведь не машина, которую можно выключить...
- Да я понимаю тебя, Оля! Но для того, чтобы жить дальше, тебе нужно на время забыть... Послушай совет старика, забудь! Забудь!..
- Извините, я устала,- Оля вышла из-за стола.- Я пойду отдыхать...- И именно в этот момент она решилась идти до конца.
Через несколько дней одна из подруг принесла ей склянку с плавиковой кислотой. Она и не подумала спросить, зачем ей понадобилась кислота.
Вечером в пятницу Ольга собралась, повязала голову темным платочком и простилась с матерью.
- Мама, я пойду,- сказала она.- До встречи.
- Куда ты собралась, дочка?
- Мне нужно прогуляться.
- Вот и хорошо! Тебе давно нужно подышать свежим воздухом. Может быть, подружек встретишь.
- Да,- кивнула Оля и когда вышла из квартиры прошептала.- Прощай...
Она медленно шла по сумеречным улицам, не замечая ни встречных, ни знакомых, которые изредка окликали ее. Остановилась только, когда подошла к крыльцу ресторана. Сердце подсказывало, что она обязательно встретит того, кто нужен.
Оля так долго стояла возле ресторана, что швейцар, наконец, не выдержал, вышел на крыльцо и спросил неприветливо:
- Чего тебе?
- Что?- Не сразу поняла Оля.
- Нужно тебе что, спрашиваю?!- Повысил голос тот.
- Я Зуба хочу увидеть.
- Зуба?!- Хмыкнул охранник.- Хорошо, сейчас позову...
Он ушел и через несколько минут вернулся с Зубовым.
- Что-то я тебя узнать не могу,- с ухмылкой сказал то.- Кто такая?
- Я тебе долг принесла,- ответила Оля.
- От кого?- Зуб спустился на одну ступеньку ниже.
- От своего мужа.
- И кто у нас муж?- Зуб сделал еще два шага вперед.- А мне личико твое знакомо. Но не могу вспомнить, где встречались. Кто ты такая?..
Оля засунула руку в сумку и посмотрела Зубу прямо в глаза.
- Ты меня уже не помнишь,- она вытащила обернутую газетой склянку с кислотой и открыла ее.- А я тебя никогда не забуду...- И выплеснула кислоту ему в лицо.
- Что за...- Зуб схватился за лицо.- Ах ты, курва!..- Он еще не понял, что в лицо ему плеснули не уксусом.- А! А-а! А-а-а!- Через мгновение уже завопил, пытаясь протереть глаза.
И еще громче него завопил швейцар...
- Что же вы, Ольга Матвеевна наделали?- Покачал головой Соколов.- Чудо будет, если Зубов выкарабкается. Но даже, если и жив останется, вам исправительной колонии не избежать... И не дай бог вам увидеть то, что вы с человеком сделали...
- А я ни о чем не жалею,- спокойно сказала Оля.- Он у меня все отнял, ваш Зуб. И я бы сейчас то же самое сделала, и потом сделала бы это снова, и снова, и снова!..
- Мне вас жаль, Ольга. Но помочь вам уже никто не сможет... И все же мне вас жаль. Не дай бог, моей дочери пережить такое... Но...
- Что "но"?- Оборвала его Оля.- Вы ведь ничего не понимаете!.. И оставьте вы меня в покое... Я так устала,- она закрыла глаза ладонью.- Так устала...
А потом был суд и несколько лет в неволе: фуфайка с номерком, кирзовые ботинки и барак. И только синее небо над ее головой никто не смог отнять. Синее небо и косяки журавлей по весне да по осени.
Вторую ночь подряд Катю мучило томительное, сумеречное сновидение со странными картинами, похожими на черно-белую, плохо сохранившуюся киноленту. Катя понимала, что видит сон, и ощущала острое желание проснуться. Но сновидение цеплялось за нее острыми коготками, дышало в лицо затхлыми, восставшими с дедовских погостов страхами. "Отпустите меня!"- вырывалась Катя из обволакивающих, мохнатых лап кошмара. Плакала: "Отпустите!..". И этот плач вдруг застрял у нее в ушах как заноза. С каждым мгновением он становился все громче и громче, и поглотивший ее кошмар, наконец, разлетелся на тысячу осколков.
Она не знала, сколько времени это продолжалось: минуту, пять минут, двадцать... У нее сил не было на то, чтобы разлепить веки, и сил больше не было слышать пронзительный детский плач.
- Мам!- Крикнула она, приподнявшись на локте.- Мам, Сонька плачет!..- И окончательно пришла в себя.
Времени было около четырех часов утра. За окном висели сизые сумерки. Небо с вечера заволокло тучами.
Катя села на кровати и тяжело перевела дыхание. Выглядела она неважно, осунулась, под глазами лежали темные тени. Почти каждое утро она мучилась от головной боли, а мышцы рук и ног непривычные к домашней работе ныли уже несколько дней.
Она, наконец, встала с кровати и прошла в детскую, взяла Соню на руки.
- Ну, что ты? Что ты расплакалась? Простынка у нас сухая. Ой – ей!.. Ой – ей!.. Ну, что ты? Успокойся, малыш!- Катя подошла с сестренкой к окну.- Скоро солнышко встанет! Видишь, птички уже проснулись. Слышишь, как они песенки красиво поют?!
Соня незаметно успокоилась, а Катя все продолжала говорить:
- Сегодня мы с тобой гулять пойдем в парк. Ты там с ребятками будешь играть!
- Мама...- всхлипнула Соня.
- Соня, нам ведь с тобой хорошо вдвоем, да?- Катя прижала к себе сестренку.- Я тебя никому не отдам, Соня! Пусть хоть что говорят. А я тебя никому не отдам...- К ее горлу подступили слезы.- А сейчас мы с тобой покушаем. Ты ведь хочешь кушать?